Стеклобой - Михаил Перловский

В ушах грохотало, Романов сидел на полу в узкой кабине паровоза, Семен распахивал и захлопывал лязгающую дверцу топки, забрасывая туда угольные брикеты. Он делал это привычными, хорошо выученными движениями, а его бледные, словно припудренные алебастровые щеки не тронул даже легкий румянец, несмотря на весь жар от угля. На Романова он не смотрел, словно забыл о его существовании. Романов поднялся и вышел на боковую площадку. Железные листы обшивки прыгали под ногами, из трубы вырывался уже не белый, а серый дым, и казалось, что паровоз из стальной махины превратился в жестяной дребезжащий макет, готовый развалиться на любом стыке рельсов. Холодный ветер бросился ему в лицо радостным щенком. Романов оценил красоту момента — лихой паровоз летит по окраине города, обгоревшего, пустого, похожего на эскиз углем. Жаль, что кругом не прерии и гонятся за ними совсем не меднокожие и справедливые индейцы из кинофильмов его детства.

Опять его куда-то тянут за шкирку, а ведь ему нужно на вокзал. Никаких сомнений, два белобрысых затылка ему не померещились. Где они сейчас, с кем? И что делать? Вернуться или переждать? Из советчиков сейчас только невозмутимый человек-гора — Семен. На кой черт он им всем сдался? Может, хватит с него погонь? Забрать пацанов и забыть этот бесплодный и сумасшедший город навсегда?

Романов вспомнил теорию одного гроссмейстера, он давно не думал о ней. Мысль была несложная: просчитывать ходы вперед — это ошибка. Нет смысла работать с вероятностями, если ты неверно оцениваешь свое положение на доске в настоящий момент. Ресурс будет истрачен впустую, и как результат — проигрыш. Увидеть себя в окружении возможностей и опасностей, узнать себе цену — только так следующий ход станет решающим. Кто его противник? Все эти недели в городе он, как ребенок в песочнице, радовался случайным находкам и совпадениям. Понять бы, где он находится… Дареный талант, дар предвидения и знание причин всего и вся — это же обман, иллюзия. Неверно определенная точка отсчета для самой слабой фигуры. Он — глупая пешка, окруженная сильными игроками, ведущими армии к своим целям и использующими его неизвестно для чего. Где теперь восторженный историк Романов со своей черной папкой в руках…

— Куда едем, шеф? До Литейного подбросишь? — он просунул голову в окошко, где Семен сражался с топкой, еле удерживаясь на ногах в раскачивающейся кабине.

— Поезд следует без остановок, — сказал сквозь грохот тот, захлопывая закопченую дверцу. — Конечная станция — завод. Лично я там выхожу.

Романов оглядел кабину с прыгающими стрелками манометров, рядами вентилей и рычагов:

— Мощный зверь. Чем я заслужил? Угнать ради меня такой транспорт… или это похищение? — спросил Романов.

— Пропищала блоха на спине у слона, — усмехнулся Семен. — Вовремя тебя толпой на паровоз вынесло. Трогаться уже хотел. Повезло тебе, что не нарушил мои планы, большая твоя удача.

Семен оглядел Романова своими совиными глазами, присел на корточки и закурил. Его свитер, и огонек сигареты, и сладковатый дым создавали невозможное здесь чувство уюта и спокойствия.

— То есть сдавать вы меня не собираетесь? — уточнил Романов.

— Не собираюсь. И советую сойти, чтобы не мешать. Дальше взрослые дела начнутся, тебе неинтересно будет, — Семен встал и ногтем большого пальца ударил по стеклу манометра.

— Могу узнать какие? — спросил Романов, следя за стрелкой.

— Можешь. Один паразит засел в цехе с гутами, завод хочет взорвать. Упертый, скотина. Полгода банду собирал из моих людей, подполье устроил. Не успел я с ним справиться. И люди-то уже и не мои, и не его — третья сила, сами по себе. Революция всем мозги выворачивает, — Семен с усилием потянул на себя рычаг.

— Зачем ему взрывать завод? — Романов как зачарованный сделил за его руками.

— Не знаю, доберусь, спрошу, — он потянул рычаг еще раз, паровоз содрогнулся и рывком ускорился, оглушительно дребезжа. Романов подумал, что за ними должен стелиться шлейф из мелких отлетевших деталей.

— Держись, ускоряемся, — крикнул Семен.

Никакой светлой головы не надо было, чтобы понять, о ком идет речь. Думай, Романов, оценивай положение на доске. Макс захватил седьмой цех, тот самый, с деревянными избушками-гутами. Выходит, этот цех самый главный. Город он не подчинил, люди его предали, он один и очень зол. Значит, уничтожить завод, то есть само игровое поле, если не удалось одержать победу — тоже ход. Лишить город его особенного стекла и возможности когда-либо это стекло производить, да, это единственно верный путь для такого, как Макс. Странно, отчего он медлит? Когда решение принято, он действует безотлагательно. Еще одна попытка переговоров? Ждет ответного хода от города? Романов представил, как Макс сидит возле раскаленного котла допотопной стеклоплавильной лаборатории и ждет его прихода в неизвестно чьем обличьи. Он вспомнил темное нутро деревянной избушки.

— Зачем вам это прибытие поезда? Ради эффекта? — пожал плечами Романов.

— А я сначала постучал. Не открывают, — усмехнулся Семен.

Мысли Романова метались, и вот мелькнуло что-то значимое. О, черт, выругался он, с досады от собственной глупости. Как он, дурак, упустил из виду, что искать заветное здание следует именно там, на заводе? Мироедов ничего не писал о каланче, старательно обходя ее стороной в своих текстах, но и о гутах он тоже не писал! Наверняка и стекло для зеркал варится там. Значит, они оба правы, и Макс, и Романов. Важны и зеркало, и здание, а он готов уничтожить и то и другое!

Романов выглянул из кабины — они подъезжали к заводу с обратной стороны, с той, где он раньше никогда не был. Как-будто циклопическая избушка на курьих ножках отвернулась от него.

— Семен, я еду с вами! — решительно произнес Романов. — Макс — мой друг, я его знаю с детства. Вы же в курсе, он — химик, там наверняка заминированы все подходы, а я смогу договориться!

— Ты и так со мной, пока не сошел, конечно. Я один, и он один, это наша война. А переговорщик из тебя известно какой — весь город с тобой переговорить хочет, — Семен пристально вглядывался в приближающийся забор, и пробормотал: — Лишь бы ворота не закрыли.

— Если вы разнесете цех, и если Макс его взорвет… Вы не знаете, на что идете, город погибнет. Дайте мне помочь… — Романов отчаянно искал слова, не понимая, как убедить этого безумца, готового на все ради бредовой идеи победить Макса. Которого победить невозможно.

— Помочь? Вот кофе приготовь, чайник закипает, — Семен перебил его и кивнул на пар со свистом вырывающийся из-под заклепок котла.

Впереди показались ворота, одна их створка была закрыта, около второй возились фигурки в синем, толкая ее и перегораживая пути. Семен дернул веревку гудка и раздался оглушительный свист.

— Если прыгать, то сейчас, — добавил он.

Затем плавно потянул влево латунный рычаг, и указал Романову на дверь, но тот опустился на пол кабины и схватился за какую-то скобу двумя руками. Паровоз стал замедляться, но вдруг вздохнул всем железным телом, словно ощутив свободу, и ринулся вперед с прежней скоростью. Семен спокойно вернул рычаг в исходное положение и повернул еще раз, затем рванул желтую ручку. Паровоз, набирая скорость, летел под уклон к заводу.