Чёрная Карета - Эндрю Питерсон

Артам так устал и так страдал от одиночества и раскаяния, что больше всего на свете ему хотелось превратиться в пыль, которую развеет ветер.

На пятый день в клетке он сдался.

Он больше не мог выносить зловещий взгляд Хранительницы камней и тошнотворную радость добровольцев-скриан, заходивших в клетку, а главное – слёзы детей. Их вытаскивали из Чёрной Кареты или приводили из темницы – беспомощных, оказавшихся в ужасном месте, где ни одному ребёнку нечего было делать. Артам сомневался, что Клыки сдержат слово и отпустят детей. Но он на это надеялся.

Гораздо страшней окружающих ужасов был мир у него внутри. Память не давала Артаму покоя. Он висел в клетке над темницей, похожей на ту, из которой когда-то сбежал; голоса в голове и страшные воспоминания о казематах Трога терзали его душу. Эта пытка была хуже той, которой подверг Артама Наг.

Когда Серый Клык принёс ему еду и подтянул клетку ближе, Артам сказал:

– Всё кончено.

– Что? – спросил Клык.

– Если Хранительница действительно отпустит детей, пусть делает со мной что хочет.

Клык уставился на Артама, кивнул и исчез.

Артам сидел в клетке, низко опустив голову, и накручивал на коготь прядь седых волос. Через несколько минут клетка качнулась и стала медленно опускаться. Дверь в дальней стене открылась, и оттуда вышел отряд Серых Клыков. Окружив клетку, они обнажили мечи.

Артам смотрел в пол. В голове у него вопили голоса. Один, давно знакомый, кричал «Я его бросил!». Другие твердили «Трус, слабак».

Артам сидел с закрытыми глазами, ни на что не обращая внимания.

– Уже почти конец, – бормотал он. – Почти конец.

Клыки расступились, и в зал вошла Хранительница камней – высокая гибкая фигура в развевающемся чёрном одеянии. Она приблизилась к клетке. Артам открыл один глаз, затем другой и посмотрел на неё. Лицо Хранительницы было невозможно разглядеть под капюшоном, но ни зла, ни ненависти Артам не почувствовал.

– Уже почти конец, – повторил он.

– Да, – произнесла она таким красивым голосом, что Артам перестал дрожать. – Всё будет хорошо, Артам Ветрокрыл. Тебе нечего бояться. – Она нагнулась к нему и откинула капюшон.

Лицо у неё было бледное, волосы – цвета воронова крыла. Глаза Хранительницы напоминали тёмные драгоценные камни в снегу. Она была прекрасна – и ужасна. Артам боялся отвести глаза – впрочем, ему и не хотелось. Он сразу понял, почему дети успокаивались, когда она с ними заговаривала. Ему казалось, что он готов выполнить любую её просьбу, даже самую страшную.

– Бедный Артам. Как долго ты был в бегах? Девять лет? Теперь ты сможешь отдохнуть, – сказала она ласково. – Чёрная Карета привезла и других сломленных, уставших, как ты. Но я освобожу их, если ты споёшь песнь. Ты ведь этого хочешь?

Артам кивнул.

– Хорошо. Но сначала они посмотрят на тебя. Я покажу им то великолепное существо, которым ты станешь, когда выйдешь отсюда. Пусть выбирают. Если они захотят уйти – я не стану мешать. Я верну их на пустоши Скри – слабых и одиноких, как ты пожелал… или, если им будет угодно, они могут пойти на службу к Нагу. Я наделю их силой и дам целую армию товарищей. – Она выпрямилась и, повысив голос, обратилась к Клыкам: – Разве я на это не способна?

Те завыли и залаяли, щёлкая зубами.

Из глубин туннеля донёсся стук и скрип Чёрной Кареты. Артам увидели качающиеся фонари, которые с каждой секундой становились всё больше и ярче. Появились четыре чёрных коня, вороны, возница в чёрном одеянии, а потом и сама карета – кладбище на колёсах.

Хранительница камней набросила на голову капюшон и поднялась на помост.

Возница открыл дверцы, и дети, моргая и шатаясь, вылезли наружу.

– Все в ряд! – велела Хранительница.

Серые Клыки выстроили детей в шеренгу возле помоста. Они дрожали и ёжились при виде волков.

Только один мальчик стоял спокойно. Он молча смотрел в землю.

Он был худым, как тростинка, с растрёпанными каштановыми волосами, на его покрытом синяками, опухшем лице читался не страх, а стыд. Он искоса взглянул на Клыков, на других детей и на железный ящик – и вздохнул. Потом он опустил голову и закрыл глаза – совсем как Артам, когда терял надежду.

Артам вскочил на ноги, ударившись головой о крышу клетки и даже не заметив этого – он завопил и забился, отчаянно пытаясь выкрикнуть «Тинк!».

Но прежде чем Артам успел привлечь внимание Тинка, перед ним стеной сомкнулись Серые Клыки.

56

Стыд бывает разный

Когда Ния обняла Джаннера, от стыда у него подогнулись колени. Мальчик страшился неизбежных расспросов. Ему казалось, что весь мир вокруг перевернулся вверх тормашками и закружился. Словно издалека до Джаннера доносились всхлипывания Нии, мягкие звуки её поцелуев, шуршание платья, прикасающегося к его лохмотьям, и страшные слова, от которых он лишился чувств:

– Джаннер, где Тинк? Где твой брат?

Во сне Джаннер видел Чёрную Карету, Надзирателя и ящик, в котором провёл столько дней наедине с собственными мыслями. Во сне он лежал в чёрных недрах ящика очень долго, прежде чем понял, что в душе у него таится нечто тёмное и что оно наблюдает за ним в темноте. Мальчик вновь услышал голос дракона: «Он рядом. Берегись».

Джаннер проснулся в ужасе. Он заметался, сбросив наваленные на него одеяла на пол, и резко сел, обливаясь холодным потом. Он не сразу понял, где находится, а потом мгновенно сообразил: Кимера. Он выжил! Радость его была омрачена стыдом, но мысль, что он преодолел такое огромное расстояние и добрался до Кимеры, заставила улыбнуться.

Он лежал на мягком белом мехе. Одеяло, тоже меховое, было мягкое, как пух, и тёплое, ничуть не напоминающее вонючие и жёсткие волчьи шкуры, которые они с Марали утащили из логова бомнубля. Кто-то надел на Джаннера ночную рубашку из мягкой ткани. Пол был каменным, а стены – гладкими и белыми; коснувшись их, мальчик понял, что они изо льда. Палец прилип к стене, а когда Джаннер его оторвал, отпечаток тут же исчез, превратившись в крошечный завиток пара.

Кто-то постучал в дверь.

– Войдите, – сказал Джаннер, и деревянная дверь открылась.

На пороге стояла девочка с костылём. На ней было простое белое платье, волосы заплетены в длинную косу.

– Лили! – воскликнул Джаннер и крепко обнял сестру.

– Хорошо, что ты потерял сознание, – с улыбкой сказала Лили. – Плечо пришлось зашивать.

Джаннер совсем забыл про рану, нанесённую остроястребом. Он оттянул ворот ночной рубашки и обнаружил, что плечо у него перевязано.

– Совсем не больно, – произнёс он, шевеля рукой.