Офицер. Сильные впечатления - Сергей Морозов

Вместе с телеоператором Маша приехала по указанному адресу. Штаб-квартира располагалась в обычной московской квартире где-то в районе Чертаново и являла собой нечто среднее между явочной квартирой и офисом мелкой фирмы. Их пропустили за черную бронированную дверь в тесную прихожую с несколькими продавленными диванами и сотнями свертков, похожих на пачки печатной продукции, сложенные вдоль стен до самого потолка. Пятеро молодых кавказцев в разноцветных спортивных костюмах сидели на корточках по углам комнаты и молча курили. Все они были плохо выбриты и встретили гостей равнодушными взглядами.

— Джаффар сейчас занят, — сказал Маше и оператору впустивший их хитроватый смуглый мужчина с масляными глазками и в помятом костюме. — Присаживайтесь. Как только он освободится, он сразу вас примет.

Они уселись на диван и стали ждать. Через полчаса оператор шепнул Маше:

— По-моему, над нами просто издеваются.

Мимо них то и дело проходили какие-то восточные люди, которые быстро переговаривались то на ломаном русском, то на своем языке. Они то выходили, то входили в комнату, где, по-видимому, располагался кабинет начальства. Мужчина с масляными глазками встречал и провожал каждого преувеличенно горячими объятиями и громкими гортанными приветствиями. Иногда он начинал на них ругаться — или они на него — и тоже очень громко и горячо.

— Разве мы пришли не вовремя? — нетерпеливо спросил у него оператор. — Сколько нам еще ждать?

— Джаффар просит прощения, — энергично откликнулся тот. — У него очень много важной работы. Как только он освободится, он вас немедленно примет.

— Может быть, вы ему напомните о нашей договоренности? — поинтересовалась Маша.

— Он никогда ни о чем не забывает. Он обязательно вас примет.

Еще через пятнадцать минут мужчина с масляными глазками принес из боковой комнатки поднос с большим фарфоровым чайником, маленькими стеклянными стаканчиками и вазочкой с финскими леденцами.

— Скоро вас примут. А пока — выпейте, пожалуйста, чая…

— Говорю тебе, над нами просто издеваются, — шепнул Маше оператор.

— Успокойся, — вздохнула Маша. — Думаю, это их обычный прием. Таким образом демонстрируется значительность персоны.

— Черт бы их подрал! За то время, пока мы здесь торчим, им бы уже пора лопнуть от своей значительности!

Молодые кавказцы молча пялили глаза на Машины ноги. Она чувствовала, что от их взглядов у нее даже шевелится юбка. От этого, конечно, не забеременеешь, но тем не менее, разозлившись, она выбрала одного из них и, не отрываясь глядя ему в глаза, демонстративно переложила ногу с одной на другую. Юноша ничуть не смутился. Только широко улыбнулся и сверкнул золотой фиксой. Остальные засмеялись и продолжали глазеть на ее ноги.

Потеряв терпение, Маша готова была встать и без приглашения направиться к двери, но в этот самый момент мужчина с масляными глазками вскочил и распахнул дверь, из которой им навстречу двинулся чернявый толстяк — сам Джаффар.

— Добро пожаловать, коллеги! — радостно воскликнул он, потрясая гостям руки. — Честные журналисты, особенно с телевидения, всегда для нас желанные гости! Прошу вас, входите!

Они вошли в его кабинет. На противоположной стене висел зеленый флаг с восточным орнаментом. Рядом были прикноплены два портрета — Джохара Дудаева и достославного Шамиля. Один в парадном генеральском кителе и фуражке со знаками Советской Армии, а другой в лохматой папахе.

— Мы можем начинать? — спросила Маша.

— Да-да, пожалуйста! Для моих друзей я готов сделать все, что в моих силах!

Оператор достал из сумки портативную телекамеру и отошел в угол комнаты, а Маша села в кресло около письменного стола, за которым устроился хозяин.

На столе лежала развернутая газета. В центре был большой снимок, на котором был изображен лежащий вверх тормашками обгорелый бэтээр, а рядом на дороге несколько обугленных трупов. На снимке поменьше был изображен поверженный боевой российский вертолет со скрученными лопастями, похожими на лепестки увядшего цветка. И, наконец, на третьем снимке красовались руины моста.

— Вы с ним увидитесь, — сказал Джаффар, пристально следя за реакцией Маши.

— С кем? — спросила она, отводя глаза от знакомых картин, которые ей доводилось снимать в Чечне десятки раз.

Он кивнул на фотографии.

— С одним из тех, кто умеет воевать.

— Я ненавижу эту войну, — сказала Маша. — И я работаю для того, чтобы все возненавидели ее так же, как и я.

— Мы очень довольны вашими репортажами. Вы показали, что сделали военные с мирным городом. Ваша работа заслуживает самой высокой оценки.

— Мне не нужны никакие оценки. Я ненавижу войну! — повторила Маша.

— Мы тоже ее ненавидим и хотим, чтобы все знали о ней правду. Если вы будете продолжать работу в этом направлении, то вы останетесь нашим другом!

— Я просто показываю то, что есть. Без всякого направления. Главная моя задача — показать людей, которые воюют и погибают на ней.

— Абу — как раз такой человек. Настоящий воин.

— Где же, когда я смогу с ним встретиться? Как мне его найти?

— Не торопитесь. Всему свое время. Сейчас в Москве находится его брат. Я сообщил ему о вашем намерении, и он согласился условиться с вами о дальнейшем..

— Значит, сначала я должна дождаться встречи с ним? Завтра я снова еду в командировку на Кавказ. Я не могу ее отложить…

— Этого и не потребуется. Он тоже завтра уезжает. И вы должны встретиться с ним сегодня.

— Когда же?

— Он уже ждет вас. У памятника Пушкину.

— Как я его узнаю?

— Он невысокого роста и смуглый. Его зовут Умар.

— Прекрасно.

— Теперь, как договаривались, я могу зачитать перед камерой заявление нашей гуманитарной организации? — любезно осведомился Джаффар, разворачивая какой-то листок. — Вы обещали вставить это в ваш репортаж.

— Конечно, — сказала Маша и кивнула оператору.

Тот поморщился, но поднял камеру и навел ее сначала на портреты на стене, а затем на хозяина кабинета.

* * *

Через полчаса, высадившись из такси на углу Пушкинской площади, Маша торопливо шагала через скверик с фонтанами к памятнику поэту. Оператор едва поспевал за ней. Во-первых, он был уже не так молод, а во-вторых, ему приходилось тащить еще и камеру. Те несколько фраз, которыми Маша должна была обменяться с братом боевика, он уж как-нибудь успеет заснять.

Заранее устремив взгляд вперед, чтобы вовремя углядеть невысокого и смуглого кавказца, Маша внезапно поразилась тому, сколько вокруг невысоких и смуглых. Поодиночке и группами они были рассеяны по всему пути ее следования к месту встречи — посматривали на золотые наручные часы, закуривали «Мальборо», опирались локтем на крыло иномарки, пили на лавке пиво или предъявляли милицейскому патрулю паспорт. Даже Пушкин на своем маленьком постаменте был невысок и определенно смугл.