Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

Сначала вроде всё ничего было. Но на второй день началось страшное. Причем яд был не простой, вроде мышьяка, а радиоактивный. Может, что-то военное, но скорее, просто разбодяжили дрянь из отходов. Где дикари только ее нашли?

Двое «енотиков» померли вскоре, еще трое − спустя неделю. Человек двадцать долго болели, да так полностью и не восстановились, пришлось их комиссовать. Но прожила большая часть их потом недолго. Штаб-квартиру же пришлось дезактивировать. «Коты» злорадствовали, конечно, но сами тогда тоже испугались.

С тех пор в обоих отрядах записано в Устав жесткое правило, касающееся трофеев. В рейде – отбирать можно (потому что свое не отравят), а покупать, брать оставленное, принимать подарки – запрещено. Если ты не самоубийца и не хочешь мучительно сдохнуть.

На практике к этой части Устава был индивидуальный подход. Например – почему не взять забитую только что козу, или собранные при тебе с куста помидоры, или курицу, которая только что бегала по двору? Продукты, которые все-таки принимали в подарок, по дешевке сбывали знакомым купцам-обозникам, которые вели торговлю с соседними территориями. А там − хоть трава не расти.

Говорили, что в некоторых диких местах на северных болотах считалось нормальным для главы семьи предложить богатому гостю свою жену, сестру или дочь. То ли для улучшения генофонда, то ли просто «пять банок тушенки не лишние».

«Вот туда я б жить переехал, – говорил на это Богодул. – Хорошие традиции. Только надо побольше поднять бабла и перевести всё в патроны. Королем буду. Шучу, конечно. Одно дело раз попользоваться, но жить с замарашкой… насекомых замучаешься выводить».

Такого мнения на Острове были о деревенских. Хотя Саше люди, с которыми говорил лейтенант, чумазыми не показались. Да и оборванными. Не хуже средних жителей островного анклава выглядели.

Понятное дело, это были старшие, он не видел остальных жителей деревни. Те прятались по домам.

Под штаб им отвели двухэтажное административное здание недалеко от станции. В вестибюле еще висели какие-то плакаты, стояло несколько обшарпанных офисных кресел и − для красоты − терминал-банкомат. С верхнего этажа открывался хороший обзор.

Отряд разделился. Командир оставил Богодула тут за старшего, а сам с двумя отделениями выдвинулся осмотреть место атаки в сопровождении одного из старейшин. Поехали на «Кактусе», дабы иметь броню и огневую поддержку. Старосты божились: «это чужаки сотворили, мы не при делах, начальник!». И охотно помогали Режиссеру, стараясь обелить себя и заслужить прощение.

Остальные «коты» остались в поселке и заняли двухэтажный офис, почту и несколько жилых домов. Расставили «Тайфуны» так, чтобы пулеметчиками хорошо просматривалась и простреливалась окрестность.

Для трупов было выделено место в одном из гантраков и приготовлены пластиковые мешки. Хоронить своих здесь никто не собирался. Нет уж, дудки – сегодня ты их похоронил, а завтра они уже − корм для свиней. Хоть Туз и был жадным и даже к живым бойцам относился, как к расходному материалу, но игнорировать ропот ветеранов отряда не мог. Если бы погибла пара каких-нибудь новичков, их закопали бы на месте. Но тут жизни лишились авторитетные бойцы.

Младший с отделением расположились в доме на краю поселка, недалеко от временного штаба.

Надо было сохранять бдительность, но он видел, что все расслабились. Кто-то уже перекусывал, сам Саша просто выпил кипяченой воды из фляги, смочил горло.

Странный звук привлек их внимание. То ли плач, то ли писк.

– Вроде кошка, – услышал Данилов голос Петра, одного из молодых. – Вон как надрывается. Как будто не жрала два дня. Сейчас я...

– Не тронь! – заорал Черный. Но, видя, что тот не слушает, а остановить его никто не успевает, крикнул уже всем, – Ложись!!!

Все упали на пол, потому что такими вещами не шутят.

И правильно. Грохнуло. Запахло едким дымом. Защипало ноздри.

Вслед за хлопком взрыва раздался страшный вой. Петруха катался по полу.

Дым быстро рассеялся – вытянуло через разбитое окно.

Заряд был мал. Криворукие ставили, непонятно из каких веществ.

Раненого обступили, а он все выл, зажимая лицо. Наконец, его усадили на пол и убрали руки от изуродованной морды.

Ему бога надо благодарить – еще немного – и полголовы бы снесло. А так… даже мозг не задет… окривел только и лицо избороздило, будто медведь подрал. А мог и совсем слепым остаться. Даже на Острове, не говоря уже про пустоши, много одноглазых, почти как на пиратском корабле. Младший вспомнил бармена Абрамыча и дворника Кутузова. Такой уж уровень медицины и частота травм.

Больше никого осколками не задело, только слегка оглушило. У Пузыря кровь текла из уха, остальные пошатывались.

И ведь повезло Петьке, как специально бронежилет надел, который и собрал на себя начинку из гвоздей и прочей металлической ржавой мелочи. А остальных бойцов он собой закрыл, хоть и не специально. Если бы шкаф открыл кто-то без защиты, был бы труп.

Обычно они лишнюю тяжесть не носили, у многих броники лежали в грузовиках с молчаливого согласия лейтенанта.

– Кото-мина, – произнес Черный. – Не первый случай. А ты дебил, Петя. Душа у тебя добрая? Ну, смотри, как бывает с такими.

– Да я их, сук… – шипел покалеченный Петруха. – Давить буду.

Все понимали, чего бедолага лишился. Он был бабник и красавчик. А теперь будет кривой и со шрамами по всему лицу. Шрамы, конечно, украшают мужчину, но не такие уродливые. Косметическая хирургия в городе была, но в зачаточном состоянии. И к отсутствию глаза тяжело привыкать.

Ничего, переживет.

Наемник с костлявым лицом по прозвищу Живорез, исполнявший обязанности полевого фельдшера, наклонился и осмотрел рану.

– Повезло, что в глазу осколок остановился. Щас вытащим. Нельзя его там оставлять, он похож на иглу. Я его щипчиками... Да не ори ты.

Петруха не просто орал, он снова выл, и его держали втроем, чтобы позволить Живорезу извлечь посторонний предмет из глазного яблока. В грязную пепельницу на столе упал обрезок гвоздя без шляпки – весь в слизи и крови.

– Дошел бы до мозга… там сантиметры оставались, пиндец был бы тебе, – объявил фельдшер. – Хотя у тебя мог пройти насквозь, а ты бы не заметил.

Петр только еще больше скривился.

Врач-недоучка обработал раны и замотал глаз. Кровь мигом проступила через серый застиранный бинт.

– Свечку в церкви поставь, что не насмерть, – похлопал пострадавшего по плечу Черный. – И впредь осторожнее будь. А мы теперь будем