Северная Пальмира - Роман Буревой

– Я же говорю – он спасёт Империю.

– А по мне, так вы неправильно выбрали объект для объединения. Вы объединяетесь вокруг пустого места.

Она пыталась спорить. Кричала. Потом окончательно разъярилась и ушла. Ушёл и Гимп. Принесли кофе. Охранники взяли по чашке. Элий смотрел на свою с сомнением.

– Не бойся, – сказал тот парень, что курил, – отравы в кофе нет.

Пить хотелось невыносимо. Но Элий знал, что в кофе подмешано снотворное.

– Послушай, парень, я могу сделать так, что ты выпьешь! – охранник ткнул чашку Элию в зубы.

– Потише, – сказал другой. – Велено обращаться с ним вежливо.

– Вежливо, – пробурчал исполнитель и отошёл. Понюхал кофе, которым хотел напоить пленника, поморщился и поставил чашку на стол.

Элий закрыл глаза. В принципе, поспать даже неплохо. Сейчас все равно ничего нельзя сделать. Поезд баюкал его и мчался, мчался…

Где-то сейчас в другом купе Гимп беседует с Трионом. Они строят планы на будущее. Они почти уверены, что победили. Но человек тем и отличается от бога, что ни в чем не уверен. И эта неуверенность спасает его порой. Так говорил гладиатор Сократ, прежде чем умереть на арене.

Жизнь длинна. За длинную жизнь многому можно научиться. Засыпать под грохот пушек и просыпаться от внезапной наступившей тишины. Элий проснулся оттого, что поезд остановился. Металлическая колыбель не раскачивалась больше на перегонах. Меж кожаными занавесями окна блестела жёлтая полоска света от уличного фонаря. Там за окном – станция. Охранник спал одетым, уткнувшись лицом в подушку. Кругляк затылка будто нарочно подставлен под удар. Второй охранник вышел – может, купить вина в станционной таверне, может – к автомату за кофе. Руки Элия прикованы к металлической стойке. Да, руки прикованы. Но ноги-то свободны. У калеки изуродованы ноги – зачем его связывать, решили охранники. Охранники всегда все решают за другого.

Ну, допустим, Элий неважно дерётся ногами. То есть умеет. Но порой может и не достать, проводя удар, или недостаточно отведёт пальцы на себя, или неправильно развернёт стопу – подводят искалеченные ноги, бывает. Вернее, бывало прежде… До… до купания в колодце. А этот парень так удобно улёгся головой к окну. Элий же прикован у самой двери… Осторожно, чтобы не звякнуть наручниками по металлической штанге… Элий выпрямился, встал в проходе. Столик у окна был сложен, не мешал. Собраться с силами. Удар прямой ногой сверху. На посторонний взгляд движение не слишком быстрое. Да и в драке этот приём редко бывает эффективным. Ловкий противник от него непременно уйдёт. Но мощь такого удара сокрушительна. Охранник, не издав ни звука, свалился на пол. Возможно, он мёртв. Возможно. Теперь надо обыскать карманы. Элий, уже не стараясь соблюдать тишину, опустился на ложе, ногами обхватил охранника. Нет, не поднять – парень слишком тяжёл. Вернее, приподнять его Элий может, а вот втащить ногами на ложе – нет. Глупая ситуация. Элий попытался выбить штангу из держащих её кронштейнов. И вновь ничего не вышло. Лишь разбил колено. Глупо. Что же делать? Что? Охранник лежит на боку. На поясе у него нож. Ножом наручники не откроешь. То есть можно попытаться. С третьей попытки Элий ногами вытащил нож из чехла на поясе и закинул на ложе. Теперь надо подкатить добычу к себе – к закованным рукам. Поезд дёрнулся.

Элий замер. Ясно, что времени больше нет. Почти нет. В коридоре шаги. Нет, человек прошёл мимо. Но все равно, теперь все решают секунды. Нож у Элия в руках. Лезвие выкидывается пружиной, но оно слишком широко, чтобы открыть наручники. А вот винты кронштейна отвинтить можно. Элий ухватил нож тремя пальцами, как отвёртку. Пальцы у него всегда были сильными. Один за другим он снял винты. Крак… и сам кронштейн отлетел. Никелированная штанга вышла из гнёзда, наручники соскользнули. Это почти свобода. Элий глянул в щёлку меж кожаных занавесок. Маслянисто поблёскивали рельсы в свете фонаря. Здание станции с другой стороны. А здесь никого. Отлично. Элий прихватил с собой в качестве оружия штангу и нож. Не забыл снять с пояса охранника «брут». Элий чувствовал, как дрожит поезд. Будто зверь перед прыжком. Опять в коридоре шаги. Элий кинулся к двери, сжимая металлическую штангу в руках. Кто бы ни вошёл – ему конец. Элий чувствовал, как по лицу стекают капли пота. Шаги уже рядом. Сейчас он ударит… ну же! Но опять человек прошёл мимо. Элий перевёл дыхание. Кажется, что судорожный этот вздох разнёсся по всему вагону, сдувая пыль из закутков. А впрочем – плевать. Теперь только открыть окно и… как бы не так! Окно не желало открываться. Поезд вновь дёрнулся. Времени нет. Сейчас в купе войдёт второй охранник. Пленник ударил в стекло штангой. Посыпались осколки. Элий просунулся в дыру, неосторожно вспорол бок осколком. От крови туника мгновенно сделалась мокрой. Прыжок – и Элий снаружи. Правая нога подвернулась, и он упал на шпалы – хорошо не на рельсы, больно ударил локоть. Фекально всe, как говорят гладиаторы, и хочется кого-нибудь прифинишить. Поезд, весело постукивая колёсами, набирал скорость.

Элий поднялся. Сейчас его хватятся и затормозят состав. Беглец перемахнул через рельсы, нырнул под платформу и выкатился с другой стороны. Длинное здание станции было освещено мягким жёлтым светом. Перед входом стояла «трирема». Шофёр, дожидаясь кого-то, дремал за рулём. Элий, подкравшись сбоку, вышвырнул его на мостовую, сам уселся за руль. Нажал на газ. Из-под шин вырвались синие облачка дыма, колёса пробуксовали, потом «трирема» рванулась. Элий едва сумел удержать её на повороте. Скорее! Дорога вновь делала поворот – сейчас она нырнёт в чёрный туннель меж разросшихся старых вязов, и никто не увидит, не найдёт. Но прежде чем Элий успел свернуть, грохнул выстрел, пуля разбила оба стекла – и заднее, и ветровое. Ветер ударил в лицо. Но жив, жив! Деревья скрыли Элия от погони.

Сколько он мчался так, не опасаясь, что может вылететь на встречную полосу или врезаться в дерево на повороте? Ну, может, минут пятнадцать, двадцать. Может, полчаса. Потом все же машина слетела с дороги. В дерево не врезалась – нырнула в кусты, перевернулась, встала вновь на колёса. Сам Элий чудом уцелел. Что его сберегло? Ну конечно – желание, заклеймённое Вером. Он так привык к этому, что почти не удивился – лишь констатировал факт.

– А в Рим я не вернусь, – проговорил он, оборачиваясь и разглядывая пустынную ночную дорогу, по которой только что мчался. И добавил: – Фекально все.

Он присел на обочину и стал ждать – не появится ли машина. Почему-то был уверен, что машина должна появиться. Если это исполнители, у Элия есть «брут», если запоздалый путешественник, его подвезут. Куда-нибудь. Он ведь даже не знал, где находится.

Внезапно он почувствовал боль в висках. Инстинктивно дёрнулся, схватился руками за голову. Услышал свой стон как будто со стороны.

– Отброс арены, – пробормотал Элий.

Что это было, Элий не знал, но такой боли, сверлящей череп изнутри, он не испытывал ещё в жизни. Боль металась внутри, а снаружи от темени к шейным мускулам как будто пролегла огненная дорожка, и боль стекала по ней капля за каплей. Элий поднялся и шагнул, не понимая, куда идёт. Вокруг была тьма, смутные очертания деревьев. Помеченная фонарями дорога качалась, пытаясь ускользнуть из-под ног. Элий брёл от фонаря к фонарю – как пьяный, падал, обдирая о камни колени и ладони. Брёл, как будто мог уйти от этой сумасшедшей боли. Боль стихла внезапно. Память о ней ещё пульсировала в висках, ещё сводило шею, а из носа шла кровь. Но боль растаяла. Только теперь Элий понял, что идёт назад к станции. Он оглянулся. Разбитая машина осталась далеко. Впереди мелькнул свет. Огни, прыгая, метались по придорожным кустам. Из-за поворота вынырнула машина. Элий махнул рукой и отступил. Вдруг это преследователи! Машина затормозила.