Династия Ямато - Пегги Сигрейв

И это лишь одна из «случайностей», разразившаяся в ходе американской оккупации. Сообщения из независимых источников о внушительных банковских трансфертах по каналам США — Япония и Япония — США в тот период чудесным образом совпадают с освобождением из Сугамо тех или иных высокопоставленных японских функционеров. Генералиссимус Чан Кайши, со своей стороны, завел себе два списка: виновных (по его, Чан Кайши, мнению) и невиновных японцев. Так вот, в сохранившихся списках Чан Кайши одни и те же лица кочевали туда-сюда… Это ли не доказательство состоявшегося тайного сговора? Заправила подпольного бизнеса Кодама передал половину своего объявленного состояния в пользу СКАП и вышел из тюрьмы с гордо поднятой головой! И его лучший друг и (волею судеб) сокамерник Киси Нобусукэ скоро тоже вышел на свободу (в годы войны Киси занимал пост заместителя министра военной промышленности Японии; после войны Киси станет премьер-министром).

Сейчас, спустя более полувека после тех событий, не удается найти в открытом доступе документов, проливающих хоть какой-то свет на эти загадочные события (или платежи). Как-то высокопоставленного японского сановника спросили, кто, по его мнению, стоял за теперь уже очевидным молчаливым сговором «императорский двор — Макартур», — тот поднял обе руки над головой и хлопнул в ладоши: «А теперь скажите, какая рука совершила хлопок?»

В октябре 1946 г. главный обвинитель[77] Международного трибунала для Дальнего Востока Джозеф Кинан заявил о намерении привлечь японских бизнесменов к ответу. Элита всполошилась, но пронесло! Планы по чистке рядов японского бизнеса подробно расписали в секретной директиве Дальневосточной комиссии, направленной Макартуру из Вашингтона. Директива, известная под номером FEC-230,[78] оговаривала методику по разукрупнению японских финансово-промышленных конгломератов и по введению антимонопольного законодательства, запрещающего их возникновение в будущем. Подобные меры позволили бы подвести черту под сверхдоходами, выжимаемыми дзайбацу из порабощенного японского потребителя с 1870-х гг., и поддержать развитие политических свобод, так как лишали бы японскую элиту «откатов», используемых для подкупа коррумпированных политиков, и тому подобного.

Бюрократы в Вашингтоне, опрометчиво составившие FEC-230, в безрассудстве своем недооценили прямую имущественную заинтересованность ведущих американских банков и корпораций, предоставивших Японии крупные кредиты и инвестиции перед войной. «Морган бэнк» выделил для Японии ряд крупных займов, включая 150-миллионный кредит на восстановление Токио (после землетрясения 1923 г.). Японское правительство после Перл-Харбора отказалось исполнять международные кредитные обязательства. Многие другие американские банки и корпорации также имели куш в Японии, материализованный в форме кредитов и прямых инвестиций. К концу 1941 г. американские инвестиции составляли три четверти от всех иностранных капиталовложений в японскую промышленность! Самое крупное капиталовложение (около половины всей американской доли) осуществила «Дженерал электрик», принадлежащая одному из членов обширного семейства Морганов и владевшая 16-процентным пакетом в оплаченном акционерном капитале компании «Токио-Сибаура электрик», связанной с «Мицуи». Из множества других крупных инвестиционных проектов можно упомянуть следующие: «Ассошиэйтед ойл» — «Мицубиси петролеум», «Вестингауз» — «Мицубиси электрик», «Оуэнс-Либби» — «Сумитомо», «Америкен кэн» — «Мицуи»… После войны американские корпорации затребовали выплаты репараций, лицензионных платежей, возврата займов и процентов по ним на общую сумму свыше одного миллиарда долларов США. Так что при развале японских дзайбацу пострадали бы и их американские деловые партнеры! Отправив на эшафот или на нары руководителей и хозяев дзайбацу, американскому бизнесу пришлось бы иметь дело уже с новым менеджментом, получившим шанс объявить о непричастности к долгам «преступного военного режима». Если же американские усилия по установлению демократии в Японии кончились бы неудачей и паче чаяния привели к социалистическому или коммунистическому перевороту — в этом случае, как показал горький опыт с Советской Россией, разговор о возврате долгов потерял бы смысл.

Подобные соображения мало-помалу брали в Вашингтоне верх, эхом отдаваясь в далеком Токио. Официальный представитель японского правительства заявил: СКАП преследует бизнесменов, добившихся успеха, причем его совершенно не интересует, криминальны ли их доходы и не замешаны ли они в военных преступлениях! «Можем ли мы считаться демократической страной, если ключевые финансисты и промышленники императора — люди, в которых прежде всего нуждается Япония для обеспечения устойчивого экономического роста и на которых истинная демократия должна в первую очередь полагаться, — подвергаются огульному преследованию только за предпринимательскую деятельность». Старая гвардия в японском парламенте (вторя Джо Грю) предсказывала «хаос, массовые беспорядки» и (как неизбежность) коммунистическую революцию в Японии.

А в Вашингтоне некая группа, именующая себя «Японская компания»,[79] весьма и весьма способствовала пересмотру американского подхода к решению японской проблемы. Джо Грю выступал ее глашатаем, но направлялся Гербертом Гувером и Томом Ламонтом (склонившим целое поколение банкиров к идее о «коррумпированном» Китае и «свято блюдущей фискальную самодисциплину» Японии). После войны Грю покинул пост заместителя Госсекретаря США и перебрался на Уоллстрит, где выступил ведущим лоббистом интересов «Японской компании». Наступил 1947 г.; Республиканская партия США на подъеме, демократы перешли к глухой обороне. Реформы СКАП в Японии решили спустить на тормозах. Всякие там разговоры о «чистке» и «возмездии» уже не актуальны. Причина — успехи Мао в Китае, происки коммунистов в Корее, Вьетнаме, Индонезии. Теперь даже либеральным политикам стало ясно: назрела необходимость в создании так называемого «Железного треугольника» (Япония — Тайвань — Корея).

Консервативные лидеры американского бизнеса в послевоенные годы клеймили позором японские монополии и картели (на словах), на практике же с успехом отбивали все атаки против них. Грю с компаньонами поднял полагающуюся «демократическую шумиху» вокруг программы реформ для послевоенной Японии, в то же время тайно и энергично блокируя их проведение. То есть противники реформ в действительности воскрешали довоенный характер внешней торговли США в Тихоокеанском регионе, полагаясь на Японию как на своего главного внешнеторгового партнера и рассматривая ее как крупнейшую в Азиатском регионе промышленную державу. Так что, восстанови ее финансовая элита былой контроль, страна непременно превратилась бы в индустриальный оплот против расползания коммунистической угрозы в Азии! Проблема требовала безотлагательного политического решения.

Грю стал сопредседателем еще одной лоббистской группы — Американского совета по Японии (АСЯ), — основанной преуспевающими американскими консерваторами вскоре после войны и, по сути, тормозящей инициативы либералов по реформированию Японии. Сторонники «нового курса» вызывали у членов АСЯ стойкое неприятие, их называли не иначе как «попутчики коммунистов»… Еженедельник «Ньюсуик», основанный в 1937 г. Авереллом Гарриманом,[80] оказывал АСЯ информационную поддержку (брат Гарримана возглавил «Ньюсуик»), отображая взгляды воротил Уолл-стрит на предполагаемое будущее Японии. Среди соучредителей АСЯ находились такие деятели, как Гарри Ф. Керн (редактор отдела международной политики «Ньюсуик»), Комптон Пакенхэм (директор Токийского бюро «Ньюсуик»), Джеймс Ли Кауффман (юрист из Нью-Йорка, преподававший в Токийском университете в 1913–1919 гг. и оказывавший юридические услуги японским филиалам «Дженерал электрик», «Стандарт ойл», «Вестингауз», «Форд», «Нэшенел кэш реджистер», «Отис элевейтор» и «Диллон Рид»). Керн считался другом семьи Гарриманов. Пакенхэм провел в Японии детские годы и — по выражению одного из критиков — «считал самых отъявленных японских военных преступников [своими] друзьями детства». После войны Керн и Кауффман удостоились высокой похвалы самого Хирохито.