Попасть в отбор, украсть проклятье - Надежда Мамаева

Я выругалась. Грязно и от души. Дракон поддержал меня солидарным молчанием.

— Ты говорил про выбитый из-под твоего хвоста трон… — вслух говорить было привычнее, чем мыслеречью.

«Право Большего», — туманно мысленно произнес дракон. На этом наша беседа и закончилась. Потому как я увидела двоих. Они взмыли с земли и зависли в воздухе друг напротив друга. Льдистый дракон и… ворон в обгоревшей рубахе, с ожогами на плечах. Ар удерживал щит в полете.

Левитация. Без предварительной тщательной подготовки, амулетов-накопителей — она была доступна единицам сильнейших магов. Отнимала прорву сил и требовала невероятной концентрации.

Под вороном и льдистым зияли рассеченные в гранитную крошку камни мостовой, вывернутые булыжники, плещущие на каменных плитах языки огня…

Надсадно хлопнули крылья, я почувствовала пружинящий удар. Дьярвирон раскрыл пасть и выплюнул меня на ступени музея. Я упала, ободрав колени, ладони и, кажется, повредив запястье. Последнее я ощутила, когда попыталась опереться, поднимаясь со ступеней. Сжала зубы и встала.

Я — умертвие и Ар, еще не шагнувший во врата, уже были в здании и не могли видеть того, что происходило сейчас на площади перед музеем, того пламени из глотки льдистого дракона, которое плавило камни мостовой.

Это был не поединок дракона и мага, а битва двух диких стихий в ночном небе: черного пламени карателя и красного огня сродни тому, который рожден в жерле вулкана.

Двое. Дракон, пробудившийся из камня, великий древний. И смертный, приговоренный проклятием Мороя.

Ар взметнул аркан, уходя от ядреного драконьего пламени, чтобы выставить щит. Удар. Так сходятся две молнии, впиваясь друг в друга, чтобы спустя томительные минуты на земле услышали грохот от края до края неба. Я скорее почувствовала, чем увидала, как дракон, принесший меня, взмывает в воздух.

Но прежде, чем Дьярвирон бросился наперерез брату, льдистый успел сделать ещё один плевок. В стоявшую на земле меня.

Я не успевала увернуться, сплести щит и… наверняка сгорела бы, если бы не ворон. Аp бросился наперерез, подставляясь сам.

— Нет! — Мой крик отчаяния и боли слился с треском пламени, залившим светом все окрест.

В следующую секунду я увидела, как каратель, на чистой, сырой силе удержал поток пламени льдистого. Ящер, поняв, что не сумел сжечь противника, взревел. А затем открыл пасть для нового плевка и… И именно в этот момент?рнсгар пронзил его свитым из потоков воздуха и самой смерти копьем Ироя. Заклинанием, убивающим и тело, и душу. Оно вошло точно под челюсть ящера.

Крика дракона не было, был сип. Туша завалилась и упала бы на камни мостовой, разбившись, не схвати ее когтями подлетевший Дьярвирон.

Ворон опустился на мостовую, раненый, обожженный. Он повернулся ко мне со словами:

— Я все-таки увидел тебя еще раз… — Протянул руку ко мне, и… она стала светлеть. Еще немного — и начнет развеиваться. Превращаться в прах, уносимый потоком.

Внутри словно перевернулась клепсидра с песком. Секунды. Счет пошел на секунды. Только бы успеть. И плевать, что ворон мне этого никогда не простит… Если есть хоть призрачный шанс, то…

Ступени зала первого этажа, спуск по лестнице в подвалы. Перепрыгнула через обезглавленное тело, голову которого я когда-то снесла арбалетом. Реставраторская. Я увидела себя: как меня, умертвие, затягивает во врата. Но меня, которая вот-вот начнет распадаться, интересовало лишь одно: амулет в виде табакерки. Проклятие Мороя.

Если убить мага — распадаются и те чары, которые он питал своей силой.? если уничтожить артефакт, то… я сжала шкатулку, хранившую в себе матрицу проклятия, целой рукой. Вливая в нее свой дар. Дар мага смерти.

Лакированная поверхность пошла трещинами, словно это было не дерево, а тончайший хрусталь, и… Брызги света ослепили меня. Я ощутила, как в одно и то же время я остаюсь сидящей на месте и меня же подхватывает неумолимое течение и буквально выносит в образовавшуюся временную дыру. Словно щепку через узкое русло ручейка. Рушилась та стена, которая не давала всем, решившим отправиться в прошлое, прожить дольше той минуты, в которую они шагнули во Врата.

Зрение медленно возвращалось. Сияя цветными пятнами кругов пред глазами. А я… истерично засмеялась. Кажется, я была самой невезучей грабительницей в истории: мало того, что украла проклятие, оставленное мне вороном, у самой себя, так еще и уничтожила его. Интересно, что мне за это будет? Плаха или каторга, как изменщице?

И ворон — он не простит мне того, что я угробила величайшее оружие в истории. Плевать. Главное, что он жив…

Я вышла на деревянных ногах из музея. На крыльцо уже высыпали каратели. И все они поражались тому, что видели.

Битва дракона и Арнсгара длилась всего несколько минут. Минут, которые для меня были вечностью. И сейчас ворон стоял посреди развороченной мостовой, больше похожий на головешку, чем на человека. Но он был жив.

Наши взгляды встретились. Он все понял. Без слов.

Шаг навстречу, еще один и еще. Мы встретились на ступенях.

— Я его уничтожила, — произнесла ради того, чтобы что-то сказать.

Ожидала в ответ всего, чего угодно, но не:

— Те, кто создавал проклятие, говорили, что это невозможно.

— Наверное, они просто не пробовали. — У меня вырвался нервный смешок. — Теперь у империи нет оружия, способного переломить или даже предотвратить войну…

— Зато у меня есть ты. Это для меня важнее. — Он посмотрел мне в глаза, а показалось — что в самое сердце. — И мы вместе. Навсегда. В жизни и смерти.

— Значит, и на каторгу — вместе? Или что там грозит за порчу особо ценного имперского имущества? — произнесла я с грустной улыбкой. Это была та самая шутка, в которой лишь доля шутки.

— Вообще-то за уничтожение такого уровня — виселица. Но мы с тобой принадлежим семье императора, так что… Думаю, изгнание и пожизненная ссылка. И тебе ее придется провести с тем еще красавчиком. — Ворон показал на свою скулу, где кожа лопнула от поцеловавшего ее пламени.

— Нашел чем напугать некроманта! — тут же нашлась я.

А потом, почувствовав, что ноги не держат меня, опустилась на ступени. Ворон сел рядом. Мы смотрели на языки пламени, догоравшие на мостовой, на разрушенное крыло дворца, на то, как выводят из музея арестованных заговорщиков, на суету подоспевших патрульных отрядов жандармерии, на работу магов-огнеборцев и распластанное на камнях тело, пронзенное копьем Ироя. И я, все ещё не до конца поверившая, что я в этом мире, а не в загробном, вопросила:

— Мы все-таки живы?

— Похоже на то… — иронично отозвался ворон.

И я совершенно на грани иронии и изумления протянула:

— Да ладно…

Утро следующего дня началось с того, что я разом вспомнила весь курс проклятийной магии, который нам читали целых три года. Прям абсолютно весь, до самой последней руны. В один миг. И не применила эти знания лишь потому, что не смогла определить, чем лучше запустить в сияющего, как новенький форинт, Вильфреда.