Черная кровь - Ник Перумов

Мех рыси ценился среди сородичей, поскольку этот зверь не заходит в перелески у Великой Реки. Таши представил Унику в пестрой безрукавке, удивительно пушистой и нежной, и остался доволен. Главное же, трехдневный пост кончился, вечером их ожидает пир. Вообще-то, хищников есть не принято, мясо их нехорошо, оно возбуждает в натуре дурное, но рысь является счастливым исключением. Питается она, по большей части, птицами и оттого имеет белое мясо, по вкусу неотличимое от дичины. Так, во всяком случае, рассказывал всезнающий Ромар.

С удивлением Таши заметил, что его левая рука располосована когтями, видать рысь задела, когда он накидывал на нее петлю, а он и не почувствовал раны. Таши быстро замотал рассаженную кисть и, покуда мороз не заледенил тушу, начал свежевать зверя.

Работа была в разгаре, когда слух Таши возмутился отдаленным, но отчетливо различимым в морозном воздухе громом. Таши поднял голову, прислушался. Что бы это могло быть? Зимой сильного шума не бывает.

Оглушительный треск лопающихся елей или дробящихся торосов на самом деле не так уж громок и заставляет вздрагивать лишь из-за того, что слишком грубо нарушена тончайшая тишина. Но сейчас ревело и грохотало так, как не случается и во время летних гроз. Звук был приглушен расстоянием и плотной стеной леса, но он проник сквозь все стены басовым гулом дальней катастрофы.

Таши заторопился. Гул повторился вновь, уже не скрываясь; земля дрогнула судорогой, качнулся лес, затверделая от стужи сосна переломилась посредине, но шум от падения верхушки не был замечен в реве проснувшихся стихий.

Что-то случилось там, где он оставил Унику с Ромаром.

Пачкаясь в крови, Таши кое-как закончил работу, упихал шкуру и часть мяса в заплечный мешок и, взрывая неглубокий снег, побежал по собственным следам к далеким скалам. Когда гул и тяжкая земная дрожь разом сменились нарастающим ревом идущей воды, Таши инстинктивно метнулся к одиноко стоящему холму и потому первый, самый убийственный вал, не затронул его.

Коричневая взбаламученная вода неслась вперед, сшибая деревья, ворочая камни. Больше ничего нельзя было рассмотреть – клочья ледяного тумана пополам с солеными брызгами тоже неслись шальным потоком, милосердно не позволяя видеть наступающий конец света. Таши казалось, что все стихии мира нацелены сейчас на него, на самом же деле он очутился в стороне от основного потока; там, куда пришелся главный удар, алчное море сносило куда большие холмы, не задержавшись и на мгновение.

Таши искал укрытия на противоположном склоне холма, но и здесь сверху сыпались обломленные ветви, жег лицо обезумевший туман, и то и дело валились дремучие лесные гиганты, не выдержавшие бури и подземных толчков.

Вселенная выла, и Таши орал что-то кощунственное, проклиная и требуя, но никто не слышал его надсадного крика в слитном вопле погибающей земли.

Вода поднялась толчком, холм задрожал от самого основания, словно был живым, и его сотрясала предсмертная икота. И так же внезапно вода схлынула, прорвавшись где-то в низину, а тут оставив ободранный труп земли, сереющий обнажившимися костями скал и заваленный измочаленными деревьями.

Таши с разбегу ринулся в непроходимый завал. Ноги скользили по обледенелым стволам, вязли в густой каше брошенной потопом земли. Ветер, теперь ничем не сдерживаемый, терзал мокрую кожу, несколько раз Таши падал, срывался с деревьев, образовавших одну сплошную засеку, но тут же поднимался и вновь кидался на штурм преграды. Рев за спиной ничуть не утихал, так что Таши не обманывался, зная, что вода отступила временно, и возможно через минуту сюда придет новый вал, превыше первого, и тогда уже уйти не удастся.

Вода начала прибывать, когда до скальной гряды оставалось совсем немного. Где-то внизу поток встретил новую преграду и, не сумев разом перехлестнуть ее, накапливал силы для прорыва. Набросанные внахлест деревья разом шевельнулись, приподымаемые снизу, черные лужи низинок обратились в озера, гранитные валуны скрылись под мутной пеленой вновь пошедшей на приступ воды, закрутились водовороты, соленый туман скрыл близкий берег.

Таши бежал по колено в воде, потом его сбило и целую вечность кувыркало по камням, не давая остановиться или хотя бы хлебнуть воздуха.

По счастью, тяжелый, напитавшийся водой тулуп спас ребра, а глубина была еще слишком ничтожной, чтобы утонуть. Таши сумел подняться на четвереньки и так продолжал двигаться, выбираясь наверх. Вновь схлынувшая вода едва не уволокла его с собой, и все же, ободрав ладони, Таши сумел уцепиться за скальный выступ, а ощутив под собой твердь, пополз на приступ последнего, особо переплетшегося завала. Рев за спиной не утихал, через минуту вода вновь прибудет.

Выбравшись на обрыв, Таши заставил себя оглянуться. Там, где он только что был, чудовищным смерчем перемешивал мироздание водоворот. В нем нельзя было различить ни единой детали, было ясно лишь, что холм, укрывший его ненадолго, скрылся теперь под волнами или попросту смыт. Водная громада пожирала низину, устремляясь на восток, равно неся гибель людям, чужинцам, зверям и магическим тварям, всему, что дышит, растет или просто лежит под солнцем. Теперь здесь будет море – отныне и до тех пор, пока нечто небывалое не вызовет и его конца.

Сдавленный звук вырвался из горла Таши: не то всхлип, не то короткий стон. Таши погрозил кулаком торжествующим водам и, прихрамывая, направился к месту бывшей стоянки, где, если не случилось непоправимого, его должны ждать Уника и Ромар.

* * *

Буря продолжалась больше недели. Ненасытная пасть пролома втягивала воду из океана, обрушивая ее на погибшую страну. Скальная гряда, на которой первый день укрывались путешественники, устояла перед напором, но давно уже превратилась в цепочку островков, едва различимых в смутной дали. Глядя туда, Уника не уставала благословлять Ромара, заставившего их бежать к отрогам горного кряжа. Ромар не позволил даже переодеться избитому, вымокшему и вообще чуть живому Таши. Зато они успели уйти от берега прежде чем море прогрызло путь по ту сторону скал.

Таши потерял во время потопа копье, боло с гранитными желваками, шапку… Хорошо еще, что топор не был взят с собой и оставался у Ромара. А вот котомка, притороченная к спине, осталась цела, и хотя она едва не утопила охотника, когда его сбил второй поток воды, но зато к ней уцелел нож, шкура и даже полтуши рыси. Теперь Унике было чем кормить Таши, который уже несколько дней лежал без памяти.

Странная это была болезнь. Чудом уцелевший Таши не свалился сразу, оказавшись в безопасности. Еще три дня он был на ногах; перенес лагерь подальше от бурлящей теснины: высоко в скалах в заветренней лощине поставил балаган из еловых жердей плотно крытых лапником и засыпанных поверху снегом, так что в самый лютый мороз можно было жить в тепле.

Нарубил гору дров, благо что бурелома всюду было в изобилии, заговорил даже об охоте, но никуда не пошел, улегся в шалаше на шкуры и начал умирать. Он не метался в бреду, горячка обошла его стороной, он просто лежал в забытьи, а в редкие минуты просветления жаловался на холод.