Луна костяной волшебницы - Кэтрин Парди

Я знаю одно безопасное место. Но раньше опасался вести ее туда. А теперь меня охватывает отчаяние.

Через несколько мгновений, показавшихся напряженными, нервными и растянувшимися до бесконечности, Аилесса протягивает мне руку и опускает в мою ладонь. Тепло ее кожи моментально успокаивает меня. Я поднимаю ее на ноги, и землистый, цветочный аромат, присущий ей, наполняет мои легкие быстрее, чем любые духи.

Я помогаю ей спуститься по лесам на дно карьера, а затем сворачиваю в коридор, в котором она раньше не бывала. Фонарь слабо освещает наш путь – шахтерский туннель без единого черепа или кости. Мне не хочется, чтобы ее что-то расстроило.

Мы перешагиваем через валуны и пригибаемся в местах, где деревянные балки подпирают потрескавшийся известняковый потолок. Протискиваемся в узкие проходы и переползаем через сваленные груды камней. Каждый раз, когда наши руки рассоединяются, пальцы покалывает от желания прикоснуться к ней вновь. И я как можно скорее снова обхватываю ее ладонь, и она тут же переплетает наши пальцы.

– Когда-то в Довре стоял большой дом, – говорю я, когда мы приближаемся к месту назначения. – Барон, живший в нем, превратил двор в вольер и накрыл куполом из свинцового стекла. Сейчас дом уже заброшен, а его половина провалилась в шахты. Купол тоже упал, но стекло не разбилось. Он оказался настолько прочным, что большинство стекол выдержали обрушение.

Когда мы выходим из туннеля, Аилесса ахает. Я ставлю фонарь на землю. Он нам больше не нужен. А затем отпускаю руку Аилессы, чтобы дать ей немного побыть одной. Она шагает под широкий луч лунного света и запрокидывает голову. Виноградные лозы оплели сломанные секции купола и свисают с него вниз. Но даже сквозь него пробивается свет. Серебристое сияние наполняет покрытую пылью шахту.

Аилесса закрывает глаза и делает глубокий вдох. Я улыбаюсь, наслаждаясь ее улыбкой. Она вновь стала похожа на саму себя.

– Полная луна, – шепчет она. – Жаль, что ты этого не чувствуешь.

– На что это похоже?

Она не открывает глаза, словно греется на солнышке.

– Представь, будто сегодня самый жаркий день и ты изнываешь от жажды. А затем, наконец, находишь источник воды и делаешь большой глоток. Тебе знакомо чувство, когда прохлада медленно растекается по твоему телу? Вот на что это похоже.

Я подхожу ближе. Она соблазняет меня без всякой флейты и песни. Если бы отец познакомился с Аилессой, понравилась бы она ему?

– Или представь самую холодную ночь, – продолжает она, – когда кажется, будто кости превратились в льдинки. Но вдруг ты находишь укрытие и устраиваешься поближе к потрескивающему огню. И в тот же миг чувствуешь его жар.

Может ли отец видеть Аилессу? Есть ли там, где он находится, окно, позволяющее смотреть на наш мир?

Простит ли он меня за то, что мне хочется видеть ее счастливой?

– Аилесса, – шепотом зову я.

Она открывает глаза. Простит ли меня отец за то, что рядом с ней я чувствую не ненависть, а умиротворение?

– Помнишь, как ты танцевала со мной на Кастельпонте?

Она слегка кивает. Ее волосы блестят в лунном свете и спадают до середины спины. Простит ли меня отец за то, что мне хочется обнять ее?

– Потанцуешь со мной, как тогда?

Она делает глубокий вдох, но ничего не отвечает. Может, этот танец считается священным для Леурресс и мне не следовало просить ее об этом…

Я сглатываю, когда она приближается ко мне. Лунный свет ласкает ее лицо. Когда между нами остается лишь пара сантиметров, она встает на цыпочки и выпрямляет ногу, чтобы начать свой танец вокруг меня. Ее руки парят над головой, изображая ветер, воду, землю и огонь. Ладонь скользит к лицу, а пальцы нежно касаются щеки, шеи, груди, талии и бедер. Я едва могу дышать. Ее взгляд чарует, и в нем не видно и капли тщеславия. А затем она пропускает руки сквозь мерцающие каштановые локоны и приподнимает их, отчего пряди скользят по тыльной стороне ладоней.

Она берет меня за руки и кладет их к себе на талию так, что большие пальцы касаются ее нижних ребер. Шагнув ко мне еще ближе, она медленно обводит мое лицо… скользит по подбородку и носу. В ее движениях есть определенный ритм, словно они подчинены музыке, которую слышит только она.

Ее пальцы дрожат, когда она касается моих губ и шеи. А затем спускается к груди. Ее дыхание срывается, когда ладонь замирает напротив моего сердца. И я чувствую, как оно начинает биться быстрее. Эту часть танца я не помню. Аилесса закрывает глаза, прижимается ко мне лбом и поворачивает голову так, чтобы опустить щеку мне на плечо. Я крепче прижимаю ее к себе, желая удержать рядом, но танец еще не закончен.

Она берет меня за руку, а затем медленно и грациозно поворачивается ко мне спиной, а затем прижимается к моей груди. Приподняв руки, она опускает их на мой затылок. Я прижимаю ладони к ее талии. Это дарит такой покой. Чувствуется так правильно. Словно я должен находиться здесь. И Аилесса остается в моих руках намного дольше, чем на Кастельпонте.

Но через мгновение она медленно поворачивается ко мне лицом и встречается со мной взглядом.

– На этом нам придется закончить, – шепчет она. – Мы добрались до того момента, когда…

Она собиралась убить меня. А я собирался убить ее.

– Тогда нам следует придумать новую концовку.

Я зарываюсь пальцами в ее волосы.

Аилесса делает глубокий вдох и медленно выдыхает.

– Что, если бы мы с тобой не встретились на мосту? Что, если бы я была нормальной девушкой, которая не носит ожерелье из костей животных и не видит мертвых? Ты бы почувствовал что-то ко мне, если бы я не соблазнила тебя песней?

Я поджимаю губы.

– А ты бы почувствовала что-то ко мне, если бы я не оказался твоей родственной душой?

Она качает головой, что озадачивает меня, но затем отвечает:

– Не представляю, кто мог бы так прекрасно подойти мне, кроме тебя.

Я убираю прядь с ее лица и провожу большим пальцем по щеке.

– Аилесса, тебе никогда бы не понадобилось играть для меня песню.

Мы медленно тянемся друг к другу. Адреналин разносится по венам. Я почти ощущаю вкус ее губ. Мне хочется поцеловать ее уже несколько дней, которые тянулись для меня целую вечность.

Но вдруг она резко втягивает воздух и отстраняется. А ее взгляд быстро скользит по сторонам.

– Что случилось? – спрашиваю я, слегка удивившись ее поведению.

– Здесь Скованный.

– Скованный?

– Мертвая душа… плохой человек.

– Ты можешь видеть его даже без костей благодати? Я думал…

Она качается, а ее дыхание учащается.

– Я чувствую его. Как только он прокрался сюда, энергия луны померкла.