Александр Македонский, или Роман о боге - Морис Дрюон

Соратники одобрительно закивали, растроганные словами Кена. Он еле держался на ногах, терзаемый непрекращающимися приступами лихорадки. Предчувствуя, что дни его сочтены, что ему не на что больше надеяться, а потому нечего больше бояться, воин продолжал:

– Величие твоих подвигов сокрушает не только твоих врагов, но и твоих воинов. Ты стремишься найти новые страны в Индии, неизвестные даже индийцам. Ты хочешь вытащить из логова людей, живущих среди змей и диких животных, ты жаждешь завоевать необъятные пространства, которые солнце не в силах осветить. Эти стремления достойны твоей славы, но бодрость нашего духа иссякла. Посмотри на бледные, изможденные лица твоих солдат, на их тела, покрытые шрамами. Наши копья затупились, оружие пришло в негодность. Мы одеты на персидский лад, так как не имеем возможности заказывать одежду, к которой привыкли. У кого из нас есть доспехи? У кого есть лошадь? Есть ли хоть один конь без сбитых копыт? Давайте спросим, у кого остались рабы! Мы все завоевали, однако же у нас ничего нет. Но это не расточительная, праздная жизнь, не разгульные пиры ввергли нас в нищету, а нескончаемая война, которая поглотила все плоды наших побед. Остановись, если ты можешь, перестань блуждать по свету, ибо удача более не сопутствует нам. Теперь мы умоляем тебя вернуться к твоей матери, на землю твоих предков. Потом ты вновь, если пожелаешь, можешь отправиться в новые походы с нашими сыновьями, которые будут служить тебе верой и правдой. Мы жаждем только одного – покоя! Я думаю, что тебе лучше услышать эти слова от меня, чем от твоих солдат.

В едином порыве в знак согласия полководцы вскинули руки. В один голос они кричали, что Кен в своей речи выразил их мысли.

Теперь Александру пришлось наморщить лоб и поджать губы. Он выпроводил своих соратников и запретил кому-либо входить в его палатку. Согласно царскому приказу даже Роксана не смела переступать ее порог. Гефестион был далеко – в землях Пора. А нудный дождь все продолжался.

На третий день Александр призвал к себе сопровождавших армию египетских жрецов, халдейских магов, вавилонских предсказателей, индийских мудрецов. Он повелел им испросить богов, должен ли он переходить реку. Полученные предсказания были одинаковы: боги всех народов ответили – нет! Еще не теряя надежды получить благосклонный ответ, Александр спросил меня.

– Царь, – сказал я, – мой ответ ты получил еще в Вавилоне.

Сын Амона понял, что он оставлен своим отцом, ибо превысил предел дозволенных желаний.

На берегу Гифасиса Александр воздвиг двенадцать величественных храмов в честь двенадцати богов Олимпа, словно желая оставить истории вехи своего восточного похода. В это время свершались щедрые жертвоприношения, беспрестанно устраивались игры, бега и празднества, с целью придать возвращению вид триумфа. Однако у воинов не было сил притворяться и изображать ликование, а потому это скорее походило на отступление победителей.

Александр приказал изготовить ложа, в два раза длиннее обычных, а также кормушки для лошадей столь высокие, что животные не смогли доставать из них корм. И ложа, и кормушки он велел оставить на берегу, с тем чтобы обнаружившие их люди подумали, что в этих местах разбивали лагерь исполины. Затем армия вернулась к берегам Гидаспа.

Дождь прекратился. Прибыли подкрепление и обоз, посланные Гарпалом: семь тысяч человек, шесть тысяч лошадей, двадцать пять тысяч доспехов, а также лекарства, столь необходимые больным воинам. Однако медикаменты, доставленные слишком поздно, уже не могли спасти умирающего Кена. Александр устроил пышные похороны преданному воину.

Флот, построенный по приказу царя, был готов. Он состоял из восьмидесяти военных кораблей и девятисот легких лодок. Командование флотом Александр поручил Неарху. Царь и восемь тысяч воинов с лошадьми и большей частью обоза погрузились на суда. Кратер был назначен командующим колонной, которой надлежало следовать вперед по восточному берегу, в то время как Гефестион по другому берегу Гидаспа вел оставшуюся часть армии и слонов. Таксилу и Пору Александр доверил управление от своего имени всеми царствами севера Индии.

Начался спуск по реке. До впадения Гидаспа в Акесин плавание шло без происшествий и напоминало веселую прогулку. Александр без труда убедил своих офицеров, что возвращение по дороге, которой они пришли в эти земли, недостойно победителей, так как будет выглядеть как отступление. Он же мечтал о блистательном завершении великого похода. Он увлек воинов своими географическими гипотезами и уговорил превратить путь в Элладу в научную экспедицию. По расчетам Александра, река через короткое время должна была вывести их к океану, омывающему южные земли. Если же они достигнут океана – значит эта река, кишащая крокодилами, сливается с Нилом, а потому приведет их в Мемфис и Александрию Египетскую. С естествоиспытателями, включенными в состав экспедиции, Александр изучал растения высокого берега реки и животных, встречающихся в этих краях.

Несчастья начали преследовать нас с места слияния рек Гидасп и Акесин. Здесь команды уже не справлялись с бурным течением, корабли попадали в водовороты, опрокидывались и таранили друг друга. Весь флот, словно охваченный безумием, вертелся на месте. Несколько лодок пошли ко дну, увлекая за собой людей; сам Александр, никогда не умевший плавать, готов был броситься в воду.

Выдержав испытания стихией, Александру предстояло сломить сопротивление местных племен. Живущие на берегах Акесина маллийцы не желали покориться завоевателям. Тогда Александр, высадив на берег свои войска, призвал солдат собрать последние силы и захватить эти земли.

В столицу маллийцев вели две дороги: одна из них была длинной, извилистой и нетрудной, тогда как четыреста стадиев другой, прямой дороги пролегали через безводную пустыню. Александр избрал последнюю. Он прошел этот путь вместе со своей конницей за день и ночь и напал на город, жители которого никогда не подозревали о возможности вторжения армии завоевателя со стороны пустыни. Над растерянными, безоружными людьми Александр учинил кровавую расправу и таким образом обеспечил себе свободу передвижения. Добившись, по обыкновению, победы насилием, он упорно преследовал беглецов. Без промедления, как только Александра догнали его пехотинцы, он пошел на священный город, населенный пятью тысячами жрецов. Священнослужители предпочли предать огню город и заживо сгореть в своих храмах, нежели сносить надругательства чужестранцев.

Став владыкой огромного пепелища, Александр пожелал взять крепость на побережье, которую ему показали. Солдаты, следовавшие за ним, постоянно отставали. Их нежелание сражаться выводило Александра из себя. Около стен последнего укрепления маллийцев он, заметив, что солдаты мешкают с установкой лестниц, сам схватил одну из них и побежал на штурм. Его не сопровождал никто, кроме царского адъютанта Леонната, Певкеста, носившего во всех сражениях за Александром щит Ахилла, и гоплита по имени Абрей. Приставив лестницу к стене, Александр устремился в атаку. Вскоре четыре человека предстали перед дозорными крепости. Бесстрашные, они готовы были сразиться с целым гарнизоном. На шлем Александра, украшенный султаном из белых перьев, обрушился град стрел. Македоняне, увидев, какой опасности подвергает себя царь, поспешно бросились устанавливать лестницы. Множество солдат, отталкивая друг друга, взбирались на крепостную стену. Лестницы не выдерживали и ломались под их тяжестью. Стоя у стены, офицеры уговаривали Александра прыгать вниз, крича, что подхватят его на руки. На все их увещевания царь отвечал грубой бранью, продолжая отражать стрелы щитом – прием, никогда ранее не использовавшийся в боях. С высоты крепостной стены Александр спрыгнул в город. К счастью, ему удалось сразу вскочить на ноги, и сбежавшиеся враги не застали его врасплох. Певкест, Леоннат и Абрей последовали его примеру. Все четверо, прислонившись спинами к стене и старому дереву, продолжали вести бой на мечах, в то время как со всех сторон их осыпали стрелами. Первым упал Абрей, пораженный в голову. Почти в тот же миг Александр получил сильный удар дубиной по шлему. Оглушенный, он опустил щит, и стрела пронзила его незащищенную грудь. Певкест пытался заслонить царя щитом Ахилла, но вскоре рухнул сам, израненный множеством стрел. Падая, он сумел своим телом закрыть уже потерявшего сознание Александра. Наконец, пал Леоннат с пробитым копьем горлом. Но все-таки македоняне подоспели не слишком поздно. Они перебрались через крепостную стену, решили, что Александр убит, и ожесточенно мстили за него, устроив страшную резню и уничтожая все живое. Бесчувственного царя унесли на его щите.