Капитан Пересмешника - Мира Вольная

Я откинулся на подушку и уставился в потолок.

А ведь Калисто выкрала лисицу по чьему-то заказу… Так по чьему? Кому задолжал Август, что лису понадобилась защита Каменных волков. Кому перешел дорогу пятнадцать лет назад? И почему они до сих пор не явились ко мне? Не успели?

Барон забрал дочь достаточно быстро, а меня найти не просто, к князю Малейскому во дворец попасть еще сложнее. Могли и не успеть.

Не то чтобы вопрос меня особо беспокоил, но я все-таки потянулся к хаосу, надиктовал вестника и отправил Жану в Бирру. Если там что-то и есть, дознаватель обязательно раскопает. А как только раскопает, сразу же даст мне знать. Я проводил взглядом тусклый шарик, перевернулся на другой бок и закрыл глаза, оставив все мысли и рассуждения до завтра.

Проснулся на рассвете от ощущения чужого присутствия в доме. Не враждебное, но какое-то настороженно любопытное внимание заставило открыть глаза. В дверях застыла Рикама.

Тигрица рассматривала меня, абсолютно не стесняясь ни моей наготы, ни своего интереса, ни тем более моего взгляда, а вот мне стало не по себе.

— Доброе утро, — поздоровался хриплым со сна голосом и натянул на бедра тонкую простыню.

— Бодрое, — кивнула в ответ мать стаи, — теперь я понимаю, почему Кали тебя выбрала, — усмехнулась женщина, прислоняясь к косяку. — Ты на охоту с нашими мужчинами пойдешь?

— Разумеется, я давно не разминался.

— Неужели? А наши часовые говорят, что ты ночью на рыбалку ходил, а потом и собирательством занялся.

— Какие они у вас глазастые, — буркнул в ответ, тигрица заливисто рассмеялась.

— Скорее ушастые, но им особо и прислушиваться-то не надо было. Ты вначале так шумел, что пол деревни перебудил.

— Сожалею, — пожал плечами я.

— Не стоит. Хорошо, кстати, что ты все-таки додумался не убивать эфш.

Они очень опасны.

— Вы про лупоглазенькую хрень на ножках? — поморщился я.

— Ага, — кивнула женщина, — эфш. Они безумно ядовиты, для тебя все равно что позавтракать уссой и запить белладонной.

— А для вас?

— А для нас еще и закусить сверху дурманом. Сначала сходим с ума, потом умираем.

— Не повезло вам, — развел я в стороны руками, Рикама фыркнула. — Буду знать.

— Я передам мужу, что ты составишь им компанию. Охотники собираются у восточной кромки леса, так что поторопись. Сегодня ты увидишь Шагар с другой стороны, — мать стаи развернулась к выходу.

— А Калисто?

— Кали еще на корабле. Не волнуйся, так и быть скажу ей, где ты, если она вернется раньше.

— Спасибо, — крикнул я вдогонку.

Как и сказала Рикама, ее муж и еще тигров восемь ждали меня возле леса, нетерпеливо переминались с лапы на лапу и дергали ушами и усами.

Я склонил голову перед отцом прайда и пристроился где-то в середину стаи, а через вдох мы уже сорвались в лес.

Утро было ранним, солнце до конца еще не встало, лишь позолотило зеленые верхушки, да раскидало светлые пятна по скалам. Под древесным пологом было так же влажно и темно, как и прошедшей ночью, под лапами все так же пружинило, а нос забивал запах сырой земли. Похоже, мать стаи ошиблась, я уже видел весь Шагар.

Но стоило мне так подумать, как бежавшие впереди тигры резко ускорились и взяли вправо. Несколько вдохов и деревья начали редеть, трава, до этого щекотавшая брюхо, уже едва касалась колен, и зеленые, яркие и сочные краски начали тускнеть, уходить в желтый и охровый. Еще два вдоха и почва превратилась в потрескавшийся камень, бока оглаживал сухой ветерок.

Этот Шагар был действительно другим. Менее живым, менее ярким, но все-таки не мертвым, просто более суровым, более жестоким. Такой Шагар ошибок не прощал, дураков не терпел.

А я, оказывается, очень соскучился по охоте в стае. Совсем забыл эти ощущения: радость и восторг, когда ты не просто ты, но тебя много; когда ты часть единого опасного организма, чего-то нерушимого и несгибаемого; когда нет никого быстрее, сильнее и клыкастее тебя; когда ты четко знаешь, что твоя добыча не уйдет, чтобы ни случилось, потому что ты не один.

Я почуял их наравне со всеми: этот молочный запах здорового мяса.

Сильный и ни с чем несравнимый, незабываемый, от него пасть сразу наполняется слюной, а желудок болезненно сжимается.

Ага, почуять-то, почуял, а вот увидел на пять вдохов позже, чем действительно более глазастые тигры.

Пять особей.

Если поймаем хотя бы трех, можно не волноваться не только о завтраке, но и об обеде для всей деревни.

Я плюхнулся на брюхо вместе со всеми и пополз вперед. Мы двигались с подветренной стороны, обходили и окружали травоядных, я старался держаться сзади, прячась за почти незаметные здесь спины тигров. Да. Я слишком выделяюсь, но перекрасить шкуру не могу. Зато у меня выше скорость.

Нам оставалось всего несколько вдохов, как добыча что-то почувствовала.

Сначала перестал жевать и поднял голову один, нервно дергая ушами, потом второй и третий, а через десять вдохов мы уже глотали пыль от их лап.

Я сорвался на бег сразу же, подскочил, перепрыгнул через головы замешкавшихся островитян и устремился следом за Штивой.

В груди кипела кровь, натянулись до предела мышцы, отдавая приятной болью, лапы едва касались земли, а поднявшееся солнце вовсю жарило бока.

Но было здорово. Так невозможно здорово, что я коротко взвыл, потом тявкнул, тигр рядом повернул ко мне свою огромную морду и одобрительно рыкнул. Я мотнул своей башкой, спрашивая разрешения, и отец стаи кивнул.

Я мог обогнать его. Я знал. Я мог быть первым, чувствовал, что сильнее, и Штива разрешил. Тряхнул только пару раз головой, давая понять, что мы окружали их вот так, немного по диагонали, неспроста. Охотники точно знали, куда гнать добычу.

Говорят, волка ноги кормят?

Ну что ж, вот сейчас и проверим, на что способна моя, привыкшая к дворцовым стенам, задница.

Уже прошло несколько лучей, а я все еще преследую будущих жертв.

Я почти догоняю последнего, щелкаю зубами возле его ног, заставив животное немного уйти вбок, выровнять курс.

Потом предпоследний, третий, второй.

Тигры почти нагнали меня, и я еще ускоряюсь. Мне нужен тот, кто бежит впереди, тот, кто ведет стадо. А он сильный и упорный. Он хочет жить. Но я сильнее, и я хочу жрать. Хочу впиться в него когтями и зубами, хочу победить.

Вдох, два, три, и мои зубы почти прокусывают тонкий, похожий на крысиный, хвост, почти, но недостаточно.

Мышцы уже горят, кровь, как жидкое железо, я немного зол: не достаточно для того, чтобы потерять разум, но достаточно, чтобы злость придала сил. И я еще ускоряюсь.