Девочка с медвежьим сердцем - Фрэнсис Хардинг

– Могла бы выказать ему немного благодарности, – строго заявил мужчина в черном. – Саймонд считает, что тебя можно спасти. – Он что-то черкнул на бумаге и со вздохом глянул на Саймонда: – Вы были правы! Абсолютно злой и неуправляемый язык. Если женщина ведьма, значит, обычно сварлива и к тому же драчунья. Уверены, что способны вернуть ее Богу?

– Дайте мне время, – попросил Саймонд серьезно. – Посмотрю, сумею ли изгнать дьявола.

– Нет! – взмолилась Мейкпис. – Не оставляйте меня с ним! Послушайте! Он ест призраков! Он пожирает души!

Но на нее уже не обращали внимания и оттащили обратно в каморку. Саймонд направился следом и попросил стражника подождать за дверью.

– С этими ведьмами Фелмотт нужно быть осторожнее, – сказал он. – Если она начнет сыпать проклятиями, я смогу защититься, но не сумею уберечь тебя.

Как только Саймонд и Мейкпис остались одни, он улыбнулся:

– Тебе бы следовало поблагодарить меня. Не замолви я за тебя словечко, эти парни применили бы самые жестокие средства, чтобы вернуть тебя на путь праведный.

Не успела она ответить, как он со смехом добавил:

– Заключим сделку. Ты скажешь, где спрятана грамота, а я сообщу самозваным инквизиторам, что изгнал из тебя демонов. Они усадят тебя, и сможешь во всем исповедаться. У них уже имеются весьма странные представления о том, что происходит в Гризхейзе. Скажешь, что все Фелмотты колдуны и летают по округе в яичной скорлупе и ступах. Скажешь, что семья заставила тебя резвиться на склоне холма в компании воплощенного зла. Скажешь, что мистрис Гоутли научила тебя варить яды и зелья, а кухонные собаки ходили на задних лапах и выполняли твои поручения.

Видишь ли, я попал в затруднительное положение. Мне удалось пробудить интерес этих парней и получить их защиту только потому, что я кое-что рассказал об обычаях Фелмоттов. Но я ничего не могу доказать, пока не представлю грамоту. Однако при этом у меня не останется ничего, чем я бы мог пригрозить семье. Ты и твоя исповедь послужат прекрасным доказательством.

– Никакой исповеди, – отрезала Мейкпис. – И я не скажу, куда спрятала грамоту, а то у тебя не будет причин сохранять мне жизнь. Так что я лучше придержу язык, мастер Саймонд.

Уничижительный тон взбесил его даже больше, чем отказ от сделки.

– В тебе сидит призрак, верно? – процедил он, прищурившись. – Безумный. Я слышал его рев. Полагаю, ты не умеешь поглотить его или, напротив, просто вышибить? Я мог бы помочь тебе с этим. Если бы ты прошла мое испытание. Но эти люди считают тебя одержимой, и они правы. Если тебя станут пытать, то рано или поздно докажут это.

– Эти люди хотят доказательств того, что Фелмотты – колдуны, – заметил Ливуэлл после ухода Саймонда. – Почему бы не дать им эти доказательства? Почему не сказать, где спрятана грамота? Почему мы по-прежнему им лжем? Ты сказала, что хочешь стать гибелью Фелмоттов.

– Да, но хотелось бы дожить до этого, – ответила Мейкпис, потирая распухший подбородок. – Мне нужно жить, чтобы спасти Джеймса. Если я отдам грамоту, они скоро поймут, что я – одна из получивших дар Фелмоттов. И что тогда со мной сделают? Я никогда не подписывала собственной кровью договор с дьяволом, и у меня нет никаких сосков в ушах… но я действительно якшаюсь с призраками, верно? Ты сам так сказал. Медведь и в самом деле следует за мной повсюду, как родной. И я действительно одержима. А если я отдам драгоценную грамоту, Саймонд сделает все, чтобы меня признали виновной. Думаешь, я когда-нибудь вдохну воздух свободы?

– Нет, – ответил доктор мрачно. – Повезет еще, если они тебя не повесят, а потом не поздравят себя со спасением твоей души.

– Грамота – единственный инструмент власти, которым я сейчас владею, – с горечью вздохнула Мейкпис, – и он выглядит достаточно ненадежным.

– Они хорошие люди, – настаивал Ливуэлл.

– Неужели? – возразила Мейкпис. – Их предводитель похож на человека, наслаждающегося небольшой праведной властью над людьми. Я видела этот взгляд раньше. И медведю не понравился его запах.

– Ты так доверяешь суждениям своего медведя? – очень серьезно спросил Ливуэлл.

– Да, – ответила Мейкпис, немного подумав. – Я учусь прислушиваться к нему. Он дикий зверь и потому многого не понимает. Но точно знает, когда что-то идет не так.

– В таком случае мы не должны доверять этим людям, – постановил Ливуэлл с удивительной решимостью. – Но что тогда делать?

– Может ли медведь силой проложить себе дорогу отсюда? – с надеждой поинтересовался доктор.

– Это не так просто, – ответила Мейкпис. – Я не могу натравить его на кого-то, как собаку. Иногда, когда мы оба разозлимся, нас трудно остановить. Но мы не можем кулаками пробить себе дорогу из этой комнаты и не сумеем отбить летящую по воздуху пулю. В лесах полно солдат, и всем им уже известно, что я арестована за колдовство.

– Значит, Хелен, твоя подруга-контрабандистка, тоже узнала, – оживился доктор. – Она станет нашей союзницей?

– Возможно, – протянула Мейкпис.

Она подозревала, что краснолицый шпион – один из тайных роялистских сообщников Хелен. Не предупреди ее Мейкпис, Хелен могла бы отойти в сторону, чтобы поговорить с ним, и тоже попала бы под подозрение. Собственно говоря, Хелен должна быть ей благодарна.

– Вот только у нас нет возможности попросить ее помощи.

Но действительно ли это так?

«О! – воскликнула Мейкпис про себя. – Я ошибаюсь. Есть один способ. Только очень опасный».

– Что-то мне не слишком нравится предисловие, – буркнул доктор.

– Мне тоже, – согласилась Мейкпис. Но другого пути не было. – Я должна поговорить с Морган.

– Разве это поможет? – удивился доктор Квик.

«Леди Морган! – подумала Мейкпис так громко, как только могла. – Я хочу потолковать с вами. Да, раньше я пыталась преследовать вас, но на этот раз не стану этого делать. Пожалуйста, я не причиню вам вреда».

Ответа не было.

– Вряд ли леди поверила, – со вздохом заметил доктор. – Она предпочитает появляться и исчезать по своему желанию, чтобы мы не могли проследить за ней, а сейчас, боюсь, скрывается в своем логове.

Мейкпис припомнила эмоции и воспоминания, нахлынувшие на нее, когда она пыталась следовать за Морган.

– Вы сказали, что она скрывается в той части моего сознания, которая словно отсечена от остальных. Думаю, теперь понятно, что это значит. Все эти годы в моих воспоминаниях существовала глава, которую я не хотела и не могла просматривать. Если это и есть логово, я знаю, где ее искать.

Мейкпис лежала с закрытыми глазами на своей узкой кровати, прислушиваясь к звукам собственного дыхания. Пытаясь утешить себя, она представляла, что покоится на брюхе гигантского медведя, который больше Уайтхоллоу, больше Гризхейза, его мех гуще летней травы, а вдохи и выдохи похожи на покачивание галеона.