Ныряльщица - Марина Эльденберт

— Ты говорила, что поддержишь меня. — Я подскочил с дивана, и перед глазами снова вспыхнули огненные искры. — В любом случае!

— Я была неправа. Не знала, что все зашло так далеко, и что тебя это разрушает.

— Если что-то меня и разрушает, так это отцовские приказы! Это он тебя попросил поговорить со мной? Сказать именно это. Хотя о чем я? Попросил, как же! Скорее приказал.

— Нет, он здесь не при чем, — мама качает головой. — Я должна была рассказать тебе обо всем сразу. Как только увидела ту улыбку, и узнала, что ты влюбился в эту девочку. Потому что когда-то я была на твоем месте. Я тоже любила человека.

— Что? — переспрашиваю я. — Ты надо мной смеешься?

— Похоже, что я смеюсь?

Мама обхватывает себя руками и резко поворачивается ко мне спиной. Отчего я чувствую себя крайне мерзко.

Хидрец. Хидрец! И снова хидрец!

— Мам, это правда? Я хотел сказать… Как так получилось?

— Лоран работал в моем любимом во времена студенчества кафе, помогал отцу. Это было небольшое заведение с очень вкусными булочками, никто из моих подруг не хотел туда идти, потому что его держал человек, но… Я завтракала там каждое утро, и однажды мы разговорились. А после стали общаться. Я не любила студенческие вечеринки, но они помогали нам видеться: вместо того, чтобы идти с подружками, я проводила время с ним. Все свободное время мы тратили на прогулки по Ландорхорну или на посиделки в кафе у его отца. Тогда мне казалось, что у нас много общего. Что весь мир… только для нас.

Голос мамы звучит тихо, но для меня каждая новая фраза подобна раскату грома. Потому что ее история слишком напоминает мою.

— Я увлеклась… Нет, влюбилась в него так, что не представляла себе жизни без Лорана. И он отвечал мне взаимностью. Но мой отец об этом узнал.

Я напрягаюсь, застываю и не свожу с нее глаз. Дед умер, когда мне было восемь, но по воспоминаниям из детства он был похож на моего отца: властный, деспотичный, считающий, что все должны делать так, как скажет он.

— И что он сделал?

Мама снова поворачивается ко мне, но ее лицо белое, как стены комнаты.

— Поговорил с Лораном.

— Поговорил?

— Да, просто поговорил.

— Он ему угрожал?!

Мама качает головой.

— Нет, Лайтнер, он предложил ему деньги. Достаточно крупную сумму. Взамен Лоран должен был забыть про меня. Он так и сделал. Взял деньги и исчез из моей жизни. Его отец продал свой семейный бизнес, они переехали.

— Ты не пыталась с ним связаться?

— Пыталась, — горько усмехается мама. — Множество раз. И однажды мне это удалось, я сбежала и нашла его. Вот только человек, которого я любила не захотел меня видеть. Он боялся, что если нас заметят вместе, у него отберут то, что дали. Мне пришлось уйти и забыть эту историю.

За боль в ее глазах мне хочется отыскать этого Лорана и хорошенько ему вломить. Но эта история совершенно не имеет никакого отношения к Мэйс. Моя девушка-океан — гордая и независимая. И больше всего на свете она ценит близких, дружбу и любовь. Пусть она нуждается в деньгах, но никогда в жизни она не поступит так.

— Это ничего не доказывает! — говорю я. — Если бы дел не сделал этого, все могло быть иначе.

— Это доказывает, что въерхи и люди мыслят по-разному.

— А отец вообще считает, что планета должна вертеться вокруг него! Хватит, мам. Хватит решать за меня. Я сожалею, что у тебя получилось так, и что этот твой Лоран струсил и сбежал. Но я не он. Я не оставлю Вирну!

Мама хочет что-то сказать, но в этот момент новый тапет оживает сигналом входящего звонка. Выхватываю его молниеносно, но к сожалению, это не Мэйс, а Хар.

— Лайт, ты куда провалился?

— Никуда.

— Тут…

— Ты немного не вовремя, — перебиваю я его. — Совсем не вовремя.

— Все в порядке?

Это слишком долгий разговор, в двух словах не объяснишь, к тому же мама не сводит с меня глаз.

— В полном, — отвечаю я.

— Отлично. Тогда найди две секунды: тебя ищет Вирна. Вы что…

Связь обрывается так резко, что я не сразу понимаю, что произошло. Я пытаюсь перезвонить Другу, но номер оказывается заблокированным. Тогда я набираю Мэйс, но она тоже не отвечает на звонок.

Что за хидрец?!

Если ищет, то где она?

Только тогда до меня доходит, почему у меня новый тапет. Кто-то перехватывает мои звонки и мою почту. Кто-то? Отец.

Конечно же, это приказ отца.

— Он в курсе, что это противозаконно? — интересуюсь у матери, сжимая тапет так, что он трещит. Будь во мне капля силы въерха, к едхам расплавил бы его! — Все его приказы. Все эти манипуляции. Давление на людей и на въерхов. Меня воротит от его методов! Меня воротит от него!

Последнее я цежу сквозь зубы.

Одной фразы достаточно, чтобы сорвать последние тормоза.

— Лайтнер, успокойся! — мама подходит ближе и обнимает меня. — Ты меня пугаешь!

Я не собираюсь обнимать ее в ответ. Единственное, что мне хочется — уехать и никогда сюда не возвращаться.

— Прикажи им меня отпустить, — говорю я.

— Что? — Глаза мамы расширяются, когда она вскидывает голову и смотрит на меня.

— Ты жена Диггхарда К’ярда. Прикажи Шадару меня отпустить.

Она бледнеет.

— Лайтнер, я не могу.

— Не можешь или не хочешь? Ты же хотела мне помочь, так помоги. Сейчас!

На лице мамы мелькает сожаление, и я высвобождаюсь из ее объятий, отталкиваю от себя.

— Значит, ты с ним заодно.

Я шагаю к двери, но мама вдруг бледнеет еще сильнее, охает и начинает оседать к моим ногам.

Дальше все превращается в вихрь: настолько быстро все происходит. Я успеваю подхватить маму и отнести ее в спальню, приказываю Шадару, чтобы он вызвал доктора, а сам не отхожу от ее постели. До самого появления Э’рера. Только тогда он выпроваживает меня обратно в гостиную.

И в мой ночной кошмар.

Второй раз за день от моих рук страдает женщина, которая мне дорога.

Сначала Вирна, теперь мама.

Единственное, что приходится делать — ждать и раз за разом тонуть в чувстве вины.

Я слишком далеко зашел. Слишком много всего наговорил. Хотя она здесь ни при чем. Отец держит ее точно так же, как пытается удержать меня. С ним я и буду говорить.

— У нее был очередной приступ, — объясняет доктор, появляясь в гостиной вместе со своим ассистентом, — поэтому сейчас ей нужен покой. Позаботься о том, чтобы ее ничего не беспокоило.