Идеи с границы познания. Эйнштейн, Гёдель и философия науки - Джим Холт

А как же представления Дайсона о цивилизации разумных облаков пыли, вечно живущих в расширяющейся вселенной и развлекающихся бесконечным числом мыслей на конечном запасе энергии?

– Как выяснилось, в основном по математическим причинам, бесконечное множество мыслей возможно лишь при частых длительных периодах анабиоза, – ответил Краусс. – Придется спать все дольше и дольше и просыпаться, чтобы подумать, лишь ненадолго – ну прямо как какой-нибудь старенький физик. Но что тебя разбудит? У меня есть дочка-подросток, и я знаю, что если ее не разбудить, она так и будет спать вечно. Черному облаку понадобится будильник, который будет будить тебя бесконечное множество раз на конечном запасе энергии. Когда мы с коллегой об этом сказали, Дайсон тут же сочинил симпатичный будильничек, который так может, но мы ему сказали, что будильничек в конце концов распадется по законам квантовой механики.

Значит, какой бы ни была судьба космоса, для разумной жизни в долгосрочной перспективе все безнадежно. Но нельзя забывать, добавил Краусс, что долгосрочная перспектива – это очень нескоро. Он рассказал, как однажды был в Ватикане на встрече, посвященной будущему Вселенной:

– Там было человек пятнадцать – теологи, несколько космологов, кое-кто из биологов. Идея была в том, чтобы найти общий язык, но через три дня стало ясно, что нам нечего друг другу сказать. Когда теологи говорят о «долгосрочной перспективе» и поднимают вопросы о воскресении и тому подобном, они на самом деле имеют в виду краткосрочную перспективу. У нас даже масштабы разные. Когда говоришь про 1050 лет, у теологов глаза становятся квадратные. Я им говорил, что им нужно обязательно выслушать, что я им скажу, это важно, поскольку если теология имеет отношение к действительности, она не должна противоречить науке. Но при этом я думал: «Неважно, что я им скажу: все равно теология не имеет отношения к науке».

Я знаю по крайней мере одного космолога, который был бы рад адаптировать теологию к физике, особенно если речь идет о конце Вселенной. Это Фрэнк Типлер, профессор из Университета Тулейна в Новом Орлеане. В 1994 году Типлер опубликовал весьма своеобразную книгу «Физика бессмертия» (Tipler, F., The Physics of Immortality), в которой утверждал, что Большое сжатие будет самым счастливым концом для мироздания. В последние мгновения перед вселенской аннигиляцией высвободится бесконечное количество энергии, рассуждал Типлер, а это подхлестнет бесконечное количество вычислений, которое породит бесконечное множество мыслей – субъективную вечность. Все, кто когда-нибудь существовал, «воскреснут» в оргии виртуальной реальности, что довольно точно соответствует представлениям верующих о небесах. Таким образом, в момент, когда физический космос придет к скоропостижному концу при Большом сжатии, ментальный космос продолжит жизнь вечную. Свой блаженный эсхатологический сценарий Типлер назвал «Точка Омега».

Не испортили ли такую картину новости о расширении Вселенной с ускорением? Типлер, когда мы с ним беседовали, ясно дал понять, что нет, не испортили.

– У Вселенной нет выбора, кроме как расшириться до максимальных размеров, а затем сжаться в финальную сингулярность, – объяснил он протяжно, с густым южным акцентом. (Типлер родился в Алабаме и сам себя называет «деревенщиной».) А любой другой космический финал, сказал он, нарушает закон квантовой механики – так называемую унитарность. Более того, «Известные законы физики требуют, чтобы разумная жизнь сохранилась до конца времен и обрела власть над Вселенной».

Когда я сказал, что Фримен Дайсон (в числе прочих) не понимает, почему это так обязательно, Типлер раздраженно воскликнул:

– Я же был в Пр-ринстоне в ноябр-ре и все ему р-растолковал! Р-растолковал!

А потом растолковал и мне. Его рассуждения сложны и пространны, но суть их в том, что разумные существа должны дожить до самого конца, чтобы, так сказать, подправить Большое сжатие и не дать ему нарушить другой закон квантовой механики – предел Бекенштейна. Так что наша вечная жизнь строится на логике космоса как таковой.

– За нас законы физики! – гремел Типлер. – Кто может быть пр-ротив нас?!

Мысль Типлера о бесконечных веселых забавах перед самым Большим сжатием оказалась для меня соблазнительной, по крайней мере более соблазнительной, чем представления Дайсона о сообществе все более и более разреженных черных облаков, которые отражают натиск холода при вечном Великом охлаждении. Но если Вселенная и в самом деле расширяется с ускорением, и то, и другое – досужие мечты. Выжить в долгосрочной перспективе можно только одним способом – унести ноги. Но как удрать из умирающей Вселенной, если, как верно подметил маленький Элви Зингер, Вселенная – это все на свете?

Есть человек, который утверждает, будто знает ответ на этот вопрос. Зовут его Митио Каку. Это физик-теоретик из Нью-Йоркского городского колледжа, а выглядит и говорит он точь-в-точь как мистер Сулу из «Звездного пути». Его судьбы нашей Вселенной ничуть не тревожат.

– Если твой корабль тонет, всегда можно сесть в шлюпку и уплыть, – сказал он мне.

Мы, земляне, так не можем, добавляет Каку. А все потому, что принадлежим всего лишь к цивилизациям первого типа, способным распоряжаться энергией только одной планеты. Но когда-нибудь, с учетом разумных темпов экономического роста и научно-технического прогресса, мы сможем повысить свой уровень и перейти в цивилизации второго типа, которые контролируют энергию звезды, а затем – в цивилизации третьего типа, способные подчинить себе энергию целой галактики. А потом мы сможем играть со всем пространством-временем. У нас появится возможность открыть кротовую нору и ускользнуть по ней в новенькую вселенную.

– Разумеется, на развитие цивилизации третьего типа может уйти и сто тысяч лет, – добавил Каку, – но ведь у нас в запасе триллионы лет до тех пор, когда во Вселенной станет по-настоящему холодно.

В беседе со мной Каку сделал особый упор на то, что представителям такой цивилизации будет необходимо еще одно – единая теория физики, которая покажет, как стабилизировать кротовую нору, чтобы она не исчезла до того, как они успеют сбежать. Самый верный кандидат на теорию великого объединения на сегодняшний день – теория струн, но она так сложна, что никто, даже Эд Виттен, не знает, как привести ее в действие. Мысль, что Вселенная, возможно, умирает, не навевает на Митио Каку ни малейшего уныния.

– Более того, я в восторге, поскольку это заставит нас разгадать теорию струн – по-настоящему заставит, – сказал Каку. – Многие говорят: «А что для меня, собственно, сделала теория струн? Может, у меня теперь телевизионная антенна лучше ловит?» А я им объясняю, что теория струн – или любая другая теория великого объединения, какой бы она в конце концов ни