Русалка - Шеннон Дрейк

Но она ошиблась. Уорик не отпускал ее ни на минуту, так что Ондайн не могла даже пошевелиться. Кажется, легче было взобраться на отвесную скалу. Она снова закричала, стараясь хоть чем-то обезоружить его, но быстро изнемогла и, чуть слышно всхлипывая, окончательно смирилась.

— Боже, как же я вас ненавижу! — выдохнула она. Он затих, словно тоже устал от борьбы, и прошептал:

— Я знаю.

И Ондайн, несмотря на все презрение и унижение, готова была поклясться, что в его голосе услышала боль.

Он крепко прижался к ней, погладил по голове и принялся ласкать ее.

Она закусила губу и замолчала, дав себе слово не поддаваться плотскому соблазну. Она докажет, что он ошибается.

Она невидящим взглядом уставилась в потолок, пока он двигался и стонал, а потом, распластавшись, лег рядом.

Больше они не сказали друг другу ни слова.

Время шло, ночь близилась к концу. Уорик напрягся, почувствовав, как она встала. До него доносились прерывистые всхлипывания. Она подобрала куски разорванного платья, подошла к горящему камину, опустилась на колени и тихо заплакала; он видел только спину, содрогающуюся от беззвучных рыданий.

Он сжал под простыней кулаки и кусал губы, пока не почувствовал во рту соленый вкус крови. Боже! Как он хотел подойти к ней, обнять и сказать, что она самая прекрасная женщина на свете, что он любит ее больше собственной жизни и потому не смеет рисковать!

Она так и не вернулась в постель; он так и не заснул.

С рассветом наступил не самый веселый из дней в жизни Четхэма: Юстин дулся на брата, Ондайн казалась совершенно подавленной, Джек смотрел на все с мрачным выражением лица.

Они приближались к Северной Ламбрии, когда погода начала портиться: небо потемнело, поднялся холодный ветер — предвестник дождя. Кусты и деревья раскачивались вдоль дороги. Яркая вспышка осветила все вокруг, раздался гром, и на секунду показалось, будто грозные небеса разверзлись. Ондайн нашла погоду вполне подходящей своему настроению.

Единственное, что поддерживало ее во все время этого несчастного путешествия, было обещание, которое она дала себе, сбежать от Уорика в Ливерпуле и отправиться навстречу своей собственной судьбе. Она должна вернуться в свои владения, в Рочестер, найти и похитить ложные улики против нее и придумать способ оправдать честное имя своего отца.

— Вот мы и дома, — вдруг пробормотал Уорик, сидевший напротив нее. Он наклонился вперед, приподнял ее подбородок и посмотрел ей в лицо задумчивыми темными глазами, наполовину прикрытыми тенью.

— Что за хитроумные планы зреют в этой беспокойной головке, любимая? — спросил он.

Ондайн, уклоняясь от его прикосновений, резко бросила:

— Ничего, что могло бы вас касаться, Четхэм. — И холодно добавила: — Мы уже можем выйти?

Он открыл дверцу и выпрыгнул из кареты, стоявшей у подъезда к дому. Джек и Юстин уже спустились с козел; из дома выбежала Матильда, за ней торопился Клинтон.

— Добро пожаловать! Проходите, проходите! Мне было так одиноко, когда вы все уехали! — приветствовал Уорика Клинтон. Матильда проявила сдержанный интерес к Уорику и Юстину; она, как всегда, была любезна, но сердечная ее забота, бесспорно, предназначалась Ондайн.

— Ах, госпожа, как прекрасно вы выглядите! — воскликнула Матильда, сияя. — Теперь вы здесь, я снова стану заботиться о вас с величайшим усердием. У вас будет мальчик, я уверена. В этой семье обычно рождаются мальчики. Хотя, кто бы ни был, у нас появится ребенок, малыш, который снова принесет радость и смех в этот дом!

Ветер вдруг замер, и наступила полная тишина, которая, правда, в любую минуту могла нарушиться очередным порывом. В разговор вмешался Уорик:

— Ребенок родится не здесь, Матильда. Сожалею, что вынужден огорчить тебя, но я не признаю своим этого ребенка.

— Что?.. — начал было Юстин не веря своим ушам, но Уорик грубо повысил на него голос:

— По причинам, известным моей жене, я разрываю наш брак. Ее ребенок — не Четхэм; также с этого момента я не считаю ее более своей женой. Завтра утром она уезжает. Того, кого не устраивает мое решение, милости прошу оставить замок и никогда сюда не возвращаться.

После его слов в воздухе повисла гробовая тишина. Уорик окинул всех взглядом, затем с усмешкой приподнял шляпу, махнул ею в сторону Ондайн и решительно зашагал к конюшне.

— Но почему?.. Ты просто неблагодарная скотина! — выкрикнул в ярости Юстин. — Уорик!

Уорик обернулся, но Ондайн подбежала к Юстину. Кровь отхлынула от ее лица.

— Не надо! — с мольбой в голосе проговорила она.

Уорик выжидательно посмотрел на Юстина, пожал плечами и продолжил свой путь.

Матильда разрыдалась. Джек, держась поодаль, как будто замер.

Клинтон с любопытством посмотрел Уорику вслед и задумчиво пробормотал:

— Это совсем на него не похоже. Совсем!

Ондайн вспомнила, что когда-то именно Клинтона подозревала в злодеяниях, направленных против Четхэма. Теперь же он ободряюще улыбнулся, подошел к ней и взял ее за руку:

— Успокойтесь, госпожа, Уорику эта жестокость вовсе не свойственна, она пройдет.

Он поклонился Ондайн с величайшим почтением и отправился вслед за Уориком.

Юстин, поддерживавший Ондайн, оставался по-прежнему напряженным.

— Клинтон находит в поведении Уорика некоторые странности, но я почти готов поверить, что он впал в безумие. У меня такое чувство, будто моего брата подменили!

— Мне уже все равно, Юстин, — тихо сказала Ондайн. Она высвободилась из его объятий и взлетела вверх по ступенькам крыльца, больше всего желая поскорее укрыться в своей комнате.

Она поднялась на второй этаж, проскочила через портретную галерею к своей спальне, бросилась на постель и предалась отчаянным рыданиям. Снова и снова превозмогала она бурю чувств, которая то утихала, то вновь накатывала на нее.

Сквозь слезы до ее сознания дошло, что кто-то робко стучится в дверь. «Это не Уорик, — подумала она. — Он никогда не спрашивает разрешения войти, как будто это само собой разумеется».

Она собралась с силами, вспомнив о своем достоинстве, и открыла дверь. Это была Матильда со стаканом отвратительного козьего молока на серебряном подносе. При виде экономки твердая ледяная корочка на сердце Ондайн мгновенно растаяла — по щекам бедной женщины струились слезы.

Ондайн отошла в сторону, пропуская Матильду, и, через силу улыбнувшись, взяла у нее поднос и мягко принудила экономку присесть в кресло.

— Пожалуйста, прошу вас, не расстраивайтесь так…

— Клинтон прав! Это совсем не похоже на Уорика. Какое-то безумие поразило его!

Матильда тяжело вздохнула и посмотрела на Ондайн: