Давай никому не скажем - Агата Лель

— А ты любишь жилетки, да? — закусив губу, чтобы не рассмеяться, последовала за ним.

— Ну да, — немного покраснел он. — В них удобно, да и… мама вяжет.

— Ого, да у тебя тут куча классных шмоток, — перебирая вешалки с одеждой, присвистнула я. — Откуда столько?

— А, да это мне старший брат из Москвы привозит. Говорит, что хожу как лох. А мне как-то в своей одежде привычнее, да и мама говорит…

— Короче, — перебила я, извлекая из шкафа его барахло. — Раздевайся!

— В… в смысле? — едва не побледнел Игорь.

— Мерить будем! Пора менять твой стиль. Кутюрье Вероника к твоим услугам!

Галина Фёдоровна никак не могла уснуть — ворочалась с боку на бок, размышляя об утренней истории с этой газетой.

Вот зачем она соврала Янке, ляпнула не подумав.

Ну просто когда она газету открыла и увидела фотографию Ромы Набиева, — парня из своего прошлого, — то буквально оторопела! Какой важный стал, возможно, их будущий мэр. Её бывший — и мэр! Вот ведь жизнь…

А ведь она даже не знала, что он в их городе живёт, ведь точно же уезжал в столицу.

Весь день она о нём думала, вспоминала прошлое…

Расстались они тогда плохо, но то было ожидаемо — молодой был, симпатичный, вертлявый, всё юлил что-то и сказками кормил, вот она и поверила, как сейчас молодёжь говорит — повелась. А потом выяснилось, что он вообще женат, да ещё и сын есть. Прыгнул в поезд, рукой помахал, и уехал к своей семье. То ли он в отпуске в их городе был, то ли в командировке — Галя уже и не помнила, столько лет ведь прошло.

Ну она тоже девушка видная была тогда, стройная — тут она дочери не соврала, долго не страдала в одиночестве, сразу же познакомилась с красавчиком Альбертом — голубоглазым студентом военного училища. Закрутился у них роман, но тоже ненадолго, вскоре Альберт пропал, как в воду канул. Ну вот не везло ей на женихов, и всё тут! А потом Галя узнала, что ждёт ребёнка.

Сразу в слёзы — как так? Что теперь делать? Думала папашу разыскать, пусть тоже ответ несёт, а кого искать-то — что один, что второй, запросто могли папашами быть. Тогда о предохранении особо много не знали, да и заморачивалась Галя никогда, всегда проносило. Но вот в этот раз вот не пронесло. Пришлось идти сдаваться в руки врачей. Вот тогда Галя и узнала, что Рома этот, горе-любовник недоделанный, никак не мог быть замешан: ребёнок по срокам в сентябре был зачат, а с Набиевым они ещё в августе распрощались. Так одной проблемой стало меньше, но в целом это ничего не изменило. Да и какая разница, кто отец, всё равно на горизонте ни того, ни другого.

Всю беременность Галя места себе не находила, размышляя, как теперь быть и на что жить, да так себя извела, что на нервной почве Янку на два месяца раньше родила, вдобавок ко всему ещё по больницам пришлось мотаться, выхаживать хилую дочь, которая, взрослея, становилась как две капли воды на Альберта похожа, даже родинка на том же самом месте что и у него была — внизу поясницы. Прям как в индийском кино. Какие уж тут ещё нужны доказательства?

Но если так подумать, то будь Роман чуть более метким, то мог бы и он быть папашей, так что считай и не обманула она дочь. Так, слегка присочинила. Захотелось похвалиться, что когда-то у неё и такие женихи были — важные, деловые, а не только алкоголики.

Держала на дочь обиду: та когда-то в сердцах бросила, что мать её нагуляла и сама не знает, от кого родила. Вот Галя и решила доказать, что знает, ну и брякнула с дуру утром, не подумав.

И теперь вот не спалось Галине, лежала и думала — а что бы было, если бы и правда Набиев отцом оказался? Вон он какой сейчас человек большой, глядишь, деньжатами бы помог, или квартирку какую пробил. Ну а что, дочь же! Жаль, что не он папаша…

— Ты чего не спишь, и мне не даёшь, — сонно пробурчал Коля.

— Думаю я, Коленька. Не спится мне, — разглядывая причудливые тени на потолке, вздохнула Галя.

— А чего думаешь?

— Да вот увидела сегодня фотокарточку бывшего своего в газете.

— Ты погляди-ка, бывших её в газете печатают! Какая фифа, — Коля ущипнул её под одеялом за бедро, и Галя захихикала, как девчонка.

— Да ты дослушай сначала, сейчас такое расскажу — не поверишь… — и рассказала по порядку историю своей молодости.

Коля слушал не перебивая, мысленно ликуя, на какую золотую жилу они нарвались. Осталась ещё хватка на сенсации, талант, как говорится, не пропьёшь. Это сейчас он забулдыга без кола и двора: как жена бросила, забрав детей и всё имущество, совсем спился от одиночества. А ведь раньше, в семидесятых, работал юристконсультом в конторе, уважаемым был в городе человеком.

Не нравилось ему сегодняшнее унизительное положение, чувствовал он, что скоро жизнь его круто изменится, уже начала меняться. Но окончательно выбраться из нищеты ему поможет именно Галя.

— А ну неси газету! — скомандовал он, включая свет.

Долго смотрел на фото, дважды перечитал статью. Ох, да тут не жилка золотая — целая бездонная пропасть! Главное, всё сделать по уму.

— Подожди, Коля, я вспомнила, — всплеснула руками Галя, — у меня, кажись, и фотокарточка с ним есть — подружка у дома культуры снимок делала. Сейчас, сейчас, в альбоме погляжу. Если не выкинула, — поднявшись с дивана, женщина взяла табурет и, приставив к шифоньеру, начала рыться в сваленном небрежной кучей барахле в антресоли.

На пол посыпались старые газеты, тронутые молью свитера, с грохотом рассыпался набор вилок.

- Вот он, родимый, — Галя спустилась со стула, и положила на одеяло старый, обитый засаленой парчой фотоальбом.

Разобрав гору чёрно-белых снимков, не скрывая ликования вытащила один: на нём, обнимая друг друга за талию, стояла молодая пара. Внизу выбитая белым подпись: лето, 1974 г.

Ни Галину, ни толстосума из газеты на снимке было практически не узнать. Да уж. Если Галю жизнь помотала, то этого раскормила.

Николай ликовал. Не может же так везти!

— Вот что я тебе скажу, Галя. Только ты теперь слушай и не перебивай…

Вернулся "со школы" домой хорошо за полночь: дождался после уроков Яну за стадионом и по-тихому, словно пара подельников, пустынными дворами срулили на карьер. Жарили сосиски на костре, провожали закат. Чёрт, даже не знал, что могу быть таким романтиком! Как будто открылось второе дыхание, хочется что-то делать, смешить её, рассказывать какие-то нелепые истории, что угодно, лишь бы только она улыбалась. Никогда не верил в эту хрень про две половины одного целого, но такое чувство, что всё-таки не такой уж и кретин это придумал.

Еле слышно закрыв за собой дверь, беззвучно разулся, скинул ветровку. В доме было темно и тихо, только из приоткрытой двери кухни лилась тонкая полоска света.