Готический роман. Том 2 - Нина Воронель

Ури перевел взгляд на Яна, от которого тоже не ускользнула эта сцена, хоть он сделал вид, что ничего не заметил. Толпа его слушателей пополнилась восторженной стайкой американских дам и отцом Георгием, вернувшимся ради вечернего чая к маскарадной версии своего костюма. На столе перед ним стояла почти полная бутылка «Фанты», содержимое которой он, стараясь быть справедливым, аккуратно разливал по составленным полукругом чайным чашкам, ни на миг не прерывая бурной дискуссии с Яном. Язык его сильно заплетался, и он время от времени смачивал его, отхлебывая глоток из чашки, которую тут же наполнял снова. Ури заподозрил, что темная жидкость в бутылке – вовсе не «Фанта», а пресловутая румынская цуйка. Утверждений отца Георгия, высказанных на взрывоопасной смеси английского с румынским, Ури не понял, но ответы Яна звучали бы вполне внятно, если бы священник не перебивал его в середине каждой фразы, создавая впечатление опереточного дуэта:

Ян: Было еще не поздно, Мишель еще мог удрать – еще не весь город был оцеплен…

ОГ: Трам-пури-пури-трури-пам!

Ян:…не все границы перекрыты. Но не такой это был человек…

ОГ: Трам-пум-па-пам! Там-пури-пам?

Ян:…чтобы искать спасения в бегстве. За то и любил его Рихард…

ОГ: Трам-пури? Пури-трури-пам-пури-трури-пам-пам-пам!

Ян:…за то и любил. Но он понимал, что сам погибнет…

ОГ: Трури-пури, тури-пури-трури-пури, трам-пам-пам!

Ян:…если не отдаст Мишеля в руки зятя.

Чей зять, при чем тут к черту зять? И тут Ури вспомнил, что в дневнике тоже написано про зятя, он просто не успел прочесть, что именно. Выходит, что если его безумная догадка может иметь хоть какое-то отношение к реальности, подтверждение ей нужно искать в дневнике. Он огляделся вокруг, обдумывая, как бы незаметно выскользнуть из гостиной, чтобы запереться у себя в комнате и спокойно прочесть оставшиеся страницы.

Вечер уже подходил к концу, звуки рояля смолкли, и гости начали расходиться. На смену им появились две кухонные девушки, которых, наверно, нанял Меир, чтобы они привели гостиную в порядок после банкета. Чудно, значит, от Ури помощи не потребуется, и он свободен удрать. Ури поднялся из-за стола и, кивнув Меиру, двинулся к двери, но его перехватила Лу. Она заметила его маневр по направлению к выходу и, когда он проходил мимо, со смехом подставила ему ножку.

– Куда вы? Или вы избегаете меня?

Ури покачнулся и, вынужденный схватиться за спинку ее стула, чтобы не упасть, оказался с ней лицом к лицу.

– Конечно, нет. Что за странная идея?

– Однако прошлой ночью мне не удалось вас разбудить. Вам не стыдно?

– Еще как стыдно, – «Значит, не приснилось». – Но что поделать, если наш босс загонял меня, как соленого зайца.

Она прижалась щекой к его ладони, лежащей на спинке ее стула.

– Но сегодня, я надеюсь, вы придете? Или вы хотите, чтобы я пришла к вам?

От нее исходил такой мощный эротический призыв, что Ури на миг чуть не поддался соблазну. И наверняка в конце концов поддался бы, если бы не нарастающий страх, что его догадка верна. А раз есть хоть ничтожная вероятность, что пронзившая его нелепая мысль имеет реальные основания, он просто обязан за эту ночь тщательно проанализировать ситуацию и окончательно решить, да или нет. Выходит, что вся ответственность здесь на нем – никому нельзя довериться, ни с кем посоветоваться. Ведь, если это правда, то и мать тут замешана тоже, и надо решить, какая опасность угрожает матери. Так что нечего вмешивать в это Лу. Он потянул было ладонь из-под щеки Лу, но ее пальцы сомкнулись вокруг его запястья стальным кольцом. Изловчившись, он мизинцем почесал ее за ухом, от чего она замурлыкала, как кошка, и ослабила хватку. Тогда он осторожно высвободил руку:

– Боюсь, сегодня опять не выйдет. Он отправляет меня… – тут Ури замялся, затруднившись с ходу придумать, куда именно отправляет его Меир, но вовремя вспомнив о секретности, выдохнул с облегчением, – не могу сказать, куда, но отправляет на всю ночь, так что я вернусь только к завтраку.

– Какое проклятое невезение! – искренне огорчилась Лу. Сознание собственной неотразимости делало ее доверчивой – она не сомневалась, что если мужчина от нее отказывается, значит, у него есть на то серьезные причины. – Так вы уже сматываетесь?

– Пока нет, у меня есть еще минут двадцать, – сознался Ури, соображая, что ему теперь придется дождаться ухода Меира, чтобы не дать Лу возможности перекинуться с ним парой слов по поводу этого таинственного ночного задания.

– Целых двадцать минут? – встрепенулась Лу. – Так мы еще можем подняться ко мне…

– Увы! – сокрушенно развел руками Ури, чувствуя себя мелким лжецом и пронырой, – мне ведь нельзя отсюда отлучаться: а вдруг их высочество вздумают явиться к чаю?

Поразительно, но Лу ему и тут поверила, – она притянула его за рукав и усадила рядом с собой. Тем временем отец Георгий окончательно потерял дар речи и задремал, так и не распределив среди публики свои чашки с цуйкой. Он успел только одну вручить Яну, а вторую подсевшей к нему Кларе. Как видно, Ян довольно далеко продвинулся в своем повествовании, однако слушателям все еще не надоел.

– В дневнике Вагнера написано, что гвардейцы из Хемница убедили временное правительство расквартировать свою разгромленную армию у них в городе. Вагнер вспоминает, что сам присутствовал при встрече Бакунина с гвардейцами, которые утверждали, будто в Хемнице восставших ждут многочисленные соратники, готовые к ним присоединиться. Но как оказалось позже, гвардейцы эти, по словам Вагнера, просто заманили временное правительство в ловушку, чтобы арестовать его там без сопротивления.

– А что было на самом деле? – спросила одна из американских дам.

– Что было на самом деле, можно предположить, если почитать Мишеля, который тоже описал этот случай. Воспоминаний он, правда, не оставил, но в тюрьме написал покаянную «Исповедь», в которой подробно рассказал, как по пути из Дрездена их перехватил Вагнер и уговорил ехать в Хемниц, ссылаясь на революционные массы, жаждущие примкнуть к их армии.

– Зачем же Вагнер наплел такую разоблачительную чушь?

– Откуда бедняге было знать, что Мишель тоже опишет эпизод с гвардейцами? Ведь в те времена, когда Вагнер диктовал эти страницы Козиме, никто понятия не имел об «Исповеди» Мишеля, да и тот вряд ли ее афишировал. Он, скорей, стыдился, что, доведенный до отчаяния семилетним одиночным заключением в похожем на могилу подземелье петербургской крепости, проявил слабость и нарушил собственные правила.

Произнеся эти слова, Ян торжествующе замолчал, и обвел глазами слушателей. Американские дамы дружно ахнули и наградили его овациями и даже профессор де Витри хлопнул пару раз в ладоши, после того, как супруга подтолкнула его локтем. Преподобный Харви уточнил:

– То есть вы утверждаете, что после разгрома дрезденского восстания Вагнер способствовал аресту Мишеля Бакунина?