Император-гоблин - Сара Монетт

До празднования Нового года оставалось меньше двух недель; Майя ужинал вдвоем сАрбелан Джасанай в последний раз перед долгим перерывом. Он знал, что такая возможность появится у него лишь после того, как последние гости и иностранные дипломаты покинут Унтэйлейанский Двор, то есть через неделю после зимнего солнцестояния.

–Список гостей становится все длиннее,– сказал он.– Как в той истории о кошке, которая жила у ткачихи.

–Которая опутала пряжей всю мебель в доме?– улыбнулась Арбелан.

–Точно,– кивнул Майя.

–Матушка рассказывала вам эту сказку?

–Конечно,– ответил Майя.– У нее была книга сказок с красивыми картинками – мы думаем, что книгу уничтожили после ее смерти, как и прочие личные вещи. Она привезла ее изБариджана.

–Вы тоскуете по ней,– заметила Арбелан.

–Конечно,– повторил Майя.– Мы очень ее любили.

Арбелан помолчала некоторое время, рассматривая вино в бокале.

–У нас однажды случился выкидыш,– сказала она.

Майя притворился, что его необычайно заинтересовало содержимое его собственного бокала, и женщина продолжила:

–Ни до, ни после нам не удалось зачать ребенка отВаренечибеля. Он так никогда и неузнал об этом.

Майя негромко кашлянул.

–И сколько?..

–Около четырех месяцев. Достаточно долго для того, чтобы мы поняли, что это выкидыш. Достаточно долго для того, чтобы мы начали мечтать… не отом, что Варенечибель изменит отношение к нам, потому что мы были замужем десять лет и знали, что этого не произойдет. Нет, мы мечтали о ребенке. Мы думали о том, какие сказки будем ему рассказывать, каким песням научим его. Или ее.– Она помолчала, потом горячо воскликнула:– Мы обожали бы нашу дочь!

Значит, она знала о том, как пренебрежительно относился Варенечибель к своим дочерям и внучкам.

–Наша матушка,– осторожно начал Майя,– однажды, незадолго до смерти, сказала нам, что не сожалеет о замужестве. Потому что у нее родился ребенок. Мы никогда не понимали ее и несчитали, что она права, хотя и знали, что она говорила искренне. Она тоже обожала бы дочь.

–Да,– согласилась Арбелан таким тоном, словно Майя ответил на вопрос, долгое время беспокоивший ее. У него появилась надежда, что она, в свою очередь, ответит на его вопрос. И он спросил:

–Вы хорошо знаете вашу внучатую племянницу Ксетиро?

–Вашу невесту?– насмешливо переспросила Арбелан, приподняв брови.– Нет, мы не слишком хорошо знакомы – мы теперь плохо знаем членов нашей семьи. Несмотря на то, что им не запрещали навещать нас вКетори…

–Понятно,– быстро сказал Майя, вспомнив рассказ Беренара о брате Арбелан.

–Но мы не слышали о ней ничего дурного,– закончила Арбелан, вглядываясь в лицо Майи. Возможно, она не могла понять, какого ответа он от нее ждал.

–Разумеется, мы вам верим, но речь не обэтом,– сказал Майя.– Мы просто хотели узнать побольше о ее характере и личных качествах.

–Ах, вы об этом. Нам очень жаль, Эдрехасивар. Она написала нам в высшей степени почтительное письмо после подписания брачного договора, и мы надеемся когда-нибудь узнать ее лучше. Но сейчас мы ничего не можем сказать вам, если не считать того факта, что она – внучка нашего брата, и ей двадцать два года.

Значит, она старше него на три года. На самом деле разница была невелика, ноМайе казалось, что их разделяет бездонная пропасть. И еще она почтительна, в этом он и сам имел возможность убедиться.

–Мы вам очень признательны,– поблагодарил Майя, надеясь, что его голос не прозвучал уныло и безнадежно. Дач’осмин Кередин предупредила его насчет мин Вечин, но почтительная и верная долгу спутница была нужна ему не больше, чем женщина, за услуги которой нужно платить. Ему нужна была подруга, но казалось, его желанию не суждено было сбыться.

В тот вечер он рано ушел к себе. Немер иАврис заплели его волосы в косы, Эша убрал драгоценности в шкатулку и сходил за грелкой. Майя пожелал доброй ночи Даджису, который в тот вечер дежурил в соседнем помещении, потом Телимеджу, занявшему свое излюбленное место в оконной нише. Солдат негромко ответил:

–Спокойной ночи, ваша светлость.

Майя лег и молился богине Кстейо, пока сон не одолел его. Поскольку не было возможности медитировать, ему оставалось только молиться.

Сны Майи были путаными и тревожными; он проснулся внезапно, не понимая, что его разбудило. Какой-то шум. Сдавленный крик? В спальне было совершенно темно, до рассвета оставалось несколько часов. Он задержал дыхание и прислушался, но ничего не услышал.

–Телимедж!– прошептал он, глядя в темноту и повторяя себе, что он глупец и трус, что он хуже десятилетнего мальчишки.

Но Телимедж не ответил.

В этот момент Майя перестал себя успокаивать.

–Телимедж?

Он сел, отбросил в сторону покрывало. Он твердо знал, что если бы Телимеджу по какой-то причине понадобилось покинуть комнату, Даджис занял бы его место. Следовательно, Телимедж был в комнате, но немог ответить. Майя вдруг вспомнил о работнике, который иногда помогал Хару в саду Эдономи: время от времени с ним случались странные припадки. Пытаясь нащупать лампу, он волновался главным образом о том, чтобы Телимедж не задохнулся.

Внезапно дверь со стуком распахнулась, и он понял, что волновался не отом. Свет был ослепительным; он поднял руку, чтобы защитить глаза, соскользнул с кровати и споткнулся о тело Телимеджа, который лежал рядом – без сознания или мертвый.

Чьи-то руки грубо схватили его, поставили на ноги, и перед его глазами мелькнул герб дома Драджада, а потом ему на голову надели мешок. Он машинально попытался снять его, но его схватили и завели руки за спину.

–Не надо, ваша милость,– услышал он незнакомый голос.– У нас нет ни приказаний, ни желания применять силу, но при необходимости мы прибегнем к ней. Вы поняли?

Майя хотел ответить, но врот ему попала ткань, и он едва не задохнулся. Он кивнул, и голос произнес:

–Хорошо, тогда идем.

Он не знал, куда его ведут. Они шли по каким-то коридорам, по лестнице – на которой он чуть не упал,– потом попался дверной проем, и неизвестные заставили его пригнуться, чтобы пройти. Снова ступени, узкие и холодные, запах плесени и стоячей воды. Майя споткнулся о порог, больно ударился пальцами босых ног и распростерся на холодных камнях. Его подняли, рывком сдернули с головы мешок, и он, моргая, уставился на свою невестку, Шеве’ан Драджаран, принцессу Унтэйлейанского Двора.

Майя не удивился. Герб Драджада указывал либо наВэдеро, либо наШеве’ан; но, во‐первых, он не верил, что Вэдеро способна на похищение, а во‐вторых, поскольку она была незамужней женщиной и находилась под охраной главы семьи, среди ее персонала не было вооруженных солдат. Кроме того, Вэдеро не отрицала его права на императорский трон. Шеве’ан, напротив, считала его узурпатором. Он надеялся, что со временем ее недовольство пройдет, но сейчас понял, что ошибался. Он молчал, понимая, как нелепо выглядит в ночной рубахе, с простой косой. Он знал, что если скажет что-нибудь неуместное или просто не сумеет совладать с голосом, то даст ей повод для насилия. Кроме того, он прекрасно знал, что она сейчас скажет. Она смотрела на него в упор, жестко и злобно, и они молчали бы так довольно долго, но вэтот момент у нее за спиной открылась дверь, и вошел мужчина.