Изумрудный атлас - Джон Стивенс

— У меня грязные руки.

— Ох, какие пустяки! — воскликнула мама, хватая ее перепачканную руку в свои ладони. — Я очень рада познакомиться с тобой, Кэтрин! Я вижу, ты проделала очень долгое путешествие. Могу я угостить тебя чем-нибудь? Хочешь воды? Чаю? Может, подогреть тебе шоколаду? Знаешь, Кэтрин — это звучит очень официально. Можно, я буду звать тебя Кейт?

Кейт почувствовала подкатывающее к груди рыдание. Долгие годы она ждала этой минуты, так почему же теперь ей хочется только взять книгу и уйти? Она резко вырвала свою ладонь из материнских рук и упрямо покачала головой:

— Нет. Я в порядке.

— Я полагаю, юная леди пришла сюда за этим, — кашлянул доктор Пим. Он протянул руку и взял со стола Атлас.

— Что это?.. — Ее мама вдруг замолчала, во все глаза глядя на изумрудно-зеленый фолиант. — Неужели это?.. Не может быть…

— Да, это она.

— Но, Станислаус, ты же говорил нам, что она надежно спрятана! Ты сказал, что она в безопасности!

— На какое-то время так оно и было. Но как известно, все меняется. Видишь ли, эта копия из будущего. И присутствующая здесь Кэтрин ценой неимоверных усилий принесла мне ее сюда на хранение. Но теперь, насколько я могу судить, она пришла забрать этот экземпляр обратно. — Волшебник помолчал и добавил: — Прежде чем он исчезнет.

— Да, но… она ведь еще ребенок!

— Клэр…

— Я не могу поверить, что ты втянул в это бедного ребенка!

— Наступили времена отчаяния… И потом, собственно говоря, это не вполне я. То есть будущий я…

— Она ребенок, Станислаус! Ты посмотри на нее! Она едва на ногах держится! Господь знает, через что ей пришлось пройти!

— Да все нормально, — вмешалась Кейт. — Я смогу. Все в порядке. Правда.

— Дорогая моя, — спросил доктор Пим, подаваясь вперед в своем кресле, — я должен задать тебе один вопрос: это безопасно?

Это был вполне логичный вопрос: разумеется, доктор Пим хотел убедиться, что опасность миновала и он с чистым сердцем может отдать ей книгу. И все-таки вопрос волшебника застал Кейт врасплох, и она заметила, как взгляд доктора Пима на какой-то миг стал пристальнее. К счастью, она быстро взяла себя в руки, вздохнула и чуть-чуть расправила затекшие плечи.

— Все замечательно. Наконец-то! — Она даже сумела выдавить подобие улыбки.

— Очень хорошо, — сказал волшебник и протянул ей Атлас.

Кейт ожидала, что сейчас у нее снова екнет в животе, она откроет глаза и окажется в каюте Графини, однако секунды шли, она ощущала в руках знакомую тяжесть книги, но ничего не происходило.

— А теперь, — встал доктор Пим, — я оставлю вас наедине.

С этими словами он просто встал и ушел, не дав Кейт никакой подсказки насчет того, что же ей теперь делать — сказать маме, кто она такая, или не говорить.

— Прошу прощения, — сказала ее мать, когда дверь за старым волшебником закрылась, — я просто очень сердита. Не на тебя, конечно! Я сержусь на тех, кто втянул тебя во все это. Ты еще слишком юна.

Кейт ничего не сказала. Она просто стояла и молчала, прижимая к груди книгу.

— Я знаю, что Станислауса спрашивать бесполезно. Если он думает, что ты можешь это сделать, то мне остается только верить ему на слово. Он замечательный человек, да ты сама знаешь. Помимо того, что великий волшебник и все такое. Мы с Ричардом — это мой муж — всецело ему доверяем.

В этой комнате было так спокойно, в камине уютно потрескивал огонь, а за окном тихо падал снег, что Кейт захотелось лечь на коврик и проспать целую вечность.

— Ты точно ничего не хочешь?

Кейт помотала головой.

— Куда запропастился Станислаус? Он же должен отправить тебя обратно в то место и время… иными словами, туда, откуда ты пришла!

— В прошлый раз это как-то само получилось. Я не знаю, почему сейчас по-другому.

— Знаешь, мы с Ричардом уже давно разыскиваем Книги начал. Вместе со Станислаусом, конечно. Это точно настоящий Атлас?

Она наклонилась, и Кейт почувствовала аромат ее духов. Она узнала их в тот же миг. Прошедшие годы вдруг исчезли, и Кейт снова услышала материнский голос, просивший ее беречь брата и сестру, обещавший, что однажды они снова встретятся. И тогда Кейт почувствовала, как что-то распахнулось у нее внутри.

— Мы… с братом и сестрой нашли ее.

— У тебя есть брат и сестра? Как их зовут?

Кейт потупилась, не в силах смотреть матери в глаза.

— Ты попала в беду, да? Доктор Пим тебе помогает? В будущем? Дорогая, послушай, это точно необходимо? Как же твои родители? Ты все-таки слишком юна.

Кейт почувствовала, как глаза ее наполняются слезами, и прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться.

— Ох, бедняжка…

И прежде чем Кейт успела понять, что происходит, мама бросилась к ней и обняла ее. Теперь рыдания было уже не остановить. Они сотрясали все тело Кейт, словно десятилетиями запертые слезы вдруг прорвали плотину и хлынули на свободу. Кейт оплакивала те бесчисленные разы, когда она вот так же обнимала рыдавших Майкла или Эмму и обещала им, что их родители когда-нибудь непременно вернутся; она оплакивала все отнятые у нее рождественские елки и дни рождения, все детство, которого у нее не было: она судорожно цеплялась за маму, позволяя обнимать себя, и плакала уже просто потому, что ее родная мама крепко прижимала ее к себе, гладила по волосам и шептала:

— Все хорошо, все будет хорошо…

Потом рука мамы вдруг замерла. Кейт не шелохнулась, она просто почувствовала: что-то случилось. Ее мама сделала шаг назад, держа Кейт за руки, и заглянула ей в глаза.

— О боже… Ты… Ты…

И тут у Кейт екнуло в животе и все исчезло. Она не услышала того, что сказала ее мама. Она и так знала, что в самый последний момент мама узнала, что видит перед собой свою дочь.

— Вот видишь, душечка, — сказала Графиня, забирая книгу из рук Кейт. — Я знала, что у тебя все получится!

— Ты плачешь? Должна сказать, выглядишь ты отвратительно. Здесь есть зеркало; если хочешь, можешь привести себя в порядок. Да, это твое.

Кейт почувствовала, как медальон тяжело упал в ее ладонь. Она машинально повесила его на шею и застегнула. Перед глазами у нее все расплывалось, она ощущала во рту соленый вкус слез. Сделав над собой усилие, Кейт отогнала мысли о матери и ее последнем объятии. Она снова вернулась на корабль и должна была помочь детям.

— Отпустите… Отпустите их.

— Прости?

— Отпустите их.

— Кого отпустить? — Графиня уже перенесла книгу на столик, стоявший в противоположном конце каюты, и листала страницы; на лице ее появилось алчное, почти отталкивающее выражение.