Бьющееся стекло - Нэнси-Гэй Ротстейн

— Ну все, Майкл. Достаточно. Вылезай.

— А ну, приготовимся к большой обтирке, — сказала она, когда мальчик послушно вылез из ванны. С этих слов обычно начиналась игра, которую Майкл очень любил. Диди всегда насухо растирала его стройное тельце махровым полотенцем, а он при этом довольно верещал и заливался смехом. По на сен раз смехом и не пахло. Игры не получилось. Майкл выхватил полотенце из рук матери, прикрыл им наготу и тихо, но решительно заявил:

— Я сам вытрусь. Нечего меня трогать.

Пребывая в полной растерянности, Диди отправилась поискать Адама, в надежде, что старшин сын расскажет ей, чем так огорчен его братишка. Несколько раз окликнув сына по имени и не получив ответа, она подошла к его спальне. Дверь была закрыта, свет погашен. Диди вошла и увидела, что сын лежит на кровати, с головой накрывшись пуховым одеялом. Он не шелохнулся, но, если только это ей не почудилось, тихонько всхлипнул. Она наклонилась, чтобы обнять свернувшуюся под одеялом фигурку, но Адам отодвинулся в сторону. При следующей попытке он сбросил ее руку и резко перекатился, явно давая понять, что желает избежать прикосновений. Спал Адам или только притворялся, не имело значения: было ясно, что никакого рассказа ей в этот вечер от него не добиться.

Она спустилась вниз. Билл сидел за столом и ужинал, нимало не беспокоясь о том, что рядом стояли две нетронутые тарелки.

— Билл, что стряслось с Майком? Он сам не свой.

— Ничего особенного, — ответил молодой человек с набитым ртом. — Просто он сегодня устал. Переутомился.

— Боюсь, дело не только в этом. Я беспокоюсь.

— Совершенно напрасно. Он отдохнет, и утром будет чувствовать себя нормально.

У нее не было оснований обвинить Билла в чем бы то ни было. Твердо она знала только одно: о том, что случилось в этот злосчастный день, он рассказывать не станет.

Когда Джордж приехал домой на следующие выходные, Диди не стала делиться с ним своими подозрениями и даже не сказала, что уволила Билла. Объяснив уход молодого человека необходимостью сосредоточиться на подготовке к экзаменам, она сказала, что наверное, нет нужды брать на его место другого. Ей удалось преподнести всю историю так, что она не вызвала у Джорджа ни малейшего интереса. В конце концов защищать себя она выучилась именно у мужа.

Имя Билла ей довелось услышать еще один раз. Это случилось следующей зимой, февральским вечером, когда Джордж, как обычно, подписывал подготовленные Дональдом бумаги.

— Меня просили дать рекомендацию тому парню, который жил в нашем доме, — сказал он. — Малый с Запада, спортсмен. Билл… как там его? — Джордж сморщился, силясь припомнить фамилию.

— Билл Картер, — холодно подсказала Диди.

— Точно, Картер. Его хотят взять на работу в какой-то пансионат для мальчиков, на севере Британской Колумбии. Я велел Дональду подготовить хороший отзыв.

— Можно взглянуть?

— А зачем? Конечно, если хочешь… найти бы только эту бумажку. Я ее уже подмахнул, и завалил сверху другими… Ага, вот она, — Джордж выудил из-под стопки документов листок и перебросил его жене, как мальчишка, пускающий бумажный самолетик. — На, читай. А с меня на сегодня хватит. Ложусь спать. — Он смахнул оставшиеся бумаги с одеяла на ковер, положил очки на прикроватный столик и выключил лампу.

Присев с другой стороны огромной кровати, Диди просмотрела письмо от директора школы для мальчиков в Кавендише; как и полагалось при деловой переписке, оно было подколото к напечатанному на бланке министерства, подготовленному помощником и подписанному ее мужем ответу, содержавшему данную им Биллу превосходную характеристику.

С письмом в руках Диди вышла в коридор, и, проходя мимо спальни Майкла, прислушалась к его плачу — с прошлого марта мальчик частенько пускался в слезы. Потом она заглянула к Адаму и всмотрелась в его лицо: прошло одиннадцать месяцев, но старший сын так ничего ей и не рассказал.

Билл давно ушел из ее дома. У нее не было никаких доказательств того, что ее дети подверглись домогательствам. Были лишь страх, стыд и желание оградить от чего-либо подобного других. Подписанный Джорджем ответ, вместе с письмом из Кавендиша, она порвала в клочки. В мелкие клочки. Но исцелить нанесенную мальчикам душевную рану было не так просто, как уничтожить это напоминание об их обидчике.

На сентябрьских выборах либералы потерпели сокрушительное поражение, но, в отличие от ста семи его менее удачливых соратников, Джордж Тэлбот оказался непотопляемым. «Глоуб энд Мэйл» писала, что консерваторы, как могучий прилив, захлестнули избирательные округи близ Торонто. Либералы, некогда безраздельно господствовавшие в этой самой большой провинции, сохранили за собой лишь шесть округов, населенных главным образом недавними иммигрантами. Трюдо покинул пост лидера вторично и на сей раз окончательно, а сменивший его Джон Тернер не сумел сохранить власть за своей партией. Джордж Тэлбот вернулся в теневой кабинет.

Он наведывался в Торонто лишь каждый третий уикэнд, объясняя это жене тем, что «на каждого из нас теперь приходится больше их, а значит, чтобы уследить за ними, требуется больше времени». Нынешний период его пребывания в оппозиции отличался от предыдущего лишь тем, что теперь Джордж не просил жену приезжать к нему в Оттаву, а когда она предложила это сама, ответил, что сейчас совершенно иная политическая обстановка.

Приступать к реорганизации еще слишком рано, — пояснил Джордж. — Малруни наверняка продержится полных четыре года. У меня не так много публичных функций, а с теми, какие есть, прекрасно справится и Джоан.

Помимо всего прочего, результаты выборов оказались неприятными для Джорджа и потому, что его визитные карточки с грифом министерства и словами «Достопочтенный Джордж Тэлбот, Государственный серетарь» утратили силу, и теперь ему приходилось самому готовиться к своим зарубежным вояжам. Количество поездок на всякого рода совещания и конференции ничуть не уменьшилось, но зато понизился его официальный статус.

Перед одной из таких командировок Диди помогала мужу собираться в дорогу. Стоял теплый июньский день, за открытым окном спальни густела зелень, и настроение у нее, как обычно в это время года, было приподнятым.

— Уложить этот костюм или ты наденешь его в самолет? — спросила она.

Джордж столько раз терял в аэропортах багаж, что в конце концов стал брать чемодан с одеждой в салон. Сейчас Диди держала в руках синий в мелкую крапинку костюм, который непременно сопутствовал ему во всех организовывавшихся правительством поездках по странам Африки. Классического покроя, солидный, но не производящий впечатление роскошного, он способствовал созданию того имиджа, который Джордж считал самым выигрышным при общении с официальными лицами развивающихся государств. В его понимании умение правильно одеваться являлось непременным условием успеха.

— Нет, я его не беру.

— Как так? Это же, можно сказать, рабочая одежда для всех твоих африканских вояжей… — Иногда ей доставляло удовольствие подтрунивать над мужем.