Искусство игры в дочки-матери - Элеанор Рэй

Амелия поняла, что нужен ей был вовсе не Том. Ей была нужна ее мама.

– Миссис Сэйерс, миссис Дойл? – Амелия подняла голову. К ним подошел полицейский. Она высвободилась из объятий и отступила назад, пытаясь осознать смысл его слов.

– Их нашли, – сообщил он, но на его лице не было улыбки. – Они с береговой охраной.

– Слава Богу, – сказала мама Сэмми.

– С ними все в порядке? – спросила Амелия.

– «Скорая» встретит их на берегу, – ответил полицейский. – Вам лучше поехать со мной.

Грейс некоторое время слонялась по дому, затем погуглила в телефоне «опасности острова Уайт». Остров не производил впечатления рассадника преступности, но ее встревожили предупреждения о пляжах с высокой приливной активностью. Она чуть было не перезвонила Амелии, чтобы спросить, обращалась ли та в береговую охрану, но потом вспомнила просьбу дочери по возможности не занимать линию. К тому же они бы и сами связались с береговой охраной. Она бы только зря вмешалась.

Влезла бы не в свое дело.

Не приезжай.

Грейс была обузой. Она это понимала. Все старики рано или поздно становились обузами. Либо они жили так долго, что переставали приносить пользу и кто-то был вынужден о них заботиться, либо умирали, и кому-то приходилось заниматься организацией их похорон и ковыряться в их имуществе.

И снова она думала о себе. Ее мысли вернулись к Шарлотте.

Нет, она не могла думать о внучке. О том, что та пропала, и ей могла грозить опасность.

Амелия не хотела, чтобы она приезжала. Грейс все понимала. Она помнила, как вернулась с похорон Питера и сразу заперлась в ванной. Ей нужно было побыть одной.

– Мама, – звала Амелия. – Где ты?

Грейс не отвечала. Она сползла на пол ванной, где плитка была холодной и все еще немного влажной после недавнего душа. Она даже не понимала, как ей удалось умыться, одеться и пойти смотреть, как гроб ее мальчика навсегда исчезает в земле.

– Твоей маме нужна минутка, – услышала она слова Джонатана. – Пойдем на кухню, поставим чайник.

– Я хочу к маме! – кричала Амелия, и ее голос звенел, как битое стекло, пока она колотила в дверь. – Мама, пожалуйста, выходи!

Это оказалось последней каплей. Грейс согнулась пополам, и рыдания, наконец, одолели ее. Она не могла открыть дверь, не могла позволить своей девочке увидеть ее в таком состоянии.

Прошло несколько часов, прежде чем она вышла, продрогшая, окостеневшая и обессиленная. Амелия спала на диване, Джонатан гладил ее по волосам.

– Ты была нужна ей, – сказал он.

– Я не могла, – ответила Грейс. – Я просто не могла…

В трудную минуту ее не было рядом с дочерью.

И теперь, тридцать лет спустя, дочь не хотела ее видеть.

Грейс отперла заднюю дверь, не обращая внимания на лай Рекса, и пошла в сарай. Там она щелкнула тумблером и стала наблюдать за движением поезда, колесящего по ее миру.

В течение многих лет сарай стоял на замке. Она вернулась к работе, жизнь продолжилась. Потом Амелия поступила в университет, покинула дом, и они с Джонатаном остались одни.

А двадцать лет спустя Джонатан умер, и Грейс осталась просто одна. Вернувшись в опустевший дом после его похорон, она решила, что пришло время отпереть сарай. Убрать там все. В тот день она как никогда остро осознала свою смертность. И если бы она внезапно скончалась, разгребать сарай пришлось бы Амелии. К тому же вряд ли день похорон ее мужа мог стать еще хуже.

Но когда она открыла сарай, произошло удивительное. День начал налаживаться.

Пляж. Деревня. Поезд, который до сих пор работал и, пыхтя, проезжал по туннелю, когда она поворачивала тумблер.

Во всем этом было столько радости, а радость была заразительна. Она вселила в Грейс веру в то, что в жизни еще осталось что-то помимо ожидания смерти. Нужно было построить горы, спроектировать подъемники, заселить фермерский двор.

Внезапно ее телефон зазвонил. Грейс схватилась за трубку. Сообщение от Амелии.

Шарлотту нашли. Утешение от этих слов длилось не дольше секунды, пока она не дочитала сообщение до конца.

Состояние критическое.

Она схватила свою сумочку и надела пальто. Она должна была помочь. Она могла помочь, что бы там ни говорила Амелия. Она знала, что могла.

Она должна была быть рядом. На этот раз она будет рядом, ради своей дочери.

И ради Шарлотты.

Грейс поднялась на одну ступеньку паромного трапа и застыла, вцепившись в поручень, когда на нее налетел рьяный порыв ветра. Люди вокруг вели себя как ни в чем не бывало, чуть ли не вприпрыжку взбегая по лестнице, несмотря на то, что лодку порядочно качало на волнах. В поезде она чувствовала себя лучше, будто окрыленная тем, что делала что-то полезное, а не пряталась в своем сарае. Но поезд был знакомой территорией, морские же суда – нет.

Она снова спустилась, решив все-таки не подниматься на верхнюю палубу. Уже вечерело, солнце клонилось к горизонту. Море казалось темно-лиловым на фоне сиреневого неба, но Грейс не обращала внимания на краски. Как и на температуру в воздухе, как и на ломоту в костях.

Она думала только о том, чтобы скорее добраться до цели.

Она хотела видеть, когда остров покажется в поле зрения. В своих фантазиях она сразу замечала на берегу Шарлотту. Недоразумение забыто, ее внучка жива-здорова и рада ее видеть.

И дочка тоже.

– Это была буря в стакане воды, – говорила Амелия. – Но я рада, что ты приехала.

– Я тоже рада, – говорила Грейс. – Потому что я знала, что могу быть полезной. А еще я хотела сказать кое-что вам обеим. – И она говорила. Говорила, как сильно любит каждую из них. Говорила, какое это счастье, жить с ними под одной крышей, говорила о временах, когда только мысли об Амелии возвращали ей волю к жизни.

Но она была неспособна даже подняться по трапу. Грейс так и продолжала стоять, вцепившись в поручень, понимая, что даже для того, чтобы вернуться на свое место, ей придется разжать руки и на время лишиться всякой опоры.

Или она могла остаться здесь и просто не отпускать поручень, пока паром не достигнет берега.

Тут уже запротестовал ее мочевой пузырь.

Возможно, Амелия была права, и ей не стоило приезжать. Возможно, она и впрямь будет путаться у всех под ногами: старая женщина, страдающая недержанием, которая не смогла даже подняться по трапу во время обычной переправы через Те-Солент.

– Вы в порядке, мэм?

Грейс посмотрела на остановившегося рядом с ней мужчину. В его глазах читалось явное беспокойство. Он был