Судьба Шута - Робин Хобб

– Я бы хотела стать твоей первой женщиной, – признала она и сделала шаг к принцу.

На этот раз он ее обнял. Она прижалась к нему, и они вновь принялись целоваться.

Но Уит предупредил меня о появлении Пиоттра еще раньше. Они были так поглощены друг другом, что не заметили бы даже стадо овец, но я поднялся на ноги, как только заметил, как старый воин вышел из-за угла материнского дома. Он держал в руке меч, в его глазах горела ярость.

– Эллиана.

Она выпорхнула из объятий Дьютифула. Одной рукой она виновато вытерла рот, словно пыталась замести следы. Нужно отдать должное Дьютифулу, который даже не дрогнул. Повернув голову, он спокойно посмотрел на Пиоттра. В его взгляде не было ни раскаяния, ни смущения. Принц выглядел как мужчина, которому помешали целовать принадлежащую ему женщину. Я затаил дыхание, не зная, как будет воспринято мое появление.

Наступило напряженное молчание. Пиоттр и Дьютифул смотрели друг другу в глаза. Нет, они не бросали друг другу вызов, а скорее оценивали. Когда Пиоттр заговорил, его слова были обращены к Эллиане.

– Тебе следует вернуться в свою спальню.

Она тут же повернулась и побежала в дом. Ее босые ноги бесшумно касались земли. Даже после того, как она ушла, Дьютифул и Пиоттр продолжали смотреть друг на друга. Наконец Пиоттр заговорил:

– Голова дракона. Ты обещал. Ты дал слово как мужчина.

Дьютифул один раз наклонил голову.

– Дал. Я обещал как мужчина.

Пиоттр собрался уйти, но Дьютифул вновь заговорил:

– То, что предлагала мне Эллиана, она предлагала как женщина, а не как нарческа. Она свободна так поступить по вашим законам?

Спина Пиоттра напряглась. Он повернулся к принцу и неохотно ответил:

– Кто еще, кроме женщины, может сделать такое предложение? Ее тело принадлежит ей. Она может разделить его с тобой. Но она не станет твоей истинной женой до тех пор, пока ты не принесешь голову Айсфира.

– Хм…

И вновь Пиоттр повернулся, чтобы уйти, а Дьютифул его остановил.

– Тогда она обладает большей свободой, чем я. Мое тело и потомство принадлежат Шести Герцогствам. И я не могу разделять его с теми, кого выберу, а лишь со своей женой. Таков наш обычай. – Мне показалось, что я слышу, как он сглотнул. – И я бы хотел, чтобы она это знала. Я не могу принять ее дар и сохранить свою честь. – Он понизил голос, и его следующие слова прозвучали как требование: – И я бы просил, чтобы она больше не предлагала мне то, что я не в силах взять. Я мужчина, но… я мужчина. – Его объяснение получилось неловким, но честным. Таким же оказался и ответ Пиоттра.

– Я позабочусь о том, чтобы она об этом узнала. – Теперь он даже не пытался скрыть своего уважения. Некоторое время он стоял и смотрел на Дьютифула так, словно увидел его в первый раз. Когда он заговорил, в его голосе прозвучала печаль. – Ты воистину мужчина. И ты будешь достойным супругом для дочери моей сестры. И внучки твоей матери обогатят мой род. – Потом он повернулся и ушел.

Я видел, как Дьютифул глубоко вздохнул. Меньше всего на свете я хотел, чтобы он вошел со мной в контакт. Все обошлось. Склонив голову, принц вернулся в материнский дом Эллианы.

Олух успел заснуть, сидя на земле и свесив голову на грудь. Он тихонько простонал, когда я слегка потряс его, чтобы разбудить, и поставил на ноги.

– Я хочу домой, – пробормотал он. Мы побрели обратно.

– И я тоже, – ответил я.

Но я думал не о Баккипе, перед моими глазами стоял луг, за которым раскинулось море, и девушка в красной юбке, манившая меня к себе. Время, а не место. И не было такой дороги, которая могла привести меня туда.

Острые шпили острова дракона вздымаются

из чаши ледника.

Подобно разверстому рту умирающего, из которого

сочится кровь.

Юноша, пойдешь ли ты туда?

Поднимешься ли на вершину, чтобы завоевать

почет среди воинов?

Осмелишься ли преодолеть трещины, видимые

и невидимые?

Бросишь ли вызов ветрам, что поют об Айсфире,

спящем в толще льда?

Он обожжет твои кости холодом, обожжет. Ледяной

ветер с огненным дыханием.

И почернеет кожа твоего лица, и сойдет она,

оставив без защиты алую плоть.

Юноша, так хватит ли у тебя храбрости?

Чтобы заслужить благосклонность женщины,

пойдешь ли ты

подо льдом, не видя неба,

По влажным черным камням?

Найдешь ли ты тайную пещеру, что открывается

лишь во время отлива?

Станешь ли ты считать биения своего сердца,

отмечая течение времени,

Пока волны моря не вернутся, чтобы стереть тебя

в сгусток крови

На синем льду над твоей головой?

«Приветствие дракона», баллада Внешних островов, перевод Баджерлока.

На следующий день нам сказали, что все вопросы, связанные с предстоящим убийством Айсфира, разрешены. Мы вернемся в Зилиг, чтобы принять условия Хетгарда, после чего отправимся на Аслевджал охотиться на дракона. Мне было интересно, связано ли поспешное решение о нашем отплытии с ночной сценой, свидетелем которой я стал. Но потом я увидел, как взлетает в небо птица с вестями о нашем отплытии, и решил, что новость прибыла в Уислингтон на тех же крыльях.

Последовавшая за этим суматоха избавила меня от беседы с принцем, но вызвала к жизни проблемы другого сорта. Олух решительно отказался подняться на борт корабля. На него не производили ни малейшего впечатления слова о том, что нет другого способа вернуться домой. В такие моменты его неспособность мыслить логически становилась очевидной. С тех пор как Олух стал частью нашей группы Скилла, он заметно продвинулся в своем развитии, его речь улучшилась. Словно растение, долгое время росшее во мраке и только недавно узнавшее солнечный свет, он креп с каждым днем и обнаруживал в себе способности, о которых мы и подумать не могли, глядя на полоумного слугу, наводившего порядок в башне Чейда.

И все же он не смог преодолеть своей ограниченности. Иногда он пугался и вел себя как ребенок – в такие минуты никакие доводы не производили на него ни малейшего впечатления. В конце концов Чейду пришлось прибегнуть к сильному снотворному, которое подсыпали в питье Олуха в ночь перед отплытием, и я до самого утра просидел рядом с ним, охраняя его сны. Они были тревожными, и я как мог старался его успокоить. Неттл так и не пришла мне на помощь, что вызвало у меня тревогу, смешанную с облегчением.

Олух все еще крепко спал, когда мы погрузили его на тележку, чтобы отвезти на корабль. Я чувствовал себя полнейшим дураком, когда вез его по неровной дороге к гавани, но Уэб шагал рядом и поддерживал непринужденную беседу, словно мы каждый день возим Олуха на тележке.