Всем спокойной ночи - Дженнифер Вайнер

— Я хочу, чтобы ты была осторожнее. Если что-нибудь случится с тобой или с детьми…

— Джейни!

— Они ведь пока не нашли Лекси Хагенхольдт?

— С нами ничего не случится!

Но я не была в этом уверена. В моей голове застряла стихотворная строчка: «Высокая женщина, запятнанная, угрюмая, сильная…» Была ли это Китти? Была ли это я?

— Я люблю тебя, — улыбнулась Джейни, перегибаясь через стол, чтобы обнять меня.

— Я тоже, — сказала я.

Я обняла ее, поблагодарила за все, что она сделала, и украдкой посмотрела на свою сумку: фотографии и таинственное стихотворение были надежно спрятаны в ней. И я знала, что теперь уже не смогу остановиться.

Даже если бы и захотела.

Я добралась до бара «Тайм» за пятнадцать минут до полудня, когда мы договорились встретиться с Эваном. И увидела, что мы практически одни.

Там была дюжина низких круглых столов — круги из полированного камня, окруженные мягкими пуфами, в которых просто утопаешь. Все места были свободны. Свет ненавязчивый; после ветра снаружи воздух казался теплым. Два телевизора, висевшие над баром, настроены на турнир по покеру.

Я сдала пальто, сложила шапку и перчатки в сумку, рядом с папкой Джейни, зашла в туалет и внимательно осмотрела себя в зеркале.

Освещение было беспощадным. Кожа землистая, прическа — просто катастрофа. Единственная вещь в сумке, которая хоть как-то могла исправить ситуацию, — тюбик губной помады. Вероятно, он завалялся с тех времен, когда я все еще надеялась, что мы с Эваном когда-нибудь будем вместе.

Я вздохнула, намочила бумажное полотенце и поскребла над губой и под глазами. Потом открыла помаду, аккуратно оттенила губы и, взяв немного помады на кончик пальца, тщательно провела по скулам. Посмотрела на помаду жемчужно-розового цвета и подумала — а не использовать ли ее как тени для глаз?

Я рискнула бросить еще один взгляд в зеркало и пожалела, что не накрасилась поярче, когда уходила из дома. Не сделала эпиляцию на ногах. Не послушала Джейни, когда она уговаривала меня пройти японскую процедуру для выпрямления волос. Не надела что-нибудь иное, вместо штанов цвета хаки с карманами и черного свитера, которые, когда я выходила из дома, казались очень даже ничего. Плохо, что у меня не было времени купить что-нибудь. Зря я разрешила Софи переписать «Элмо в стране Ворчунов» на курс «Йога для потери веса».

«Это просто смешно, — подумала я. — Я взрослая, замужняя женщина, мать троих детей. А не какая-нибудь глупенькая четырнадцатилетняя девчонка, собирающаяся на свидание со своей первой любовью в репетиционной во время ленча». Я бросила в рот мятную жвачку, промурлыкала пару воодушевляющих тактов из «I Am Woman» и распахнула дверь туалета.

Эван стоял у бара, его зеленые глаза сияли, и выглядел он таким же, каким я его вспоминала в последнее время — чаще всего во время моих встреч с головкой душа.

Он был прежним, как много лет назад, до того, как разбил мое сердце, до рождения детей, до того как мой муж стал единолично принимать решения, где нам жить и чем мне позволять заняться в свободное время. До того, как я превратилась в невидимку. Спокойной ночи, никто.

— Не вижу посетителей, — произнесла я, пробираясь к нему между пустыми столами.

— Кейт, — улыбнулся Эван, осмотрев меня, вобрав меня всю одним взглядом.

Его рука слегка дрожала, он поднял свой стакан и двинулся к столу в дальнем конце зала. Я чувствовала, что лицо у меня разрумянилось, а сердце глухо стучит. Эван сел рядом со мной и поставил стакан на салфетку.

— Нарыл что-нибудь? — поинтересовалась я.

Он усмехнулся:

— А ты?

Я покачала головой.

— Расскажи мне о Доланах, — попросила я.

— Ну, у Кевина не было романа с Китти. Все, что мне удалось выяснить, свидетельствует о том, что он предан своей жене. С тех самых пор, как они поженились.

Я ощутила разочарование: моя версия, что Кевин приударял за Китти, лопнула. Но при этом я чувствовала себя счастливой — по крайней мере у одной супружеской пары в Апчерче было прочное основание.

— Однако Дельфины Долан не существует, — заявил Эван.

— Что?

Он вытащил из кармана фотокопию свидетельства о браке между Кевином Доланом и Дебби Фарбер.

— Дебби Фарбер?

— Родилась в Хакенсаке, Нью-Джерси. Наверное, она сменила имя или просто стала называть себя Дельфина. — Он сложил бумагу. — Выкладывай, что удалось узнать тебе.

Я покрутилась на своем пуфе и рассказала об исчезновении Лекси Хагенхольдт и о Теде Фитче — что он сказал, сделал, что я выяснила о нем (не упомянув, что разузнала я это, пробравшись в офис собственного мужа под предлогом ремонта помещения).

— Ты считаешь, Китти была шлюхой? — спросил Эван, когда официант принес нам воду, а я заказала содовую, которая, как я знала, будет стоить восемь долларов.

— Думаю, что на определенном этапе своей жизни она, вероятно, спала с мужчинами в обмен на что-то, — произнесла я, вспоминая жемчужные сережки, о которых рассказывала Дори, и не понимая, почему такая женщина, как Китти, вообще продавала себя. И почему продавала себя так дешево.

— Итак, шлюха, — сказал Эван.

— Не так официально.

— Что? Она не вступила в профсоюз?

Я застонала и закрыла глаза.

— Ладно, успокойся, — улыбнулся он и положил теплую ладонь мне на спину.

Наверное, надо было оттолкнуть его, открыть папку Джейни, и мы бы перешли к дальнейшему анализу мужчин. Вскочить, схватить сумку, поблагодарить энергичным рукопожатием и пообещать связаться с ним позже. Сесть в четырехчасовой поезд до Апчерча и успеть домой вовремя, чтобы приготовить для своей семьи здоровый ужин с низким содержанием протеина и цельнозерновым хлебом, выкупать детей, начисто отмывая ванну после каждого ребенка, почитать им на ночь сказки, раздавая объятия и поцелуи, а потом оказаться в собственной постели в десять вечера, где и возобновить супружеские отношения с собственным мужем, в смятении, в потоках извинений и обещаний немедленно исправиться.

Но я позволила Эвану отклонить мою голову назад. Я закрыла глаза и открыла рот, и, когда он прижал свои губы к моим и поцеловал меня, сначала нежно, а затем настойчиво, я ответила на его поцелуй и прижалась к Эвану, чувствуя тепло его кожи, слушая биение его сердца.

И это было так же, как в самый первый раз, когда он меня поцеловал.

Слабо освещенный бар, убийство Китти Кавано и, вероятно, нелегальная двойная жизнь, весь город, весь мир отхлынули, как волна, оставив нас двоих в объятиях друг друга.

Эван подался назад, тяжело дыша.

— Мы можем снять номер, — произнес он.