В объятиях герцога - Керриган Берн

– Я не Джинни, – произнесла Имоджен, удивляясь, что у нее хватило сил это произнести. – И больше никогда не буду ею.

Джинни была жертвой. Молодой беззащитной девушкой, невинной и слабой. Ею манипулировали, помыкали эгоистичные жестокие мужчины.

Имоджен не желала больше быть подобным существом.

Она не сводила глаз с картины, которую написала в первые месяцы после свадьбы. Тогда она еще не знала, поправится ли герцог Тренвит, выйдет ли он из больницы. Ей хотелось навестить его, но она понимала, что этого не следовало делать. Причин было очень много. Будущее сестры, умирающий муж, занятия благотворительностью, репутация графини Анструтер. Она убеждала себя в том, что была для герцога всего лишь шлюхой, с которой он мечтал провести страстную ночь.

Но теперь все это не имело никакого значения.

Имоджен слышала за спиной прерывистое тяжелое дыхание Коула. Стальной крюк его протеза впился ей в бедро. Он напоминал ей о том, что с той памятной ночи в красной комнате они оба сильно изменились. К прошлому не было возврата.

Имоджен услышала треск рвущейся ткани и почувствовала дуновение ночной прохлады на своей пояснице. Коул в приступе ярости разорвал ее ночную рубашку. Атмосфера накалялась. Коула взбесило, что Имоджен лгала ему, и он вознамерился наказать ее за это.

Имоджен знала, что О’Мара и Рэтбоун патрулировали помещения по очереди. Она открыла рот, чтобы закричать, позвать на помощь, но из ее груди вырвались лишь глухие рыдания. Имоджен начала извиваться в руках Коула, но у него была железная хватка.

Прошло несколько минут. В конце концов, Имоджен удивило, что он просто держит ее и ничего не предпринимает.

Герцог взял ее в заложники? Его чуть подрагивавшие пальцы правой руки впились в ее тело. Они наверняка оставят на нем синяки! О, как он был силен! Имоджен бросало то в жар, то в холод от страха. Мускулистая грудь герцога прижималась к ее спине, а ремни от протеза натирали ей плечо. Вставший член Коула упирался в ее голое бедро. Она чувствовала его пульсацию через тонкую ткань брюк.

Охваченная паникой, Имоджен подняла руку, чтобы ударить Коула, поцарапать его или ткнуть пальцем в глаз. Однако это было непросто сделать. Трудно атаковать того, кто стоит за спиной и крепко тебя держит. И все же Имоджен удалось захватить прядь его волос за ухом и с силой дернуть ее.

Коул зарычал. И они оба опустились на пол. Однако Коул продолжал сжимать Имоджен в железных объятиях, а она так и не выпустила длинную прядь его волос из цепких пальцев.

Имоджен оказалась на коленях. Пушистый ковер, устилавший пол, смягчил удар, и она почти не почувствовала боли. Коул тоже опустился на колени рядом с ней, продолжая одной рукой сжимать ее талию, а другой – бедра. Имоджен чувствовала на затылке горячее неровное дыхание Коула. И тут он вдруг укусил ее.

Имоджен открыла рот, чтобы закричать, но Коул стал быстро зализывать горячим шершавым языком место укуса на ее плече. Имоджен присмирела, тяжело вздохнув.

Однако Коул не унимался. Одним рывком он разорвал ночную рубашку Имоджен и отбросил ее в сторону. Она повернула голову, чтобы протестовать, но Коул тут же припал к ее губам в жадном поцелуе, не дав ей вымолвить ни слова.

Имоджен снова потянула за прядь его волос – но на этот раз не для того, чтобы причинить Коулу боль, а для того, чтобы ближе притянуть его голову.

Поцелуй с каждым мгновением становился все глубже и горячее. Он как будто опалял рот Имоджен. Ее удивило, что поцелуй может передать такую богатую гамму чувств – неутоленную страсть, тоску и отчаянье. Аристократическое происхождение и благородное воспитание не избавили душу Коула от порочности. Он с такой силой сжимал ее в объятиях, как будто хотел раздавить, растерзать ее.

Наконец Коул прервал поцелуй, наклонил Имоджен вперед, к обтянутому кожей сундуку, и шире расставил ее ноги. Она почувствовала, как головка его члена уперлась сзади в складки ее промежности. Имоджен затрепетала от желания физической близости. Возбуждение Коула быстро передалось ей, ее промежность увлажнилась. Имоджен всхлипнула, чувствуя, как ее плоть трепещет в сладком предвкушении наслаждения. Она была не властна над своим телом, которое было готово принять Коула.

– Стой, – хрипло сказала она и не узнала собственный голос.

– Не мешай мне, – прорычал Коул и, сделав резкое движение, вошел в нее.

Имоджен бросило в жар. У нее было такое чувство, как будто ее пронзила молния. По ее телу пробежала судорога. Имоджен подняла голову, чувствуя, как в ее горле клокочет и никак не может вырваться наружу то ли рыдание, то ли крик, однако правая рука Коула зажала ей рот.

Коул сосредоточенно делал резкие ритмичные толчки, глубоко врубаясь в ее плоть.

– Я забыл, как ты выглядишь, – прошептал Коул, и его жаркое влажное дыхание обожгло кожу Имоджен. Она затрепетала, и ее дрожь передалась ему. – Но я не забыл, какое тесное у тебя влагалище, как плотно оно облегает мой член.

Из глаз Имоджен побежали слезы и закапали на руку Коула, которой он зажимал ей рот. Она плакала не потому, что он сделал ей больно. Не потому, что обращался с ней, как с животным, как с обычной шлюхой.

Имоджен плакала потому, что Коул наконец вспомнил ее. Сколько ночей она провела в холодной постели одна, без ласки и любви! И вот Коул снова занимался с ней любовью, делал то, о чем она мечтала все эти годы. Возможно, через какое-то время Имоджен пожалеет о том, что позволила ему так грубо обращаться с собой. Возможно, скоро в ней проснется гордость, и она поймет, что поступила опрометчиво.

Но сейчас она ни о чем не хотела думать, отдавшись на волю чувств. Имоджен ощущала биение его горячей набухшей плоти внутри себя. И в этот момент ей хотелось только одного – чтобы Коул продолжал делать ритмичные толчки, увеличивая их темп и силу.

Она извивалась в его руках, прижималась к нему ягодицами и всеми своими движениями молила о наслаждении любви. Если бы ее рот не был зажат, Имоджен облекла бы свои мольбы в слова.

Впрочем, Коул понимал ее и без слов. Из его груди вырвался победный стон. Ее тело открывалось ему навстречу каждый раз, когда он входил в нее глубже.

Имоджен подняла глаза на свою картину, с которой на нее похотливым взглядом смотрел обнаженный мужчина. Он, как извращенец, подсматривал за ней и Коулом и получал от этого удовольствие. Это был ее единственный до сегодняшнего дня любовник, и Имоджен сравнивала его с нынешним Коулом.

О, это были два разных человека! Коул, изображенный на полотне, был уверен в себе и почтителен к ней. Он был навеселе, но самозабвенно старался доставить Джинни удовольствие. Мужчина, который сейчас находился у нее за спиной, был настоящим чудовищем, первобытным диким существом. Он руководствовался голыми инстинктами и эмоциями. Им двигали похоть, боль, сладострастие, ярость.

Но кроме имени, титула, тела, этих двух мужчин объединяло еще одно общее свойство. Они были одержимы желанием подчинить ее себе, ими двигала непреодолимая потребность войти в нее. И ради этого один отдал кругленькую сумму денег, а второй незаконно проник в ее дом. По правде говоря, Имоджен была не против заняться любовью с ними обоими, – и с надменным герцогом, и с хищным, голодным волком.