Бьющееся стекло - Нэнси-Гэй Ротстейн

— Так то африканских… Может быть, нам и на сей раз предстоит обсуждать проблемы третьего мира, но во всяком случае мы будем заниматься этим в цивилизованной европейской обстановке.

— А где именно?

— Во Франции.

— Франция большая.

— На юге.

— Кроме шуток, в каком городе?

— В Каннах.

— Вот это да. Мы не бывали там с того лета, как познакомились. Я бы с радостью наведалась туда снова.

— Неужели ты с радостью просидела бы пять дней подряд на непрерывных заседаниях. А, помнится, говорила, что сыта по горло всяческими конференциями, и тебя на такое сборище ничем не заманишь. Даже если выступать не придется.

В данном случае Джордж сказал чистую правду. В свое время ей действительно осточертели официальные мероприятия с их нарочитой веселостью и необходимостью завязывать дружеские отношения с людьми, знакомиться с которыми у нее не было ни малейшего желания. С «нужными людьми», на которых указывал ей муж. Она не стала бы напрашиваться ни в какую другую поездку, но Канны представляли собой особый случай. Случай, заслуживающий того, чтобы сделать исключение. Да, она поедет туда, а свое участие в мероприятиях сведет к присутствию на церемонии открытия конференции и приеме в честь делегатов.

— Знаешь, на сей раз мне и вправду хочется поехать.

— Но у тебя там почти не будет знакомых. Кроме меня, в конференции примет участие представитель нашего посольства в Париже, ну и, конечно, Джек, помощник заместителя министра по связям со странами Африки. Но как раз Джека ты всегда недолюбливала.

— Вот и хорошо. Чем меньше людей, с которыми придется любезничать, тем лучше.

— Диди, кажется, ты не понимаешь, что мое положение довольно щекотливо. Я принадлежу не к партии Малруни, а к оппозиции, но тем не менее он направил меня на конференцию в качестве официального представителя Канады. Нынешний премьер экспериментирует, предоставляя ответственные посты видным деятелям других партий. Нашим представителем в Организации Объединенных Наций назначен убежденный сторонник новых демократов. За моей работой на этой конференции будут пристально наблюдать и активисты нашей партии, и консерваторы, которые хотят понять, является ли политика Малруни, выдвигающего на видные места их соперников, оправданной и продуктивной. Если я сумею проявить себя, то мне, возможно, удастся усилить парламентские позиции многих заднескамеечников. Мне бы очень хотелось взять тебя с собой, но я не могу позволить себе ни на что отвлекаться.

— Не можешь — не отвлекайся. Могу пообещать, что я тебя отвлекать не стану. Разве что самую малость, — шутливо промолвила она и, не дав ему времени ответить, продолжила: — Не бойся, мне там будет чем заняться: Диор, Балмейн, Сен Лоран… — Диди дурашливо загибала пальцы.

— Как раз этого-то я и боюсь, — отозвался Джордж с шутливым укором, но тут же переменил тон и взглянул на нее внимательно, словно оценивая, насколько она настроена стоять на своем. — Ладно, — согласился он, — будь по-твоему. Только постарайся держаться подальше от магазинов. Я серьезно. По крайней мере, от тех, что на набережной Круазье.

— А кто еще будет из Канады?

— Из твоих знакомых никого.

— Ну должен же быть хоть кто-то, — произнесла она, прекрасно зная, как формируются официальные делегации и организуются такого рода визиты.

— Я тебе уже говорил, будут только помощник заместителя министра и политический советник посольства. Это вся наша делегация.

Диди больше не переживала по поводу своей полноты. Она вернулась в те беззаботные дни, когда ей было всего двадцать два, и мысленно уже перенеслась в Канны, туда, где познакомилась с Джорджем. В ее уме вызревали планы того, как будут они проводить дни и вечера. Она давно чувствовала, что образ жизни, который ведет Джордж, безжалостно отдаляет их друг от друга. Обязанности, разделявшие мужа и жену точно так же, как пролегавшие между ними мили, фактически сводили на нет семейные узы. Уже добрых двенадцать лет он почти все время проводил в Оттаве или в зарубежных поездках, а она, оставаясь в Торонто, вела жизнь одинокой матери, полностью поглощенной заботами о воспитании детей. В те немногие дни, которые им случалось провести вместе, оба старались не поднимать серьезных вопросов, чтобы ненароком не оборвать ту тонкую нить, которая пока еще их связывала. Но Диди мечтала об иных отношениях, и ей казалось, что, очутившись вновь под благоухающей сенью средиземноморских сосен, они смогут вернуть прошлое, восстановить те отношения, которые были у них вначале.

— Знаешь, где бы я хотела остановиться?

— Нет.

В Мае д’Артиньи. В том прекрасном отеле, мимо которого мы проезжали на мотоцикле той ночью.

— Какой ночью? — не сразу понял Джордж. В то время как Диди мысленно перенеслась во Францию, более чем на десять лет назад, он оставался в Роуздэйл, у себя дома. — Ну, если тебе так хочется… Имей в виду, оттуда до места проведения конференции самое меньшее сорок пять минут на машине. Мне придется тратить на дорогу куда больше времени, чем если бы мы остановились там же, где и другие делегаты. В отеле «Маджестик», в Каннах. Впрочем, считай, что мы договорились. Если это место так много для тебя значит, закажем номер там.

Диди не могла не обрадоваться тому, с какой легкостью согласился Джордж исполнить ее просьбу.

Отдельный оштукатуренный коттедж в Мас д’Артиньи для них открыл дородный привратник, чей возраст, казалось, соответствовал возрасту отеля. Он бодро вставил в скважину тяжеленный ключ, распахнул крепкую деревянную дверь и жестом предложил гостям войти. Худощавый служитель лет двадцати с небольшим принес их багаж. Диди вошла следом за молодым человеком с твердым намерением не отпускать ни его, ни привратника, пока не осмотрит все помещения предложенных апартаментов, поскольку не понаслышке знала об обыкновении некоторых гостиничных служителей оставлять чемоданы и исчезать прежде, чем постояльцы решат: устраивает ли их номер. Она редко соглашалась занять первое же показанное помещение, даже если собиралась провести там всего одну ночь, а здесь им с Джорджем предстояло пробыть почти неделю.

Проигнорировав гостиную, Диди направилась прямиком в спальню, но оказавшись там, мигом поняла, что не станет искать другой номер. Комната как нельзя лучше соответствовала ее вкусу. Обтягивавший стены шелк с рисунком из желтых и розовых цветов с переплетающимися стеблями великолепно гармонировал со шторами, покрывалом, оборкой на туалетном столике и обивкой стульев. На комоде у стены красовалась ваза с желтыми лилиями и розовыми розами, словно фрагмент настенного рисунка каким-то чудом стал живым и объемным. Розоватая лепнина на потолке и у дверных проемов перекликалась по тону с цветовой гаммой тканей. Над кроватью висела изящная гравюра, изображавшая птиц — игривую, раскинувшую крылья в завлекающем танце самочку и неподвижного, уверенного в себе самца. Рядом с кроватью находилась узкая стеклянная дверь, открывавшаяся в маленький садик с прудом.