Дар юной княжны - Лариса Шкатула

Один заезжий английский баронет — редкий, кстати, зануда — уверял, что в обычной беседе за столом (жевали мочалу, по выражению какого-то шутника) князь вдруг зарычал и извергнул на гостя пламя. Тот от ужаса не мог сдвинуться с места, тем более, что князь таинственным образом куда-то пропал. Некоторое время спустя появилась его очаровательная дочь и сообщила, что папенька занемог.

Но даже, наверное, и это не останавливало бы влюбленных в княжну молодых людей. В конце концов, после женитьбы папеньку можно было бы принимать пореже, а то и вовсе отказать от дома.

Пугало всех, что юная Лизонька буквально видела людей насквозь.

Сделавшему ей предложение руки и сердца графу Роговцеву, забияке и жуиру, она отказала по причине… будущей скорой смерти ввиду болезни печени. Перепуганный граф бросился к врачам, те спешно отправили его на воды, где Роговцев вскорости и скончался.

Когда же на одном балу некий гусарский полковник в ответ на свои довольно назойливые ухаживания потребовал от княжны объяснений её холодности к нему, она сморщила свой прелестный курносый носик и проговорила с прекрасным французским прононсом:

— Ах, мон ами, не с вашим сердцем на молодых лугах галопировать! Вон и почки у вас слабоваты, и сосуды сужены, и каверна на правом легком…

Предерзкие речи молоденькой княжны так расстроили полковника, что по прибытии домой сделался с ним апоплексический удар.

Вскоре после того поползли по Петербургу слухи самого суеверного содержания. Представляли юную Лизоньку чуть ли не ведьмой, вполне достойной своего колдуна-отца.

Только, как говаривали на Руси, на всяк товар найдется свой купец. Нашелся жених и для Елизаветы Астаховой. Не то, чтобы она его сразу полюбила, но и не отвергла: уж больно её обожатель — Петр Жемчужников — был человеком незаурядным. И собой недурен, и талантами не обижен: что верхом проехаться — как влитой в седле сидел, что фехтовать — рапира будто молния в руке сверкала, что экспромтом в честь прекрасной дамы разразиться.

Завидный жених Петя Жемчужников, хоть родом и незнатен. Мать-то его аристократка, но бесприданница, Дарья Голикова, чей род восходил чуть ли не к Рюриковичам. А вот отец — Валерьян Жемчужников — роду бедного, незнатного. В молодости пушной факторией заведовал. Весь Север по краю океана проехал. На мехах и разбогател.

Их брак с Дарьей стал счастливым сочетанием тонкого вкуса, такта, образованности со стороны матери и солидного денежного обеспечения вкупе с богатырским здоровьем со стороны отца. Жемчужников-старший так твердо стоял на ногах, что мог бы, по его собственному мнению, купить с потрохами весь Петербург, насквозь фальшивый и ленивый.

Как все люди коммерческого склада, Валерьян все же понимал, что существует кое-что, чего, пожалуй, не купишь. "Разве что медленно подкупать", — добавлял он со смехом. И уж было у него все готово для того, чтобы купить Петеньке титул, да поторопился сынок. Барышня Астахова ему приглянулась.

Валерьян Жемчужников не возражал. Хлопал сына по плечу — эдакий медведище! — и грохотал:

— Я, Петенька, сроду не боялся ни леших, ни чертей! Твои-то соперники хвост поджали: а ну как и вправду невеста — ведьма? Трусы! А ты и воспользуйся, иди напролом. Девушки смелых любят.

Петр, конечно, напролом не пошел. В нем отцовское мужицкое происхождение сильно сглаживалось материнским воспитанием. Свои мысли перед девушкой он мог выражать не столь прямолинейно, как отец. Но и без светских экивоков. Княжне Астаховой он сказал так:

— Я вас, Лизонька, больше жизни люблю и предлагаю стать моей женой. Наверно, девушки не могут быть столь же пылки и безоглядны. Так возьмите время подумать. Ежели вы пока никого не любите, я обещаю заслужить вашу любовь и ждать решения столько, сколько скажете. А насчет того, что вы, Лизонька, людей насквозь видите, — так, пожалуйста, смотрите, весь я перед вами, ничего не скрываю!

— Вас, Петруша, рассматривать насквозь — одно удовольствие, — смеялась княжна, — потому что вы и изнутри ничем не испорчены.

И розовела румянцем. Ей было легко и надежно с Жемчужниковым. Но когда она известила о предложении юноши отца, старый князь помрачнел:

— Петю, Лизочек, я тоже люблю и рад тебя за него отдать, только мнится, не судьба он твоя.

— Неужто судьбу обмануть нельзя? — сердилась Лиза. — Я и сама плохое предчувствую, так будем же что-то делать! Не козявки мы какие, чтобы и вовсе себе хозяевами не быть. Может, со свадьбой поторопиться?

— Делай, как знаешь, матушка, — махнул рукой князь, — препятствовать не стану, единожды попытался, и что имею? Сын-первенец, наследник, Николушка, покинул родное гнездо и скитается по свету, точно Агасфер.

В роду Астаховых старшего сына по традиции называли Николаем. Каждый из них по мере сил укреплял богатство и могущество рода, каждый гордился своим происхождением и служил государям российским на самых высоких должностях. Но, как говорится, в семье не без урода. Не захотел сын князя идти на государеву службу. Выучился на врача и стал лечить сирых да убогих. Разозлился старый князь, слов обидных сыну наговорил, а тот возьми да уйди из дома! И копейки у отца не взял. С той поры загоревал да зачудачил князь, стараясь в этих своих проказах забыть об отцовской тоске. Теперь же стало мучить его беспокойство за дочь.

Уже было сшито свадебное платье, и день венчанья назначен, но, видно, судьбу и вправду не обмануть.

А появился в Петербурге странный поляк Станислав Поплавский.

Ничего нельзя утаить в Петербурге. Уже на другой день весь бомонд славного города знал о сказочном богатстве приезжего поляка. О том, что он холост, недавно похоронил мать и что его появление здесь связано с какой-то семейной тайной. Что он молчалив, загадочно бледен и что в Кракове не одна барышня безнадежно льет по нему слезы.

В доме Астаховых Станислав появился вместе с Петром Жемчужниковым. По странному совпадению, они оказались дальними родственниками, и счастливый Петр поспешил не только познакомить поляка со своей невестой, но и попросил быть шафером на свадьбе.

Воистину, слепы влюбленные. Петру показалось, что Станислав несколько более холоден, чем нужно, при знакомстве с его обожаемой Лизонькой; что он даже не поцеловал как следует её руку, а только слегка её коснулся. А Лизонька и не замечает, какой славный человек его чуть ли не семиюродный кузен; что он просто застенчив и ещё не привык к Петербургу, и хотя, говорят, в Кракове тоже много красавиц, а с невскими наядами им не стоит и тягаться!

Жемчужников балагурил и не заметил, как зажглись черные глаза Стася при виде княжны и как вздрогнула она от его прикосновения и еле слышно прошептала:

— Господи… Это он!

Лиза была девицей по натуре упрямой и сопротивлялась водовороту судьбы до конца. До самого дня свадьбы она больше не пожелала видеть Стася, несмотря на уговоры Жемчужникова. Только все оказалось напрасным. Счастливый жених ещё ждал её на ступеньках церкви, а поодаль стоял князь, непривычно тихий и грустный. Некоторые очевидцы уверяли впоследствии, что видели слезы на его глазах. Карета с невестой стояла у подъезда особняка Астаховых, и подружка невесты баронесса М. уже заносила ногу на подножку, как вдруг лошади рванули и понесли. Впрочем, понесли они не сами по себе. Какой-то заросший бородой до глаз кучер нещадно настегивал их. После, на конюшне, нашли кучера Астаховых, оглушенного и связанного. С той поры Лизу Астахову в Петербурге не видели.