Электрические методы обогащения. Правдивая история о виртуальных амебах, современном инновационном предпринимательстве и прочей ерунде типа любви и смысла жизни - Павел Черкашин

– Нет, нет. У нас бизнес пока маленький. Хватит и на местном уровне. Я с партнерами посоветуюсь и обязательно дам знать.

– Что-то мне подсказывает, что мы сработаемся. Ну, бывай, молодежь!

Выходя из здания, Санчес не без злорадства подумал, что на ближайшие пару месяцев директора остались без зарплаты – все только что созданные запасы уйдут на взятку. «Ничего, будет стимул снова поработать ударно!»

В понедельник ближе к вечеру Санчесу позвонил Феликс Иванович. Голос его звучал дружелюбно, как будто за выходные они умудрились стать лучшими друзьями, но Санчес об этом подзабыл.

– Александр Витальевич, добрый день! Мы закрываем ваше дело за отсутствием состава преступления. Однако требуется ваше личное присутствие для подписания протоколов и отказа от претензий. Такая процедура. Когда вам удобно будет к нам подъехать?

Санчесу не терпелось поскорее закрыть вопрос, и он согласился приехать немедленно. Долго ждал в кабинете, заваленном папками, пока Феликс Иванович что-то медленно печатал на стареньком компьютере. Санчес заметил характерные флажки Windows 95 и доисторические кнопки MS Office какой-то совсем ранней версии – ничего подобного он не видел со времен практики в университете. Неожиданно его осенило:

– А у вас здесь легальный софт стоит, кстати?

– Откуда же у нас легальный софт? – искренне удивился Феликс Иванович и улыбнулся, не отрываясь от экрана: – У нас на это денег нет!

Тем же вечером Санчес встретился с Андреем в пивном ресторане возле офиса. Вручил ему справку о закрытии уголовного дела, поведав об истории и цене ее получения.

– Я тебе очень признателен, Санчес. Правда!

– Верю, – сказал Санчес, хотя совершенно не был в этом уверен.

– Не знаю, что на меня нашло. Почему купился на такую дурацкую провокацию? Как под гипнозом был, мамой моего компьютера клянусь! Никогда раньше такого не было и не будет.

– Что теперь собираешься делать?

– А что мне теперь остается делать? Я должник твой, буду отрабатывать. Это долг чести. Ночами буду вкалывать. По три смены. Любые программы напишу, любые технические вопросы решу. Буду и администратором работать, и компьютеры в офисе обслуживать, и к клиентам ездить. Если захочешь. Пока ты мне не скажешь, что я очистил свою совесть…

– Надеюсь, это ты все искренне говоришь. Очень надеюсь…

– Красиво здесь, правда, Ая?

– Да, очень хорошо. Папа не любит Майами, считает, что это испорченное место. Поэтому мы сюда никогда не выбирались раньше. Но по-моему, здесь вполне мило. Такой отель шикарный… Ты уверен, что потянешь такие расходы? Все-таки кризис…

Они стояли, обнявшись, на балконе своего номера. Отдельно оговоренный «вид на море» был условным, причем в качестве условия выступал массивный корпус отеля, заслонявший большую часть открытой глади. Но оранжевый закат своим гипнотизирующим светом наносил ровный слой романтики на все окружающее пространство. Через открытую дверь им навстречу рвалась белая полупрозрачная занавеска, словно умоляя молодых людей поскорее насладиться видами и вернуться под ее защиту для осуществления древних священных ритуалов.

– Для чего еще нужны деньги, как не для этого, – напыщенно произнес Димыч. Потом добавил с улыбкой: – Из-за кризиса тут такие скидки…

– А на вашем бизнесе кризис не отразился?

– Похоже, мы оказались по другую сторону, в Зазеркалье. Кто-то же должен подметать улицы, водить трамваи и писать компьютерные программы. Для современной цивилизации это все предметы первой необходимости. К тому же мы голодные и злые, терять нам нечего, нос от трудностей не воротим. Таких очень любят клиенты, особенно в кризис. Тебе все это интересно?

– Очень интересно! Вы молодцы. Только я заметила, что вы как-то охладели с Санчесом друг к другу в последнее время, да? Раньше вообще были не разлей вода, а сейчас я его практически не вижу. Поругались, что ли?

– Да нет… Может, просто устали. Мы на работе по двенадцать часов в день видимся – хочешь не хочешь. Да и потом, у него появилось новое увлечение, совсем голову потерял.

– Правда? А Поля знает?

– Дуреха, я не о том! Его Гриша заразил своими исследованиями в области компьютерного разума. Они там что-то втихаря вечерами химичат. Их дело, в конце концов. Только в основной работе искры нет. Пассивным стал. Бизнес – это марафон, а не спринт. А он, похоже, сам не знает, чего хочет от жизни.

– А ты? Ты знаешь, зачем нужен этому миру?

Димыч вздрогнул и посмотрел на свою девушку по-новому. Аяна смутилась.

– Почему ты спрашиваешь? – спросил Димыч после паузы.

– А я всех спрашиваю, не обольщайся. У Санчеса и Гриши есть их компьютерный разум. А у тебя какая цель? О чем ты мечтаешь?

– О большом доме здесь, во Флориде… Для нас с тобой и толпы наших детишек. И о скромной медной табличке… На памятнике в центре Москвы.

– Мелковато… Медную табличку ты и сейчас можешь заказать, дома здесь чуть не бесплатно раздают в кризис. А что потом?

– Критикуешь – предлагай, как говорит Санчес. О чем, интересно, ты сама мечтаешь?

– Женщины не умеют мечтать самостоятельно. Они мечтают мечты своих мужчин…

– Вот и мечтай, женщина, мои мечты. Не критикуй!

– Конечно, милый. Только и ты тогда мечтай за двоих, ладно? Можно тебе небольшой совет дать, как женщина – мужчине?

– У меня есть выбор?

– Нет у тебя выбора. Держись за Санчеса. Не потеряй.

– Почему я должен его терять? Он сам за меня держится, как куст агавы за песок. Пустил корни и пьет соки. Почему ты это говоришь вообще?

– Просто он умеет мечтать…

– Как у нас дела? – спросил Санчес.

Гриша развернул распечатку со статистикой.

– У нас несколько тысяч скачиваний в неделю. В основном по видеоконвертору, он пользуется большой популярностью. Торрент-клиент по моей сети быстро разошелся, но это всего несколько тысяч. Игра совсем провальная оказалась.

– Все равно неплохо… Такими темпами мы быстро наверстаем.

– Да, но на этом хорошие новости заканчиваются. Дальше только плохие. Основная плохая новость – очень низкая конверсия и утилизация.

– Что такое «конверсия»? – спросила Гретта.

– А что такое «утилизация», ты знаешь? – улыбнулся Гриша.

– Умник. Я просто спрашиваю по мере поступления информации. Расскажешь про конверсию, я спрошу про утилизацию.

– Конверсия – это показатель того, сколько людей из тех, кто скачал наши программы, начали ими реально пользоваться. Утилизация, соответственно, это количество тех людей, которые начали пользоваться программой и систематически держат свои компьютеры включенными, позволяя нашей программе работать с их процессорами и памятью. В конце концов, нам важно не то, сколько людей скачали наши программы, а к каким вычислительным ресурсам мы получили доступ для своих исследований. Так вот, получается, что мы сейчас имеем доступ в лучшем случае к одному проценту этих ресурсов.