Нестор - Андрей Валентинов

Звезда Регул. Cor Leonis, Сердце Льва…

К-12 – не подпись, не пароль, но что-то очень знакомое. Значит, следует покопаться в памяти аппарата. Гюнтер Нойманн надеялся, что догадаться смогут только свои. Нечто очень простое, даже очевидное.

«Что сказал Гроссмейстер?»

Гюнтер Нойманн Гроссмейстером не был, тот погиб вместе с большинством братьев-рыцарей на Транспорте-2. Но должность его занимал, наследовав и права, и обязанности. Из уцелевших на Старой Земле рыцарей он оставался самым старшим.

Отец рассказал, что при подготовке миссии на Землю рыцари Клеменции обратились в Высший Распорядительный Совет с предложением создать новый орден – Орден Возвращения. Именно ему следовало доверить дела на покинутой и вновь обретенной планете. Совет вначале возражал, но рыцари заявили твердо: на землю Монсальвата и Монсегюра должны ступить не чиновники, а воины. Происхождение не имеет значения, в Орден могли быть приняты все достойные, и мужчины, и женщины. Обеты безбрачия и бедности остались в прошлом, от братьев требовались служение и верность – слова, ставшие девизом, – служение Земле и верность Родине-Клеменции. Рыцарем был ее отец, два года назад возглавивший приорат Галлии и Окситании, рыцарственной дамой стала мама.

Гюнтер Нойманн прибыл на Старую Землю пятнадцать лет назад одним из первых. К нему прислушивались, ему доверяли. Рыцарь не имеет права попасть в плен, Нойманн правило нарушил. Теперь Соль понимала почему – ради нескольких слов, которые передал ей Александр Белов.

«Я ошибся. С нацистами нельзя иметь никаких дел».

Если так, отец тоже ошибался. Как и она сама, и все остальные. Почему? Может, К-12 – и есть ответ?

Соль не спала, лишь соскользнула на узкую грань между сном и явью, когда начинаешь слышать иные голоса и видеть вещи во всей их полноте. К-12, буква и цифра. Детская игра «Морской бой». Б-4. Ранил! Б-5. Убил…

– Фройляйн! Фройляйн!

Иной голос… Чужой… Нет, знакомый, очень знакомый!

Открыла глаза, привстала, поймала зрачками желтый электрический свет.

Суровый гном-охранник. Только сейчас не суровый, растерянный.

– Извините, фройляйн, но лейтенант очень просил вас подойти. Там… Плохи дела…

* * *

Знакомая деревянная дверь, знакомое дыхание близкого холода. Штоленлох… В узком коридоре – не протолкнуться: дядюшка Пауль, комендант, двое немолодых кряжистых гномов в теплых зимних куртках, еще кто-то, прежде не виденный.

– Р-раступись! – негромко скомандовал лейтенант Кюш.

Дождавшись, когда освободят проход, подошел ближе, наклонился, взглянул в глаза.

– Все зависит от тебя, Соль. Только от тебя! Если сил мало, просто иди обратно и ни о чем не спрашивай. Считай, что тебе это приснилось.

Взгляд она выдержала.

– Приснилось – что?

Комендант поглядел на одного из незнакомых гномов. Тот протиснулся ближе, взглянул недоуменно.

– Ты чего, командир? Ребенок же! Если нам не по силам…

– Под мою ответственность, – каменным голосом ударил лейтенант. – Не теряйте времени!

– Ну, как скажешь…

Гном тоже наклонился, взял за плечи.

– Представь, дочка, окошко это, Штоленлох. Ты же его видела?

Она молча кивнула.

– Сверху скала нависает. Если оттуда веревку спустить, до окна все двадцать метров. Внизу, еще в десяти метрах, карниз, очень узкий, одному с трудом устоять. Но с него в Штоленлох подняться можно, хоть и трудно очень.

Соль почувствовала, как холод кусает сердце.

– Хинтерштойсер?

– Правильно он все делал, – гном шумно вздохнул, – сбоку к окошку не подойти, он сверху хотел, чтобы, значит, на карниз. Только вот беда…[58]

Слушать дальше она не стала. Застегнула комбинезон, проверила перчатки. Теперь пояс. Аптечка… Маленькая таблетка под язык. Первитина хватит где-то на час. Ее самой… Вот и увидим!

Очки…

– Открывайте!

Когда ледяной ветер ударил в лицо, она, не выдержав, отступила на шаг. Белая мгла, бешеный танец снежинок…

…И человек – слева вверху, под самой скалой, нависающей над Штоленлохом.

– С веревкой у него чего-то, – послышалось за спиной, но Соль отмахнулась. Кнопка, контрольная лампочка…

Иди, солдат!

Ветер толкнул назад, потом в сторону… Соль выбросила вперед руку с перчаткой-гироскопом. Сил должно хватить, сейчас первитин начнет действовать…

Вперед!

Скользнула в белую пучину, но быстро справилась и начала медленно подниматься вверх. Выше, выше, еще выше.

Где Хинтерштойсер?

Подалась вперед, раздвигая снежную пелену, – и увидела его глаза.

– Здравствуй, Андреас!

* * *

Лицом к лицу, но голос приходится напрягать. Слишком силен ветер. Слишком слаб человек.

– Какая же ты маленькая, фея!.. Нас никто не слышит, поэтому спрошу. Ты – живая? Все вокруг – живые?

– Живая, Андреас. Мертвые нас подождут. Что случилось?

Его перчатка касается плеча. Очень осторожно, словно боясь встретить пустоту.

– Стандартная ошибка, как в учебнике – узел заклинило в карабине. Я связал две веревки, иначе бы длины не хватило. И вот… Попытался что-то сделать, не смог. Наверх не выберусь, слишком высоко. Только вниз.

– Я скоро вернусь, Андреас. Слышишь? Я обязательно вернусь!

И снова ледяной ветер. Влево, вправо… Узкий черный лаз Штоленлоха исчез в белой мгле.

Вперед!

* * *

– Веревка-то у нас есть, – гудел дядюшка Пауль. – И ремень найдем пошире, чтобы, значит, не придушило. Только вот в чем беда, дочка. Будь ты хоть ангел, но можешь парня и не удержать.

– Динамический рывок, – кивнул лейтенант. – Вас бросит вниз, а дальше может случиться что угодно. Представь, Соль, что тебе нужно удержать в руках взрослого мужчину. Это и мне трудно.

Она почти не слушала. Сердце билось очень быстро, в висках резкими толчками пульсировала кровь, к пальцам волнами накатывалось тепло. Первитин собирает все силы в единую точку. Эта точка – она сама.

Но есть еще и то, что сильнее всякого первитина.

– Давайте! И ремень, и веревку. Начинайте тянуть сразу, как только мы станем падать. Я постараюсь, чтобы рывка не было.

Перед тем как снова шагнуть в белую мглу, осенила себя крестом.

– Pater noster, qui es in caelis; sanctificetur nomen tuum…