Лето Гелликонии - Брайан У. Олдисс

Лекс уже снова был здесь, обезроженный, выхолощенный, верный и почти покорный.

– Тебе следует лечь в постель на период сна, - участливо подсказал он Билли.

Билли разрыдался. И заснул в слезах.

Растекшись во всю возможную ширь и длину, туман повернул к реке Валворал, чтобы мягко опуститься на оплетающие оба ее берега джунгли. Ничего не ведая о национальных распрях, туман свободно проник на территорию Олдорандо. Здесь, устремляясь далее, туман встретил на своем пути «Лордриардрийскую деву», идущую на юго-восток, к Матрассилу, и дальше, вниз по течению, к морскому простору.

Выгодно распродав свой ледяной груз в Олдорандо, плоскодонное судно держало курс на столицу Борлиена и Оттассол: на борту оно несло соль, шелк, узорчатые коврики и гобеленовые ткани всевозможных расцветок, голубой гаут из озера Дорзин в бочках с колотым лордриардрийским льдом, резные безделушки из кости и дерева, часы, кость, рог и множество сортов шерсти. Плывущие вместе со своим товаром купцы размещались в небольших каютах на верхней палубе. Один странствовал вместе с попугаем, другой - с новой любовницей. Самую лучшую каюту занимали владелец судна, Криллио Мунтрас, знаменитый ледяной капитан из Димариама, и его сын, Див. Див, молодой человек с безвольным подбородком, к огромному сожалению отца неспособный унаследовать его энергию и успех в жизни, несмотря на все попытки ледяного капитана воодушевить его и подвигнуть к занятиям семейным делом, сидел, рассматривая медленно проплывающую мимо смутную линию берега. Расположился он прямо на влажной от ночного тумана палубе, не обращая внимания на подмокшие штаны. Отец Дива сидел неподалеку на плетеном стуле из пенькового каната, наигрывая на двухструнной клосе - он извлекал из инструмента намеренно сентиментальные мелодии, поскольку это плавание было для него последним перед уходом на покой. Аккомпанируя себе на клосе, Мунтрас тихо запел приятным тенором.

На палубе, помимо слоняющихся пассажиров, находился и один аранг, предназначенный на ужин мореходам. Все пассажиры, кроме, естественно, аранга, по мнению ледяного капитана, были людьми уважаемыми и честными торговцами.

Туман, стлавшийся над Валворалом, полностью скрывал воду, и казалось, что корабль движется по реке из молочной дымки. У крутых скальных утесов Кахчаззерх туман немного рассеялся, и в разрывах проглянула вода, удивительно темная, зыбко отражающая вздымающийся над ней камень. Сам утес, напоминающий издали скомканную и брошенную накрахмаленную льняную скатерть, в трех сотнях футов от подножия был густо покрыт растительностью, столь обильной и пышной, что как будто бы ничто не удерживало эту зеленую шапку от сползания вниз, кроме плотного кустарникового подлеска и хитросплетения лиан. На утесе Кахчаззерх селились ласточки и птицы-плакальщики. Последние, наиболее любопытные, стремительно пикировали с высоты и с меланхолическими криками кружили около парусов готовой пристать к берегу «Лордриардрийской девы», изучая пришелицу со всех сторон.

Городок Кахчаззерх не был примечателен ничем, кроме своего местоположения между утесами и рекой и очевидного безразличия к лавинам с одной стороны и паводкам с другой. Сама река обнаруживала мало следов цивилизации: пристань да несколько деревянных складов, на одном из которых красовалась порядком проржавевшая вывеска Лордриардрийской ледоторговой компании. От пристани в гору, к бестолково разбросанным вплоть до самой вершины домам, вела дорога. Этот городок, а точнее его рынок, был последней целью Мунтраса перед Матрассилом и выходом в море.

Когда, повернувшись бортом к мелькающим в тумане на причале ловким рукам, судно начало причаливать, из мглистого марева торопливо вынырнули босоногие полуголые мальчишки, неизменные обитатели подобных мест. Отложив музыкальный инструмент, капитан Мунтрас поднялся и, величественно став на носу, принялся обозревать берег, оценивая рабочие ресурсы - людей, каждого из которых он знал по имени.

С борта «Девы» на причал были переброшены сходни. Сойдя на берег, путешественники принялись бродить между торговцами фруктами, прицениваясь к товару. Купцы, плывшие в Кахчаззерх, следили за тем, чтобы матросы, сгружая на берег их товар, чего-нибудь не испортили. Мальчишки лихо ныряли за брошенными в воду монетами.

Самым неуместным в этой молочно-сонной утренней сцене были кипы пестрых тканей, аккуратно сложенных на столе у дверей лордриардрийского склада под надзором одетого во все белое приказчика. Едва борт судна нежно коснулся причала, стоящий наготове тут же неподалеку от стола квартет музыкантов бодро заиграл гимн «Да здравствует хозяин наш!». Так по традиции местный персонал компании всякий раз приветствовал ее главу. Всего местных представителей ледоторговой компании было трое. Выйдя вперед с традиционными же улыбками, троица ледоторговцев проводила Криллио Мунтраса и его сына Дива к ожидающим их на берегу креслам.

Младшего из троицы клерков, долговязого неуклюжего парня, приняли на службу совсем недавно и он еще не пришел в себя от потрясения от нежданно-негаданно выпавшей ему чести и осознания своей ответственности; оба других клерка, убеленные сединами, были старше своего хозяина, которому служили верно и преданно уже несколько десятков лет. Пожилые люди украдкой смахивали с ресниц слезинки, исподтишка рассматривая молодого хозяина, Дива, стараясь оценить его способности и установить, какие трудности, связанные с такой разительной переменой руководства, ожидают их впереди.

Пожав каждому клерку руку, Мунтрас опустился в предложенное кресло. Ему подали бокал с вином, куда он всыпал горсть собственного блестящего колотого льда. Пригубив вино, он устремил взгляд на медленно текущую реку. Из-за тумана противоположный берег проступал едва различимой, неясной полосой. Когда слуга подал печенье, вокруг хозяина и его сына уже вовсю шел разговор известного сорта, когда большая часть предложений начинается словами: «А помните, когда…», а заканчивается обычно дружным смехом.

Обитающие в скалах птицы по-прежнему кружили над головами, и их протяжные тоскливые крики иногда врывались в шум речного порта, громкие голоса матросов и грузчиков, лай собак. Заметив через некоторое время, что птицы не унимаются, хотя его корабль давно пристал и времени прошло много, капитан Мунтрас пожелал узнать, в чем дело.

Ответом молодого клерка был короткий смешок, на лицах же обоих его пожилых товарищей отобразилось беспокойство.

– В деревне объявлен крестовый поход, капитан, - один из стариков ткнул большим пальцем вверх, в вершину утеса. - Решили разобраться с фагами.

– В Олдорандо покоя нет от походов против чужеродцев, - отозвался Мунтрас. - Под шумок святоши заодно с фагорами часто режут и людей, так называемых еретиков. Ох уж эта мне религия! М-да!

Разговор вернулся в проторенную колею - хозяин и работники предались воспоминаниям о том, как те когда-то работали еще на отца Мунтраса, человека деспотического, крутого нрава - при нем торговля шла ни шатко ни валко, лишь бы свести концы с концами.

– Вам с отцом повезло, хозяин Див, - внезапно заметил один из стариков-клерков.

Див неопределенно кивнул, словно был не совсем уверен в справедливости такого заявления, и выбрался из кресла. Пройдя к берегу реки, он задрал голову и принялся глядеть на кручу утеса, откуда доносились приглушенные расстоянием крики.