Признания новобрачного - Ванесса Келли

— Доминик тоже заботится о тебе, — упрямо сказала она, положив руки ему на колени.

— Настырный старый лис, — пробормотал Гриффин.

— Ты хорошо ладишь со своим кузеном Эйданом и Вивьен. Знаешь, если подумать, вокруг тебя немало людей, которые помнят о тебе.

Гриффин закатил глаза.

— Джастин, даже не думай, что тебе удастся меня одомашнить. Доминик неоднократно пытался. Не вышло. И у тебя не выйдет.

— Это я знаю. — Она вздохнула и опустила глаза. — Но было бы хорошо, если бы ты хотя бы понял, что не один в мире, как ты привык думать.

Гриффин взял ее руку и прижал к своему бедру. Мышцы под ее пальцами оказались твердыми словно гранит. Другой рукой он приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.

— А как насчет тебя, жена? Что ты думаешь обо мне?

Его глаза яростно сверкали, но эмоции, которые плескались в них, Джастин определить не сумела. Но он явно чего-то хотел от нее. Ему нужно было что-то такое, чего в его жизни долго не было. Если назвать вещи своими именами, он станет все отрицать, но это вовсе не значит, что ему это не нужно.

Глядя в его красивое суровое лицо, Джастин почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Гриффин Стил так горд и так стремится доказать всему миру, что ему не нужен никто и ничто. Он сам по себе. Но теперь Джастин знала его тайны и понимала того мальчика, который стал мужчиной, и ребенка, жившего в мужчине до сих пор.

— Я думаю о тебе, Гриффин, забочусь о тебе, — прошептала она. Сердце почему-то колотилось в горле и мешало проникать наружу словам. — Ты мне небезразличен. Очень.

Он долго и жадно всматривался в ее лицо, и его взгляд был горячим, напряженным, жадным. Возможно, он никогда не скажет ей о своей любви и даже не признается, что в нем живет именно это чувство, но Джастин знала, что муж будет защищать ее, холить и лелеять, потому что теперь она принадлежит ему. Такой уж это был человек.

Гриффин погладил ее по щеке и улыбнулся.

— Очень рад это слышать, — сказал он.

Наклонившись, он коснулся ее губ поцелуем, легким и нежным… и Джастин поняла, что сейчас заплачет. Она поспешно закрыла глаза, чтобы скрыть слезы, иначе Гриффин сочтет ее сентиментальной идиоткой. Однако то, что она чувствовала, не имело ничего общего с сентиментальностью, зато подозрительно напоминало любовь.

Она со стоном потянулась к мужу. От мгновенно нахлынувшего желания ее сотрясла дрожь. И прежде чем она сумела опомниться, Гриффин встал, подняв ее вместе с собой, и подхватил на руки.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Если допрос окончен, — сказал он, шагая к двери, — я бы хотел заняться любовью со своей женой.

— Хорошо, — возбужденно пробормотала Джастин. Вероятно, она должна была возразить — слишком уж много между ними нерешенных вопросов. Но почему-то возражать не хотелось.

Гриффин взглянул на нее и остановился у двери.

— Так допрос окончен или нет?

— У меня есть еще один вопрос, — извиняющимся тоном проговорила она, — если ты не против.

— Нет, чего уж там, — терпеливо ответствовал он и легонько тряхнул свою ношу, открывая дверь, — не стесняйся, дорогая.

Она коснулась рукой бледного шрама на лице мужа.

— Откуда у тебя это?

Он, похоже, растерялся.

— Ты имеешь в виду шрам? Я свалился с дерева, когда мне было восемь лет. По пути к земле острый край ветки распорол мне лицо. — Гриффин зашагал по коридору, прижимая жену к груди. — Было очень больно и много крови. А дядя сказал, что рана послужит мне уроком. Мол, надо не по деревьям лазить, а уроки делать.

Джастин несколько мгновений молчала, потом расхохоталась. Она представляла самые ужасные истории вроде драки с бандитами или аварии на дороге, а оказывается, все дело в мальчишеском озорстве. Таким образом, разговор завершился ироничным аналогом суровой истории, которую он рассказал раньше, восхитительно безыскусным и привлекательным именно своей абсолютной нормальностью.

— Ты бы не смеялась, если бы это случилось с тобой, — сказал Гриффин, криво усмехнувшись.

— Уверена, ты прав, — согласилась Джастин и потянулась, чтобы поцеловать мужа. Он прижал ее к себе сильнее.

— Гриффин, куда мы идем?

— В мою спальню. — Он зашагал быстрее. — Подозреваю, это единственное место, где нас никто не побеспокоит. Кроме конюшни, разумеется.

— Звучит заманчиво.

Перспектива казалась не просто заманчивой. Она была воистину райской, особенно после волнений последних дней. Пусть это лишь временная передышка от неприятностей, которые их еще ждут, но по крайней мере на какое-то время Джастин нашла убежище в крепких объятиях мужа.

Услышав чьи-то быстрые шаги, она мысленно вздохнула и смирилась с неизбежным.

— Мистер Гриффин, подождите!

Гриффин тихо выругался, обернулся и устремил на Фелпса горящий взгляд.

— Что еще? — неприязненно проговорил он.

— Посыльный от сэра Доминика, — сказал Фелпс. — Нашлась семья малыша.

Гриффин наблюдал, как его супруга мечется по комнате, словно встревоженная кошка.

— Джастин, прошу тебя, сядь. Твои метания действуют на нервы.

Она окинула мужа неприязненным взглядом.

— На твои нервы не действует ничего.

В большинстве случаев так оно и было, но вид охваченной паникой Джастин отнюдь не успокаивал, и Гриффину стоило все больших усилий держать себя в руках. К сожалению, пока не приедет Доминик и не сообщит информацию о ребенке, он ничего не мог сделать, чтобы успокоить жену.

Она подошла к окну и выглянула на улицу.

— Почему дядя Доминик опаздывает? Мы приехали уже много часов назад.

Гриффин вздохнул и встал.

— Доминик и граф Марцано должны прибыть в пять часов. Еще нет пяти.

Джастин продолжала хмуриться, все еще недовольная тем, что он привез ее и малыша обратно в Лондон. Она вполне ясно объяснила, что считает подозрительным столь неожиданное появление родственников маленького Стивена, тем более в свете всего произошедшего, учитывая нападение на дом. Гриффин был склонен согласиться с женой, но он научился доверять мнению Доминика, хотя это признание обычно застревало у него в горле.

Сообщение Доминика было предельно ясно: семья Стивена нашлась и требует, чтобы ей немедленно вернули ребенка. Джастин возмутилась, заявив, что малыш еще слишком плохо себя чувствует, и Гриффин согласился отложить отъезд на один день. Судя по письму Доминика, задержка могла осложнить ситуацию и даже вызвать сложности на политическом уровне.

Джастин остановилась в середине комнаты и сжала кулачки.