Четвертый поход - Сергей Волков

Успокаивало и то, что теперь Илья в курсе, что с ней и где она. Конечно, у него нет таких возможностей и связей, как у Громыко.

Илья… Яна представила его лицо, улыбку, глаза… Всю жизнь она ждала если не принца на белом «Мерседесе», то, по крайней мере, настоящего мужика — умного, сильного, решительного и верного. И когда Привалов начал ухаживать за ней, Яна сперва решила, что он будет очередным ее проходящим увлечением — не более того.

Но все вышло по-другому. Илья оказался своим. Настолько своим, что девушке иногда казалось, что она знает его всю жизнь. Он понимал Яну так, как не понимал ее еще никто в жизни. А когда есть понимание, все остальное — уже дело техники…

Лицо Ильи, стоявшее перед глазами Яны, вдруг подернулось сеточкой морщин, поплыло, зарябило… А потом из этой разноцветной ряби выплыло лицо совсем другого мужчины. Крепкий подбородок, решительный рот, сильный взгляд умных, располагающих к себе, но в то же время жестких глаз.

Вместо Ильи на Яну смотрел сейчас Сергей Рыков, и девушка ощутила, как оса на ее плече шевельнула колючими лапками…

«…Не бойся, девочка! Все будет хорошо. Посмотри — он же создан для тебя. Именно такого ты и хотела — сильного, настоящего, разве не так? Он знает, чего он хочет. Он всегда добивается своей цели. Он — победитель! Что может быть слаще для женщины, чем осознание того, что твой мужчина — самый лучший, самый первый?»

«Ты опять пришла…» — у Яны не было сил сопротивляться. В этот раз чужая сущность властно и стремительно вошла в ее сознание и теперь вовсю хозяйничала там, подчиняя девушку своей власти.

«Я — это ты! Мы — одно целое, пойми», — неведомый голос обволакивал, лишал воли. Яна стиснула зубы, пытаясь противиться, но сил не было. Наоборот, хотелось слушать и слушать льющиеся из ниоткуда слова, ощущать идущее от них приятное, ласковое тепло и растворяться в нем, подобно тому, как маленький ребенок, младенец, растворяется в нежном голосе матери, поющей ему колыбельную…

Илья, сидя на заднем сиденье громыковской служебной «Ауди», разглядывал золото, выкупленное начальником «Светлояра» у хитроумного барыги.

Назначение этих официально именуемых предметами культа вещей для неверующего Ильи было загадкой. Три золотые миски, покрытые узорами, золотая коробочка на цепочке, вся в фигурных дырочках, украшенная блескучими камешками. Несколько грубых тяжелых перстней, похожих на бутафорские украшения пиратов из детских фильмов. Небольшие золотые ножницы без колец для пальцев — две половинки, напоминающие коряво сделанные неудобные ножи, соединены между собой посредине кожаным колечком. Здоровенная цепь из странного бело-желтого металла, такой хорошо от хулиганов отбиваться. Крест с полустертым распятием…

«И на это барахло Рыков готов менять живого человека? Да он и в самом деле шизик. Или наркоман. Или и то, и другое… Эх, жаль, я ему тогда мало врезал!» — Илья скрипнул зубами от злости и посмотрел на Громыко, расхаживающего по тротуару рядом с машиной и оживленно говорящего по телефону.

Оставив графа и Митю в бункере, они полтора часа назад выехали к Попятке, и теперь, заполучив вещи из тайника, Громыко уже минут двадцать как договаривался с Рыковым о встрече и обмене золота на Яну.

— Фу-у-ух, ну и запарил же он меня! Тот еще крюк… Так руки выкручивает — хрен при своих останешься! — Громыко плюхнулся на сиденье, завел «Ауди» и уверенно воткнул машину в поток автомобилей, мчавшийся по Садовому кольцу.

Встречу Рыков назначил в странном и вроде бы очень неудобном месте. Огромная, занимающая целый квартал сталинка в самом начале Тверской, неподалеку от Центрального телеграфа, мало подходила для столь деликатного действа, как выкуп заложника. Но у бритоголового депутата, видимо, имелись свои резоны.

— Стрела забита на двадцать два нуль-нуль. Заедем со двора, найдем третий подъезд, код — 34529, и там, в холле, будем ждать. Консьержку он каким-то образом нейтрализует… Их будет трое, и Яна четвертой, — Громыко скривился. — Неудобно, конечно, даже тупо, но выбирать не приходится. Он, падла, все упирал на то, что поскольку Яна у него, он и заказывает музыку.

— Они уже там будут в это время? Может, этот Рыков живет в том доме? — спросил Илья.

— Хрен поймешь. Он сказал: «Мы придем своим ходом», но вряд ли это его место обитания. Рыков хоть и шизик, но мужик тертый, это чувствуется… А если учесть все, что ты мне рассказал про операцию «Черный снег», про дирижабль этот, то и вообще — круче гималайских вершин. Никак не пойму — зачем ему Янка?

— Да просто приглянулась шизанутому олигарху симпатичная девушка. — Илья ударил себя кулаком по колену: — Тварь, бля! Поневоле большевиков зауважаешь — они таких, как Рыков, быстро к ногтю прижали…

— У большевиков своих Рыковых хватало, — усмехнулся Громыко. — А насчет симпатичной девушки… Вряд ли все так просто. Чую я, что наш корефан Удбурд не зря в этом деле поучаствовал. Эх, нам бы прикрытие какое-никакое! Я графа вызвал, он на месте раньше всех будет, но один в поле не воин, даже если он и бессмертный, как Кощей. Жалко — моих парней из «Светлояра» нельзя задействовать. Слишком скользкая операция, слишком многое придется объяснять… Ну все, Илюха! Прибыли — вот этот дом…

* * *

Без пяти минут девять Рыков, Константин и Дехтярь, скрывавший свой свежепобритый череп под вязаной шапочкой, вошли в комнату, отведенную Яне. Девушка сидела на диване, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. Полуприкрытые глаза, расслабленное выражение лица.

Сергей наклонился к ней и услышал, как сухие губы шепчут:

Я зеркало, я — пламя свеч.

Я знаю все. Я — память мира.

Не сотвори себе кумира.

Не бойся гнев его навлечь…

Выпрямившись, Рыков кивнул:

— Пора!

Константин и Дехтярь, заботливо поддерживая находящуюся в трансе Яну, помогли ей подняться и, словно слепую, под руки повели следом за шагающим по коридору Сергеем.

«Мать, отзовись, ответь — все ли я делаю правильно? Я никогда не задавал тебе вопросов, но сейчас скажи — куда ушел Одноглазый? Эта девочка — зачем она? Что будет? Что?» — Рыков уже не первый раз вопрошал свою неведомую покровительницу, но молчание было ему ответом, и Сергею становилось страшно и одиноко…

Спустившись на лифте в подвал башни, принадлежащей в числе еще нескольких московских зданий империи Рыкова, они оказались в светлом просторном туннеле. Пузатый электромобиль — шесть сидений, стеклянная крыша, маленькие колеса — уже ждал их. Константин забрался за руль, Рыков и Дехтярь сели по бокам от по-прежнему шепчущей неизвестно чьи стихи девушки, и машина помчалась по скупо освещенной синими лампами подземной дороге к центру столицы.

«Сынок! Прости, что оставила тебя ненадолго, так было надо. Поверь, скоро, очень скоро мы с тобой будем вместе — и уже навсегда!» — Голос Матери раздался в голове Рыкова неожиданно, и он вздрогнул, на что мгновенно среагировал верный Дехтярь: