Мальчик, который пошел в Освенцим вслед за отцом - Джереми Дронфилд

«Приближается новая зима – для нас уже шестая», – писал Густав, когда наступили первые морозы. «Но мы по-прежнему здесь, и по-прежнему все те же». Новости с воли сообщали об остановке русских под Краковом. «Я продолжаю считать, что наше пребывание в лагерях вскоре подойдет к концу».

Но сколько же еще ждать?

* * *

– Я хочу, чтобы ты раздобыл мне пистолет.

Фредль Вохер остолбенел. Они с Фрицем теперь частенько пересекались в течение дня; обычно Вохер передавал товарищу продукты или изредка, когда бывал в Вене, письма и посылки.

– Раздобыл что?

– Пистолет. Можешь для меня это сделать?

Вохер заколебался, но не стал спрашивать зачем; он не хотел знать.

– Надо подумать, – преодолевая внутреннее сопротивление, ответил он. – Это опасно.

– Ты же столько всего мне уже приносил, – сказал Фриц. – Не опасней, чем все остальное.

Вохера он не убедил. Чтобы немецкий солдат, имеющий награды, подпольно снабжал оружием арестанта-еврея? Это было не просто опасно, а безумно.

Несмотря на сопротивление друга, Фриц продолжал наступать. Если в Освенциме начнется финальная бойня – а все, похоже, к тому шло, – ему хотелось бы, по крайней мере, иметь возможность защитить себя и отца. Если у них будет достаточно пистолетов, то они, пожалуй, смогут вооружить и все Сопротивление.

Несколько дней спустя они снова повстречались в укромном уголке на комбинате. Вохер выглядел счастливым.

– Ты его достал? – горячо воскликнул Фриц.

Вохер покачал головой.

– Нет. У меня есть идея получше. Мы должны бежать вместе, ты и я.

Сердце Фрица упало, но прежде чем он успел возразить, Вохер торопливо изложил свой план. Он все продумал. Оказавшись за территорией лагеря, они пойдут на юго-запад, в горы Австрийского Тироля. Баварец Вохер хорошо знал те места и был уверен, что найдет им надежное убежище у кого-нибудь из местных фермеров. Тироль находился прямо на смычке двух союзнических фронтов: американские и британские войска наступали в Северной Италии, а 3-я армия Паттона с запада двигалась к Рейну. Совсем скоро они должны были встретиться в Тироле, и тогда Фриц и Фредль стали бы свободны.

– Это гораздо лучше, чем дожидаться здесь в надежде остаться в живых, – настаивал Вохер.

Он еще не забыл военных ужасов Восточного фронта и знал, что в жестокости Красная армия ничуть не уступает СС.

Фрица впечатлила убедительность товарища, но заключенный покачал головой.

– Это даже не обсуждается.

– Почему?

– Я не оставлю отца одного.

– Так возьмем его с нами.

– Он слишком стар, чтобы проделать такой путь пешком.

На самом деле Фриц вовсе не был в этом уверен. Впрочем, даже если сил отца было бы достаточно для побега, он все равно вряд ли на него решился бы: слишком много людей в лагере зависели от него, и Густав никогда бы их не предал. Имелось и другое препятствие: убеги Фриц без отца, на него, как на надзирателя, легла бы ответственность за этот побег.

– Это невозможно, – повторил Фриц. – Но мне нужен пистолет. Достанешь мне его?

Немец наконец сдался.

– Потребуются деньги, – сказал он. – И не рейхсмарки – американские доллары или швейцарские франки.

* * *

Первым, к кому Фриц решил обратиться за деньгами, был Густль Таубер, работавший на складах в «Канаде». Ряды полок в этом страшном месте занимали кипы пальто и плащей, брюк, свитеров и рубашек, груды и груды перемешанного хлама, ботинок, чемоданов с именами – Густав и Франц, Шломо и Пауль, Фрида, Эммануэль, Отто, Хаим, Хелен, Мими, Карл, Курт – фамилиями – Раухман, Кляйн, Ребсток, Аскиев, Розенберг, Абрахам, Херцог, Энгель – и, снова и снова, Израиль или Сара. На некоторых имелись адреса в Вене, Берлине, Гамбурге или просто номер или дата рождения. В проходах между вешалками и стеллажами витали их запахи: пот и духи, нафталин и кожа, саржа и плесень.

Густль Таубер был старым бухенвальдцем, близким по возрасту к отцу Фрица; еврей из Силезии[438], он родился в дни расцвета Германской империи[439]. Фрицу он никогда не нравился; Таубер один из немногих не испытывал никакой солидарности со своими соотечественниками-заключенными и ни за что не стал бы рисковать собой ради них. Однако в этом деле он мог быть полезен. Фриц с Густлем уже поддерживали деловые отношения: Таубер выменивал у заключенного бонусные купоны, которые тратил на водку и (как «новый ариец») на визиты в бордель. Фриц знал, что в одежде часто находили деньги и что Таубер тащил все, что плохо лежало. Может, он что-то где-то припрятал? Старик покачал головой. Фриц просил, но Таубер был неумолим; он знал, что Фриц связан с Сопротивлением, и не собирался рисковать своим привилегированным постом. Фрица захлестнуло отвращение: Таубер охотно вступал в рискованные сделки, когда на кону стояли поход в бордель или бутылка водки.

С вещевого склада Фриц отправился в главную душевую. Новоприбывших отправляли туда на дезинфекцию и бритье, и там же отбирали деньги и ценности, которые успешно удавалось скрывать от поисковой «канадской» команды. Старшим по душевой числился еще один старый бухенвальдец, Давид Плаут, бывший коммивояжер из Берлина[440]. В отличие от Таубера, он был надежным другом. Хотя ценности, изъятые в душевых, следовало передавать лагерному надзирателю Эмилю Воргулу, Фриц подозревал, что Плаут, выполнявший работу на месте, мог припрятывать часть для себя. Фриц забросил удочку, сказав, что ему нужны деньги на водку, чтобы подкупить Воргула – он обещал перевести одного из старых товарищей на более легкую работу. Хитрость удалась. Плаут отправился к себе в тайник и вернулся с небольшой скруткой американских долларовых купюр.

На следующий день Фриц встретился с Фредлем Вохером и передал ему деньги. Последовало несколько дней тревожного ожидания. И вот как-то утром Вохер явился на встречу с выражением смешанной радости и страха.

Из-под шинели он достал пистолет, военный «Люгер». Вохер не сказал, как его заполучил, но Фриц догадался, что пистолет ему продал один из друзей с противовоздушной батареи Люфтваффе. Он показал Фрицу, как тот работает – как вытаскивать обойму и заряжать патроны, как вставлять ее обратно и как пользоваться предохранителем. К пистолету прилагалось несколько обойм[441]. Фриц держал его с трепетом и восхищением, ощущая смертельную мощь у себя в руках.