Сто сорок писем Василия Белова - Анатолий Николаевич Грешневиков

Свиридов. В Ленинграде Гаврилина весьма плотно окружали евреи, они, видимо, превосходно чуют запах таланта. В последнее десятилетие своей жизни Валерий Александрович сочинил великолепную музыку к пьесе «Женитьба Бальзаминова». Но многие его питерские знакомые попросту даже не знали, чья это пьеса. Одни называли автором Гоголя, другие – Чехова, третьи – Тургенева, четвертые – Лескова.

До Островского ли тут, до Гоголя или Чехова, если надо бежать, если срочно нужна какая-нибудь виза, хоть какой бы штамп в паспорте тиснуть, потом, после побега разберемся, куда дальше бежать… Впрочем, такие люди и обратно, бывает, бегут, хлебнув досыта заморских свобод.

Обо всем этом Валерий Гаврилин великолепно знал. В подтверждение этому приведу еще одно письмо, адресованное мне:

«Мой любимый писатель и друг! Любезный Василий Иванович!

Прими в подарок эти музыкальные консервы. Рад бы еще чего-нибудь, да на «Мелодии» меня «консервируют» уже много лет, а артисты, как известные существа с тонущего корабля, бросились спасаться по Европам и Америкам. Что с нами будет?

С любовью, твой В. Гаврилин. 5 сентября 1969 г.».

Не замечено ни одного положительного отзыва музыканта-еврея о творческих успехах Гаврилина. Зато великий русский композитор Свиридов отмечен в истории такими признаниями: «Я думаю, что музыка Валерия Гаврилина будет жить долго. Она принадлежит к тем редко появляющимся произведениям искусства, в которых с высоким совершенством запечатлена правда жизни».

А что написал сам Гаврилин, создавший гениальную музыку к балету «Анюта», о Свиридове: «Есть в этой стране чудо, значение которого я тоже не могу объяснить. Я благоговею перед ним и люблю сильно и бесконечно, любовь эту можно отнять от меня, лишь отняв душу. Я говорю о музыке Свиридова».

По признанию Белова, Гаврилин болезненно переживал неприятие его творчества со стороны профессоров академической школы, которым чужды были и русский фольклор, и русские музыкальные традиции Глинки и Мусоргского. Конечно, в долгу перед ними он не желал оставаться. Потому однажды высказал свое мнение о шибко раскручиваемом музыканте: «От Стравинского нет спасения. Его художественные зубы растут подобно крысиным: бесконечно, и нет той музыкальной ткани, которая бы избежала их вгрызаний. У него нет иного выхода – не бросайся он на все подряд, его задушат собственные зубы… Прочел сегодня «Поэтику» И.Ф. Стравинского. Какая дремучая, непролазная мудрость! Какая изуродованная, одичавшая в своем одиночестве личность! Как страшно! Мессия, которому нечему учить, мессия, не желающий кончины, мессия, бегущий от креста, мессия, не желающий быть распятым. Жизнь, как страшно ты его наказала!».

Тут можно согласиться с Гаврилиным и Беловым в оценке всепроникающей музыки бездарей на экраны телевидения, на концертные площадки, в театры и кинематограф. Их зависть и ненависть ко всему подлинно народному, да еще и с русским духом – безгранична, она всепожирающа. Ее опасность как для музыкального сообщества, так и для народа – очевидна. Но в чем нельзя согласиться с нашими великими подвижниками Гаврилиным и Беловым – эти творческие грызуны Стравинские не особо и наказаны жизнью, если их бездушное и умопомрачительное творчество с утра до вечера пропагандируется в средствах массовой информации. Про них бубнят, их имена вдалбливают в сознание затравленного телевидением народа, а про величие и талант Гаврилина боятся сказать даже одно слово.

Письмо шестьдесят пятое

Анатолий Николаевич!

Помилосердствуй! Я не успеваю осваивать твои материалы. Все лежит замертво.

До свидания. В. Белов. 20 октября 2004 г.

Меня так зацепила повесть Белова о композиторе Гаврилине, его размышления о «пагубной для русского самосознания эстетике» композиторов, чьи музыка и песни не возвышают душу человека, не зовут его к высоким нравственным вершинам, а наоборот отупляют, опошляют, делают Иванами, не помнящими родства. Резко отрицательное отношение Белова к рок-музыке давно всем известно. Но незамеченной остается нравственная тревога по поводу воспитания в подрастающем поколении патриотизма, ответственного отношения к сохранению в человеке русского характера, некой русскости, коя связывает настоящее с прошлым…

Журнальный вариант повести говорил о том, что произведение еще не закончено, автор продолжит дополнять и расширять его важными деталями. И я решил помочь в поиске таких деталей писателю. Стал подыскивать ему статьи из журналов и газет на тему развития народного песенного творчества, о музыкальной сущности русского народа, о фольклорных традициях отечественных композиторов.

Так писателю могла помочь, с моей точки зрения, то есть дать хороший толчок к размышлениям, беседа с народным артистом России, руководителем Государственного академического ордена Дружбы народов Кубанского казачьего хора Виктором Гавриловичем Захарченко, опубликованная 14 сентября 2004 года в газете «Сельская жизнь» под названием «Я родился в фольклорном заповеднике».

Разве может не быть полезным в размышлениях о предназначении музыки такой фрагмент этой беседы:

«Благоговею перед классикой. Мною собрана обширная фонотека произведений многих выдающихся композиторов. Назову лишь то, что мне ближе всего по духу, откуда я черпаю силы и вдохновение. Это несколько комплектов записей симфоний Бетховена в исполнении знаменитых оркестров, весь Чайковский, Моцарт, Бах. Самозабвенно люблю Прокофьева, Рахманинова, Гаврилина, Свиридова. Последний, по моему убеждению, представляет собой квинтэссенцию музыкальной сущности русского народа. А вообще мое мнение такое: то, что не выражает национальный дух и базируется только на профессиональной технике, умении, индивидуальной способности композитора и исполнителя, – не имеет отношения к настоящей музыке».

Здорово. Лучше не скажешь. Всенароднолюбимый руководитель казачьего хора не только разделил печаль Василия Белова об отсутствии на телевидении шедевров отечественных композиторов, воспитывающих национальное самосознание, но и назвал причины такой беды.

Из многих проблемных статей о музыке, я выслал и копию старой беседы двух профессиональных литературоведов Виктора Чалмаева и Виктора Кожемяко, посвященную творчеству Василия Белова и опубликованную 24 октября 2002 года в газете «Советская Россия» под названием «Вертикаль жизни». Она наверняка лежала у писателя в архиве. Но мне хотелось подчеркнуть данной публикацией, что смелые его размышления в повести давно поддержаны и разделяемы большинством русских мыслителей и подвижников.

Два года назад я подчеркнул жирными линиями особо взволновавшие меня мысли двух литературоведов. Они и в этот раз оказались для меня важными и остро правдивыми:

«Виктор Кожемяко: Вы ведь писали тогда, что Василий Белов по-своему обогатил понятие нашего патриотизма.

Виктор Чалмаев: Сейчас, на протяжении многих лет, мы уже твердо осознаем, что действительно это так. И Белов, и Шукшин, и Распутин ввели как бы новую составляющую в наше понимание патриотизма. Сначала приглушенно она зазвучала, а потом все более сильно.

Философ Ильин говорил, что сущность русского характера – это молитва, терпение и юмор. В этом много истины. Но появился русский характер у Белова и других его собратьев по литературе, в чем-то