Лучший возраст для смерти - Ян Валетов

– Ты стала другой, – сказал Гонсалес, закуривая.

Ханна бросила на него быстрый взгляд.

– А ты?

– Я стал таким, каким должен быть. Я уверен, мой отец хотел, чтобы я стал именно таким.

– А мой хотел, чтобы я стала певицей. А мама… чтобы врачом.

Она замолчала на несколько секунд.

– Васко, как ты думаешь…

Сначала Ханна увидела, как падает Сью. Улыбка все еще была на ее губах, а она уже падала, закрутившись вокруг своей оси. И лишь когда рухнула ничком шедшая рядом с ней девочка в розовых джинсах и зеленой ветровке, Ханна услышала выстрелы.

Что-то с визгом срикошетило от импровизированной брони джипа, хрустнуло продырявленное лобовое. Ханна почувствовала, что ноги ее взлетели выше головы от сильного удара под колени, но, падая навзничь, все же не отвела взгляд от Марты и ее подруг.

Они оседали на землю, скошенные струями свинца.

Одна за другой.

Пули настигали их, рвали на части плоть, одежду, рюкзаки…

Марта успела развернуться, но карабин не подняла – не хватило секунды. В нее попали несколько раз, и она попятилась от попаданий, раскидывая руки шире и шире, словно прикрывая своих подопечных от смертоносного свинцового дождя.

Но она никого не прикрыла.

Ханна упала, больно ударившись лопатками о бетон парковочной площадки, вскрикнула, и в то же время рванулась вперед в обычном темпе.

И вернулись звуки.

– Со стороны реки! – кричал Васко. – Бастиан, слева!

Треск очереди и чей-то крик.

Серия три по два совсем близко.

Мимо пронесся Марк, за спиной его болтался тубус гранатомета.

Ханна зашарила по поясу, ища кобуру, но тут же вспомнила, что оставила пистолет в кабине джипа, когда шла парламентером.

Она попробовала привстать, но над ней засвистело, затарабанило по железу борта, и Ханна поползла под джип, вжимаясь в землю всем телом и проклиная, что она девушка и у нее есть сиськи – только бы не застрять!

За ее спиной громко залаял карабин Гонсалеса, затрещали в ответ несколько очередей и Васко длинно и витиевато выматерился.

Ханна обожгла себе зад о катализатор, но выползла с противоположной стороны машины – здесь можно было чувствовать себя в относительной безопасности. Она открыла дверцу с пассажирской стороны и полезла во внутрь, разыскивая свой пистолет, и он нашелся – на коврике за водительским сиденьем.

Ханна сжала в ладони массивную обрезиненную рукоять и медленно выдохнула, приводя в порядок бешено бьющееся сердце. Пистолет успокаивал ее круче любого транквилизатора, он не давал ей ощущения превосходства – свои шансы на победу Ханна могла оценить вполне реально – он превращал ее испуг, ее ярость, ее гнев в нечто материальное. В девятиграммовый кусок свинца, способный вылететь из ствола со скоростью 600 ярдов в секунду.

Ханна вывалилась из машины и снова вскрикнула от боли в ушибленной спине, но пригибаясь, бросилась к воротам, возле которых виднелась спина Васко – он стрелял с колена короткими очередями. Откуда им отвечали? Ханна не видела, нападающие прятались справа от коттеджа Марты.

– Какого хера? – рявкнул Гонсалес, когда Ханна упала рядом с ним. – Вернись в машину!

Пуля угодила в опорный столб, за которым они прятались, и от удара заходили ходуном все ворота. Покойники закачались, словно елочные игрушки на ветру.

– Блядь! – выругался Васко. – Не высовывайся!

Он снова приник к коллиматорному прицелу и его автомат задергался, выплевывая огонь.

Дум, дум, дум…

Клацнул боек. Магазин опустел.

– Кто они?

Гонсалес вставил новый магазин в приемник и передернул затвор.

– Не знаю. Зашли с реки, может, лодкой. Мы не могли их видеть. Трое. Одного ранил Бастиан. Второго я вроде завалил.

Он высунулся и, прицелившись, дал две коротких очереди.

– Они в доме. Стреляют из окон.

Ханна положила руку ему на плечо.

– Убей их, – сказала она и не узнала свой голос.

Слова с трудом продирались через голосовые связки, царапая их.

– Убей, – повторила она.

Васко посмотрел на нее и кивнул. Ханна видела свое отражение в его зрачках.

– Марк, ты готов? – спросил он в микрофон.

– На позиции, – отозвался «уоки-токи» голосом Марка.

– Давай.

– Понял.

Прошло секунд десять, потом раздался хлопок, мелькнула слева быстрая тень с дымным хвостом за ней и бывший коттедж Марты содрогнулся от взрыва. Вылетели рамы, сорвало с петель и перекосило дверь, белый дым заклубился, вырываясь наружу.

На груди Гонсалеса снова ожил «уоки-токи».

– Готово, Васко! Приложил, как в тире.

– Пошли, – приказал Ханне Гонсалес, и побежал к дому, целясь из карабина в выбитые окна.

Но Ханна не выполнила приказ, а бросилась к телам девушек, лежащим на дороге, как будто бы могла успеть хоть что-то изменить…

Но изменять было уже нечего.

Некоторые из девушек еще шевелились, но это была агония – слишком серьезными и многочисленными были раны. И кровь… Столько крови Ханна не видела никогда в жизни. Она мгновенно выпачкалась в ней, переворачивая тела, пропиталась тяжелым солоноватым духом.

Марта так и лежала – навзничь, разбросав в стороны руки. Свитер набух на груди, красная бейсболка валялась в стороне, одна нога неловко подвернулась при падении, словно Марта исполняла какое-то сложное танцевальное па. Ханна села рядом с ней и сжала в ладони мертвую кисть девушки. Пальцы были тонкими и совсем детскими, а вот лицо суровым, и даже смерть не разгладила глубокую складку между бровями.

Девочка-воин.

Вторая рука Марты все еще сжимала карабин.

Ханна слышала удары своего сердца – гулкие, сильные. Сердце застряло в горле и каждая новая пульсация перекрывала ей дыхание, рот заполнила желчь и горечь на языке казалась нестерпимой. Но еще нестерпимей была ненависть, которой налилась каждая клетка тела. Ханна ощущала ее, как электричество во время грозы – всей кожей, каждым волоском.

Ненависть.

Она имела вес и химическую формулу. Она была материальна и пахла тяжело и солоно.

Ханна встала, вся покрытая чужой кровью. Кровь капала с кончиков ее пальцев, пропитала штаны и куртку, кровь растекалась по земле и пачкала листву. Ханна тяжело дышала, ей мешала застрявшая в горле злоба, горячая словно уголья, и колючая, как каштановая кожура.

Воздух уже не был так прозрачен, дым пожара вился между сосновыми стволами, закатные лучи натыкались на сизые мутные ленты и становились видимыми на несколько мгновений.