Голос внутри меня - Брайан Фриман

– Руди, чего ты хочешь?

Он продолжал обращаться к Каттеру по имени, пытаясь установить с ним связь, хотя знал, что никакой связи быть не может.

– Я ничего не хочу, – ответил Каттер. – И ты это знаешь.

Фрост спешил всадить ему пулю между глаз, но сделать точный выстрел мешала Табби. Он мог попасть в нее, если бы нажал на спусковой крючок. А если бы он выстрелил Каттеру в руку, то пуля прошила бы грудь Табби. Выстрелить и не попасть в женщину можно было бы только в том случае, если бы ему удалось прицелиться в голову убийцы, однако такой возможности не было.

Тем временем Табби продолжала вырываться, яростно и ожесточенно. Каттер держал ее крепко. Фрост пытался прицелиться, но ветер толкал его руки. Да и дождь заливал глаза. Вокруг них в заливе властвовала стихия.

– Брось нож! – закричал Истон, словно мог одной силой голоса проникнуть в мозг Руди и заставить его передумать; словно хотел изменить будущее. Словно мог переписать прошлое.

Но ничего из этого он не мог.

Неожиданно лицо Каттера изменилось. Оно стало таким же жутким, как белесые, закрытые пленкой глаза акулы перед нападением. На пирсе его уже не было. Он находился в крохотной спальне, стоял над тельцем своего ребенка в луже крови рядом с женой, убившей себя. Время было три сорок две ночи. Мышцы его руки непроизвольно напряглись. Под действием ярости и глубочайшей скорби его губы сложились в жесткую линию. Наступил ключевой момент; надвигался ужас.

Инспектор будто увидел ближайшие десять секунд своей жизни. Быстрое движение лезвия. Крик. Еще одна женщина у его ног, еще одна женщина, которую он не спас. Кейти. Джесс. Мария. И теперь Табби. Умирающая у него на руках.

Все это случится. Прямо сейчас.

– Фрост.

Голос заставил обоих вздрогнуть. Истон замер. Замер и Каттер. Голос принадлежал Табби, она звала его. Она больше не вырывалась. Она не двигалась, была абсолютно спокойна, стояла, расставив ноги на ширину плеч. В ее зеленых глазах не было ни капли страха. Только мокрые рыжие пряди, поднимаемые ветром, напоминали всполохи лесного пожара. Каттер позади нее тоже не двигался, и прицелиться ему в голову было невозможно, его невозможно было убить. У Фроста оставалась одна цель, и это была рука Каттера, которой он удерживал Табби за шею и в которой поблескивал нож.

Табби сказала ему всего три слова. Большего от нее и не требовалось.

– Заткнись и танцуй, – произнесла она.

Фрост не колебался ни секунды. Он выстрелил. Выстрел получился идеальным. Пуля преодолела разделявшее их расстояние быстрее, чем Каттер успел полоснуть по шее ножом, быстрее, чем его ушей достиг звук выстрела. Пуля попала именно туда, куда была нацелена; круша кость, мышцы и нервы предплечья, она парализовала запястье Каттера, и нож, став уже безвредным, со звоном упал на бетон.

Табби закричала. Пуля задела ее. Она прошла через руку Каттера и застряла чуть ниже ее левого плеча. Несмотря на боль, на льющуюся кровь, Табби вырвалась и побежала к Фросту. Руки были связаны за спиной, она спотыкалась, но старалась сохранять равновесие. Каттер ошеломленно попятился, его правая рука безвольно висела вдоль тела.

Истон оглянулся и крикнул собравшимся на пирсе полицейским:

– Несите аптечку и вызовите «Скорую»! Быстрее, быстрее, быстрее!

Левой рукой обнял Табби, и она, привалившись к нему, положила голову на плечо, а лбом уперлась ему в щеку. Он почувствовал, что она дрожит от холода и шока. В правой руке Истон держал пистолет и продолжал целиться в убийцу.

– Каттер, на колени, – велел он.

Тот быстро заморгал. Из его раны текла кровь и капала на бетон, но ее тут же смывал дождь. Он обернулся, но бежать было некуда. Позади него был только залив. Его заливал дождь, ветер набрасывался на него, словно пытался столкнуть в воду. Каттер сделал неуверенный шаг вперед, к Фросту и Табби. Теперь их разделяло не более десяти футов.

– На колени! – повторил Фрост.

Руди медленно и неуклюже опустился на колени. Нож лежал на бетоне прямо перед ним. Он наклонился и взял его здоровой рукой, пальцы крепко обхватили рукоятку. Неспешно поднял нож вверх. Взгляд был прикован к Фросту.

– Прекрати. – Фрост прицелился Каттеру в грудь. – Брось его.

На пирсе слышался топот ног по пирсу, но полицейские были еще далеко.

– Брось его, – повторил Фрост.

Каттера шатало, но он попытался подняться. Выпрямившись, он с трудом устоял на ногах – так сильно его качало.

– Еще шаг, и я стреляю.

Убийца остался на месте. Он поднес нож к лицу и стал крутить его то в одну сторону, то в другую, словно изучая странный, непонятный предмет. Затем он прижал острое лезвие к шее. Он отлично знал, где надо делать разрез.

Фрост покачал головой.

– Не надо этого делать, Руди, – с угрозой в голосе произнес он.

Каттер его не слушал. Он посмотрел вверх, на небо, на тучи, которые изливали из себя дождь. Слизнул воду с губ и проглотил ее. Его рот слегка приоткрылся, и он сделал глубокий и долгий вздох. На его лице появилась странная улыбка, и он закрыл глаза, отгораживаясь от мира.

– Интересно все-таки, каково это, – сказал он.

И резанул себя по шее.

Был поздний вечер, когда Фрост, проехав через весь город, наконец-то добрался до больницы недалеко от парка «Золотые Ворота». В палате, где лежала Табби, уже собралось все семейство. Дуэйн сидел у кровати и держал ее за руку. Родители стояли у двери. У Табби было забинтовано плечо, руку поддерживал бандаж. Она была подключена к морфиновой капельнице. Однако, несмотря на это, Табби была бодра.

Увидев Фроста, Дуэйн вскочил на ноги.

– А вот и он! А вот и наш герой!

Дуэйн, бывший на несколько дюймов ниже Фроста, сграбастал брата в объятия и даже приподнял над полом. Младший брат держался натянуто. Весь день он был центром внимания коллег-полицейских и представителей СМИ, и это ему совсем не нравилось.

Дуэйн зашептал ему на ухо. Из них двоих он был более эмоциональной натурой, и Фрост различил ликование в его голосе.

– Ты не представляешь, что это для меня значит, братишка. Ты спас ее. Даже не представляю, что бы я делал, если бы с этой девочкой что-нибудь случилось.

– Знаю, – с полуулыбкой ответил ему Фрост.

Дуэйн повернул его к Табби и потряс за плечи так, что у инспектора едва не отвалилась голова.

– Ну разве этот парень не чудо? – А затем Дуэйн произнес совсем не с той громкостью, которая допустима в больнице: – Чудо!

Табби устремила на него взгляд своих зеленых глаз.

– Да, он чудо.

Она все еще была бледна после перенесенной операции. Рыжие волосы спутанными прядями разметались по подушке. Когда она двигалась, Фрост видел, как она морщится от боли. Ему было мучительно видеть ее такой и осознавать, что он сам вверг ее в это состояние. Пусть даже если у него и не было выбора.