Сердце Солнечного воина - Сью Линн Тань

хотелось испытать, но я боялась вызвать подозрения Уганга. Внезапная боль пронзила меня изнутри, сила пера вырвалась на свободу. Я сразу же направила энергию на укрепление щита, не в силах позволить себе отвлечься ни на мгновение. Когда грудь от отчаяния свело судорогой, я закрыла глаза, борясь за спокойствие. Образы моих родителей, Ливея и Вэньчжи, Шусяо, принца Яньмина и Пин’эр скользнули в разум. Что-то затвердело вдоль моего позвоночника, тепло разлилось по мне.

«У тех, кто действительно силен, нет нужды в любви» – так сказал мне Уганг, когда мы стояли на этом самом месте.

«Ошибаешься, – мысленно ответила я. – Любовь дает мне силы дойти до конца и остановить тебя».

Никогда еще мне не приходилось так много терять и бороться. Я подняла глаза и увидела Уганга. Когда он успел подобраться так близко? К горлу подступила желчь, страх сковал конечности. Голова горела, как будто ее набили раскаленными углями, щупальца жара от пера Священного пламени уже вырвались из его пут. Надо действовать сейчас, пока Уганг не почувствовал его и не ударил, – а вдруг я потеряю сознание?

Неимоверным усилием я ослабила чары вокруг пера, направив энергию на то, чтобы пронзить стержень и раздробить его на сверкающие осколки. Моя магия обтекала каждый, образуя тонкий щит, защищающий меня от силы пера, – и только это поддерживало меня в живых. Даже через барьер жестокий жар просачивался в мои вены, пока кровь не запылала жидким пламенем. Пот стекал по лбу и шее, шелковый халат прилипал к спине. Я втянула глоток прохладного воздуха, и он принес легкое облегчение. «Еще немного», – уговаривала я себя, изо всех сил пытаясь удержаться. Время истекало. Мне нужно было, чтобы Уганг ударил как можно скорее, высвободил запертую во мне силу, прежде чем она поглотит меня целиком. А он тем временем стоял с торжествующей улыбкой, словно наслаждаясь моментом… пока я сгорала изнутри.

Я не стала ждать его; пора двигать фигуры по доске.

– Еще не поздно передумать, – сказала я Угангу, широко распахнув глаза. – Если ты вернешь трон императора, если станешь молить о пощаде, он может тебя помиловать. – Мой голос был нежным, а слова – острыми, как игла.

Губы Уганга изогнулись в диком рычании. Его топор со свистом рассек воздух, нанося четкие порезы вдоль моей руки, один за другим. Пришла боль, обжигающая, шелковисто-гладкая. Из моей разорванной плоти хлынула кровь, испещренная золотом пера, горячая, с привкусом железа и гари. Тонкие дорожки бежали по моим рукам, просачиваясь между извилистыми корнями, впитываясь в темнеющую землю. С каждой каплей из тела вытекала очередная частица силы пера – облегчение, хоть и недолговечное. Потому что тепло просачивалось в то, к чему я была привязана, кора лавра уже согревала мое тело.

Когда по венам потекла обожженная кровь, у меня вырвался хриплый вздох. Из моих пор, обволакивая кожу, исходил жар, а связывавшие меня узы растворялись. Свобода – но я едва ощущала ее, поглощенная непостижимой агонией. Едкий запах дыма душил мои легкие, шипение и треск заполнили уши. Лишь тончайшая нить удерживала меня: чары, соединяющие нас с Вэньчжи. Я ухватилась за них, как утопающий – за соломинку, цепляясь за единственное спасение от этого кошмара. Моя кровь продолжала течь в корни лавра. В любой момент он мог загореться.

Как и я.

Уганг склонил голову к ветвям и нахмурился. Когда прежде кровь моей матери окропляла лавр, то семена сыпались, точно спелые сливы. Возможно, он подумал, что где-то просчитался, раз кровь богини Луны не принесла желаемого урожая.

Лавр содрогнулся, кора его дымилась и обугливалась. Однако светящийся сок уже исцелял ожоги. Меня охватило отчаяние. Ну как его уничтожить? Почему огня не хватило? И тут до меня дошло: сила, которая укрыла меня от пера, сберегла и лавр. Я ошиблась потому, что все еще пыталась защитить себя и боялась.

Но это был неверный путь. Если я потерплю неудачу, Уганг убьет меня вместе со всеми, кого я любила. Настоящего выбора не было, как и тогда, когда мой отец бился с солнечными птицами, и все же его необходимо было сделать.

Я крепче сжала руки вокруг лавра, зажмурив глаза. Не дав себе ни минуты на размышления, потянулась внутрь, срывая барьеры, снимая щиты с осколков перьев, все, что меня сохраняло. Когда рухнул последний, по телу разлился жар – палящее лето, бушующее пламя. Я… сгорела. Нить, привязывавшая меня к Вэньчжи, оборвалась, его чары рассыпались, моя кожа растянулась, боль пронзила конечности. Кровь хлынула наружу через порезы на руках, неся с собой остатки необузданной силы пера Священного пламени, просачиваясь в корни лавра. Будет ли этого достаточно?

Пылающий жар в теле утих, осталась лишь глубокая усталость. Я не могла двигаться. Кожа была мокрой от пота, и все же я дрожала. Дым застрял в горле, мучнистая горечь обволакивала язык, как будто я жевала пепел. Чудо, что я вообще дышала, что эта струйка жизни уцелела… какой бы хрупкой она ни была.

Мои глаза распахнулись, слезясь от яркого света. Дерево изогнулось и дрожало, пламя облизывало его. Глубокие трещины раскололи серебристую кору лавра, из нее брызнули дым и сок, уже не ярко-золотой, а медно-красный, словно окрашенный моей кровью. Бледные ветви вспыхнули, словно пылающая корона.

– Нет! – Рев Уганга ничем не напоминал его обычное спокойствие.

Лишь тишина была ему ответом. Его солдаты стояли перед ним, ожидая команды. Покорные. Бесчувственные. Страх не сковывал их сердец, равно как и верность, любовь или честь. Над такими вещами Уганг издевался, высмеивал их и презирал. То, что могло творить чудеса во времена отчаянной нужды.

Скрежет сотряс воздух, трещины на стволе лавра раздулись, стали шире и глубже, а потом он развалился на части. Блестящие семена превратились в куски почерневшего угля, сморщились и стали пеплом. Ветер развеял его, как облака сажи.

Солдаты Уганга замерли. Свет в их глазах потух, остались только пустые впадины. Прозрачная жидкость ручьями стекала с лиц на шеи, как тающий под солнцем лед. Куски конечностей со звоном отламывались, рассыпаясь, точно плохо сделанные глиняные горшки. Когда стражи рухнули на землю, из их искореженных тел заклубилась золотая пыль, поднимаясь по спирали в воздух. Послышался глубокий вздох. Было ли в нем сожаление или облегчение? Как я молилась, чтобы эти духи вновь обрели украденный покой. Затем мерцающие пятнышки исчезли, оставив только неземную тишину и обугленный пень на месте, где когда-то возвышался лавр, в окружении темных полос сырой земли.

Все было кончено… Армия Уганга исчезла. Эта ужасная скверна, эта серьезная угроза нашему существованию сгинула. Я судорожно вздохнула, закрыв глаза. Такой ужас владел моим разумом эти бесконечные дни – трудно было поверить, что его больше нет. Сладкая легкость пронзила меня, минутная передышка от боли. Царства в безопасности, вместе с моими близкими. Битва у Стены Облаков наверняка закончилась, раз солдаты и монстры Уганга испарились. Не умерли, потому что никогда не были по-настоящему живыми.

На рассвете солнце спокойно взойдет над Царством бессмертных.

Только я, похоже, этого не увижу.

Надо мной возвышался Уганг, его лицо было багровым от гнева, а аура пылала убийственной яростью. Я потянулась к лицу, нащупала ямку на подбородке, округлую щеку. Я снова стала собой.

– Как это возможно? Ее аура, ее голос… – Уганг сжал рукоять своего топора.

Он не станет тратить время на бессмысленные слова. Только смертью я могла искупить свой обман.

Я встретила его взгляд без страха; внутри и так зияла пустота, что еще он мог мне сделать? Перо Священного пламени выжгло меня, поглотив каждую частичку силы. Чудо, что я до сих пор не умерла, хотя вечная тьма уже манила меня. Остались только кожа, натянутая на кости, и увядшее дыхание в легких. Это чувствовали Пин’эр и принц Яньмин? Вышло не так