Против течения. Академик Ухтомский и его биограф - Семен Резник

5.

Айрапетянц столь же умело адаптировался к послесталинскому режиму, как Асратян. В Ленинградском университете он заведовал лабораторией высшей нервной деятельности, занимался также историей науки – в связи с этим Меркулову приходилось с ним пересекаться, порой и сотрудничать. О том, что они вместе составляли однотомник «Избранных» Ухтомского для серии «Классики науки», упоминалось выше.

29 марта 1975 года Э. Ш. Айрапетянц умер, окруженный почетом и уважением. Торжественная панихида состоялась 2 апреля, в актовом зале ЛГУ, при большом стечении народа. Во время панихиды В. Л. Меркулов оказался рядом с давним своим знакомым профессором Б. П. Токиным, героем Социалистического Труда, Заслуженным деятелем науки, человеком сложной судьбы и пестрой биографии. Василий Лаврентьевич мне после этого написал:

«Я спросил: Б[орис] П[етров]ич, почему вы не ответили мне по поводу вашего мнения о книге Резника [ «Мечников»] более подробно по телефону? Он повернулся и заявил: «Резник написал поверхностно о И. И. Мечникове, как журналист. Кое-что он исказил». Далее он едко обвинил Вас в плагиате. «Он (Резник) использовал мои статьи без ссылок и вообще его книга мне не понравилась». Тут нас вытряхнули из актового зала – затем я поехал в крематорий»[347].

В крематории панихида продолжалось. О заслугах Э. Ш. Айрапетянца было сказано много возвышенных слов, но ярче и проникновеннее всех выступил Б. П. Токин. По словам Василия Лаврентьевича, «Токин у гроба произнес редкий по демагогии панегирик коммунисту-ученому, борцу за науку и т. д. и т. п. Минут 20 он говорил патетически».

Меркулов не был бы самим собой, если бы промолчал.

«Меня взорвало, – продолжал Василий Лаврентьевич, – и я добился, что мне дали 5 минут. Мой тезис обидел родных и почитателей Эрвида: «Его счастье, что он встретил Ухтомского – и стал под его влиянием физиологом. Но в его генофонде не было генов иных, кроме партийного работника». Сразу в полемику со мной вступил Л. А. Балакшин, брат жены. Он доказывал героизм Эрвида. Естественно, что после такой речи моей, Токин не искал меня, он понял, куда я целил свои слова!»[348]

Имя Б. П. Токина мне было известно с тех времен, когда я писал книгу о Н. И. Вавилове. Стремясь получше представить себе атмосферу, в которой Вавилову приходилось вести борьбу за науку, я просмотрел многие издания тех времен, включая комплект журнала «Под знаменем марксизма» за 1920–30-е годы. Мне не раз попадались статьи Б. П. Токина, члена Общества биологов-марксистов, в котором он играл одну из ведущих ролей. Он громил «буржуазных» ученых за идеализм, механицизм, непонимание материалистической диалектики и другие подобные грехи.

Вместе с тем, Токину принадлежали научные работы по фитонцидам – веществам растительной клетки, подавляющим развитие микробов.

Токин жестко критиковал «великие открытия» старой большевички О. Б. Лепешинской, развивавшей теорию живого доклеточного вещества, из которого якобы образуются клетки – вопреки классической формуле Рудольфа Вирхова: «клетка только из клетки». Экспериментальная часть работ Лепешинской была беспомощна, зато ее публикации были нашпигованы марксистскими формулировками и обильным цитированием Энгельса. Всех несогласных она обвиняла в идеализме, витализме и вирховианстве.

Токин был не только более грамотен, он умел говорить на том же энгельсовидном языке. Он разносил построения Лепешинской, не стесняясь в выражениях. Он был профессором Томского университета, где пользовался большим влиянием, но в 1937 году попал в «ежовы рукавицы». Продержали его в тюрьме больше года, но еще при Ежове, то есть до малого бериевского реабилитанса, освободили и полностью реабилитировали. Это можно было объяснить только чудом или… или сговором с НКВДешным начальством. После войны Токин получил кафедру в Ленинградском университете.

Между тем, Лепешинская, сильно состарившись, но не потеряв боевого задора, продолжала публиковать свои «открытия» и слать жалобы в ЦК партии и лично товарищу Сталину на «буржуазных» ученых, которые не дают ей хода. Она подготовила монографию и хотела посвятить ее вождю народов. Вождь от такой чести уклонился, но публикацию книги поддержал.

Большинство ученых-цитологов предпочитало не связываться с воинствующей старой большевичкой. Но ей и молчания их было мало: она требовала всеобщего одобрения и продолжала клеймить идеалистов и вирховианцев, замалчивающих ее великие открытия. В конце концов, она их достала.

7 июля 1948 года, в газете «Медицинский работник» появилась статья под названием «Об одной ненаучной концепции». В ней давалась оценка трудам Лепешинской. Название статьи ясно определяло позицию авторов. Подписали ее 13 ленинградских ученых, в их числе академик АМН Н. Г. Хлопин, академик АМН Д. Н. Насонов, профессор В. Я. Александров, профессор Б. П. Токин[349].

А через месяц грянула августовская сессия ВАСХНИЛ.

Т. Д. Лысенко и А. И. Опарин, выдвинутый после сессии на пост академика-секретаря взамен отставленного Л. А. Орбели, активно поддержали Лепешинскую. Им была близка боевая диалектико-материалистическая риторика старой большевички. В Ленинград нагрянула комиссия – снимать стружку с авторов коллективной статьи. Э. Ш. Айрапетянц, казалось бы, далекий от разборок в цитологии, то ли пригрозил Д. Н. Насонову, то ли дружески его предупредил, что если тот не покается, то ему придется переквалифицироваться в сапожники.

На собрании, где разносили противников Лепешинской, Насонов, белый, как бумага, поднялся на трибуну и сквозь зубы процедил сожаление о том, что поторопился подписать статью 13-ти. Его покаяние было тут же осуждено, как неполное и неискреннее. Зато Борис Петрович Токин был «искренен». С большевистской прямотой он признал свои ошибки и напустился на своих соавторов с такими разоблачениями, что его выступление походило на публичный донос.

В. Л. Меркулову были также известны «ядовитые статьи, где Токин мял и позорил Александра Гавриловича Гурвича». Меркулов считал, что нападки Токина «укоротили жизнь замечательному ученому»[350], о чем с присущей ему прямотой говорил самому Борису Петровичу.

В постсоветское время стало известно то, о чем Василий Лаврентьевич, возможно, догадывался, но наверняка знать не мог: Токин не брезговал и подметными доносами. Так, он послал письмо в ЦК партии, в котором сообщал, что в Ленинградском филиале ВИЭМ окопалась конспиративная «еврейская масонская ложа». Главой ложи он назначил А. Г. Гурвича – «основателя наиболее реакционного идеалистического учения – неовитализма», секретарем – профессора В. Я. Александрова, членами – Д. Н. Насонова и ряд других ученых. То, что большинство из них не было евреями, его не смущало. Донос доложили секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову, по его указанию «еврейско-масонское гнездо» было разгромлено[351].