Аксель и Кри в Потустороннем замке - Леонид Саксон

А вот Аксель не был в этом так уверен. Он ещё раз огляделся, выволок из тёмного угла продавленный стул, встал на него и выглянул в оконце.

— Мы движемся, — спокойно сказал он, спрыгивая на пол.

— Как — ДВИЖЕМСЯ? КУДА? — выдохнула Кри, беспомощно оглядывая помещение — казалось бы, совершенно неподвижное.

— Не знаю, — ответил Аксель, хотя прекрасно знал, и знал, что она это знает. — Но сейчас мы в горах. Я видел их вершины… Судя по ним, Кри, мы движемся с не меньшей скоростью, чем прилетели!

Затем сел на стул, вздохнул и свесил руки.

— Нет, Штрой не передумал, — медленно сказал мальчик, словно отвечая на безмолвный вопрос сестры. — Могу поспорить, он с самого начала так решил.

— А может, это из-за полиции? — со слабой надеждой спросила Кри. — Мы пообещаем, что не пойдём туда, и…

— Да соображай же ты хоть что-нибудь!!! — так крикнул Аксель, что стекло в оконце задрожало. — Если он и впрямь хотел нас отпустить, почему эти цыпочки со скоростью ракеты не перенесли нас прямо домой?! Тем более, раз он так торопил нас с решением? И почему, наконец, он простым заклинанием не перенёс нас к нашим родителям, или их к нам в замок — за одну секунду? Да потому, что они ему тут нужны не больше, чем Фибаху! И чтобы мы виделись с ними в Мюнхене, ему тоже не нужно…

Он запнулся, глядя в глаза Кри, медленно наполняющиеся слезами.

— Ведь мало ли что они могли нам посоветовать, — закончил Аксель гораздо тише. — А скорее всего — просто не поверили бы в весь этот волшебный кавардак! Сбежали, мол, от гангстеров, прихватили с собой их кассу, но зато свихнулись со страху. И… прости меня, Кри… Я сам старался не забивать себе голову всеми этими «почему», когда нас отпускали!

Но она минут пять плакала у него на плече, пока кое-как смогла говорить.

— Зачем же он… смеялся над нами? Зачем? — горько повторила она.

— Он не смеялся, — мрачно ответил Аксель. — Что ты! У такого серьёзного господина нет времени на смех. Он нас отпустил, чтоб мы с тобой ветру свежего вдохнули, на солнышко посмотрели! Чтобы нам жить после этого захотелось…

— Ну нет! — ненавистно сказала Кри, стиснув зубы. — Он нас не знает. Верно, Акси? Теперь — ни за что!

— Верно. И я ещё устрою ему что-нибудь напоследок! — твёрдо пообещал ей брат. Руки его — по новой привычке — невольно стиснули обломок меча за поясом.

— Кри! — воскликнул он, глазами указывая ей на своё испытанное оружие. — У нас же есть это! Я сейчас сделаю в этой трухлявой развалине такую дыру, что в неё Шворк с Зевсом пролезут…

И он кинулся к лестнице вниз.

— Не советую, — раздался у него за спиной скрежещущий медленный голос.

Аксель застыл на месте. Кри вскрикнула.

— Кто? Кто это? — вымолвил мальчик, оглядываясь.

— Я, трухлявая развалина. Ведь так ты меня назвал? — с лютой злобой продолжал голос. Он исходил словно бы не из человеческого горла, а из старых, ржавых часов — если бы те могли говорить. Аксель вгляделся в паутину под потолком внимательней — и увидел. Да, это были часы, но не в форме груши, как ему показалось сначала, а в форме черепа. И провалы его глаз слабо сияли красными, насмешливыми огнями.

— Ты… башня? — всё ещё не веря себе, спросил Аксель.

— Да, Бродячая Башня, так зовут меня волшебники. Если, конечно, им посчастливится выжить после знакомства со мной, — скрипел голос. — И мало кто был так же «вежлив», как ты, сопляк! Седобородые мудрецы уважали эти стены — свидетельницы мучений, эти прокисшие от крови половицы, этот стол, за которым каждый год держат совет Семь Смертей…

Аксель покосился на Кри, но с изумлением заметил, что она и не думает красться ему за спину. Неужто она теперь совсем ничего не боится?

— Мучений? Каких мучений? — сказал он, глядя в глазницы черепа.

— А разве ты не видел мою камеру пыток, малыш? Вот за это меня и взяли в Подземный Мир — за заслуги… Я родилась в Вормсе много веков назад, и мне повезло. Я была нужна многим. Долговая тюрьма, женская тюрьма, тюрьма инквизиции, сумасшедший дом и, наконец, просто славное заброшенное местечко, где боялись жить трусливые людишки! Но они были по-своему правы… — гордо добавила башня. — Немногие из них выжили бы, проведя в моих комнатах зимнюю ночь, когда оживают призраки тех, кто был здесь замучен! Особенно, кстати, эти призраки жадны до детей — ведь среди них немало матерей-убийц. Они явились бы за вами уже сегодня в полночь, даром что не сезон…

Бродячая Башня сделала злорадную паузу, но Аксель не дал ей насладиться этим — он уже многого навидался и наслушался за последние дни.

— «Бы?» — переспросил он. — А что же им помешает?

— Мне велено всего лишь доставить вас назад, в замок, — с досадой призналась башня. — А жаль… Чего только вы не испытали бы там, на третьем этаже, прежде чем уснуть! Я бродила вьюжными ночами по всей Германии, чтобы угодить моим верным обитателям — ведь я стала волшебной давненько, шесть веков назад. Заблудившийся в горах путник, шайка разбойников, озябший нищий, который радуется нежданному ночлегу в чистом поле, иногда даже просто кошка или птица — всех ждал радушный приём… И только собак мне никогда не удавалось заманить. Те почему-то сразу чуяли недоброе…

— Значит, ты следила за нами?

— И не думала! Тебе ли так утруждать меня? Я просто бежала рядом. Пару раз даже показалась вам — там, у замка, и на склоне Цугшпитце, — чтоб тебе приятней было вспоминать сейчас свою глупость. Кстати, я делаю столько же шагов в минуту, сколько обычный пешеход. Только шаг мой равен целой миле. Так что если б ты и сумел нанести мне рану — вы оба расшиблись бы, выскочив наружу… Но сомневаюсь, чтобы какое-нибудь из ваших заклятий оставило на мне хоть один рубец. Контрзаклятие давно наложено — словно вы и впрямь опасные волшебники, а не жалкие малявки! Не пойму хозяина…

— Потому и не поймёшь, что сама давно свихнулась, — объяснил Аксель. — Меньше болтай, старая дура, а не то я превращу тебя в бродячий туалет для животных. И все собаки будут сбегаться к тебе стаями!.. Кри, ты что?

— Помоги мне, Акси… — Кри, пыхтя, пыталась размахнуться стулом и дотянуться им до окошка. — Я ей… мучительнице животных… стекло выбью… на память!

— Не надо, — шепнул мальчик, выхватывая у неё стул. — Ты же слышала… нас опередили контрзаклятием. И потом, мы в горах! Тебя продует…

— Плевать! — топнула ногой Кри. — Что же, он вечно будет нас опережать, этот мерзкий Штрой?!

— Нет, — начал Аксель. — Не вечно… — Но из черепа вновь послышался хриплый ненавидящий голос:

— Я дважды горела… Четырежды меня брали штурмом — один раз даже сам Томас Мюнцер.[5]Но меня возрождали, и я только молодела, как смерть над детской кроваткой. Однако я отдала бы даже эти воспоминания, если б могла оставить вас здесь на ночь! Я унесла бы вас в Мюнхен, и из моего окна, во время пытки, вы видели бы окна своего дома… Не искушайте же меня, два червя, или я забуду даже приказ Тихого Гостя!