Клитемнестра - Костанца Казати

Ее замешательство прибавляет ему смелости.

– Разве вы не хотите, чтобы она была с тем, кто будет ее любить?

– Ахилл молод и красив, и он величайший воин своего поколения.

Леон бледнеет, огонь в его глазах разгорается всё ярче.

– Ифигения сама должна сделать выбор.

Клитемнестра поднимается, чувствуя, как в груди оседает камень.

– Именно поэтому я собираюсь спросить ее об этом прямо сейчас. Никто никогда не принуждал ее к тому, чего ей не хотелось.

Леон качает головой. Он не в том положении, чтобы настаивать, да и Клитемнестре ни к чему объяснять очевидное. Леон многое понимает сам: что он никогда не будет с ее дорогой Ифигенией, что Клитемнестра любит дочь сильнее всего на свете. Но кое-чего он не понимает. Например, того, что в ее глазах ни один муж не будет достаточно хорош для дочери. И что совершенно неважно, полюбит ее Ахилл или не полюбит, – он не причинит Ифигении вреда, потому что в противном случае Клитемнестра его убьет. И еще – что иногда лучше быть рядом с тем, кто не обращает на тебя внимания, чем с тем, кто жаждет причинить тебе боль.

Медленно и осторожно она берет Леона за руку, словно бы пытаясь показать ему свое сочувствие. Он не глядит на нее и ничего не говорит, но просто стоит, уставившись в стену, погруженный в мысли о том, что он вскоре потеряет. Его молчание ударяется о стену, точно волна, наполняет скорбью всю залу, и Клитемнестре начинает казаться, что она вот-вот в ней утонет.

Ифигения сидит на лавке в гинецее и щиплет струны лиры, сосредоточенно нахмурив брови. Она разучивает песнь об Артемиде и Актеоне. Рядом с ней Электра разглядывает новые амфоры, принесенные из ремесленного квартала в акрополе. Эйлин терпеливо ждет, пока та обведет пальцами каждое изображение: осьминога со щупальцами, похожего на морской анемон, охотничьих собак, женщин-воительниц. Клитемнестра подходит к ним.

– У меня новости для тебя, Ифигения, – говорит она.

Дочь откладывает лиру в сторону и обращает на мать сдержанный взгляд.

– Какие?

– Ты отправишься в Авлиду. – Клитемнестра делает паузу. – И выйдешь замуж за царевича Ахилла.

Ифигения открывает рот.

– За Ахилла Пелида?

– Да, за лучшего из ахейцев. По крайней мере, так о нем говорят.

– А разве он не собирается на войну? – спрашивает Электра, ее рука застыла в воздухе на полпути к очередной амфоре.

– Ваш отец считает, что это станет отличным политическим союзом. Микенское царство самое могущественное во всей Элладе, а Ахилл – сильнейший воин его армии. Но, – Клитемнестра поворачивается к дочери, – ты не обязана выходить за него, если не хочешь.

Ифигения молча устремляет взгляд в окно, словно никто не ждет от нее ответа, а три женщины не смотрят на нее во все глаза.

– Если я выйду за него замуж, мне придется уехать и жить во Фтии, – наконец говорит она.

– Только когда закончится война. Пока ты сможешь остаться здесь, с нами, – отвечает Клитемнестра. – А когда Ахилл вернется с войны героем, ты уедешь вместе с ним.

Ифигения ничего не отвечает. Она продолжает сидеть, обдумывая что-то.

– Фтия – царство маленькое, но красивое, – добавляет Клитемнестра, – окруженное морем и горами.

Ифигения улыбается.

– Мне нравится море, – говорит она, а затем поднимается и очень серьезно объявляет: – Я выйду за него.

Довольная Эйлин складывает руки на груди. Клитемнестра вынуждает себя улыбнуться. Дочь говорила так невозмутимо и уверенно, что Клитемнестра поняла: она сделала свой выбор. Я выйду за него. Однажды Клитемнестра сказала то же самое своей матери. Она была так уверена в своем будущем.

– Хорошо, – отвечает она. – Мы отправляемся завтра. А пока найди свою самую красивую тунику, Эйлин тебе поможет.

Ифигения хватает Эйлин за руку, и они мигом уносятся из комнаты, окрыленные от восторга, их длинные волосы пляшут, подобно золотым и бронзовым волнам.

– Я думала, Ахиллу не нравятся девушки, – говорит Электра, когда ее сестра скрывается из виду.

– Кто тебе такое сказал? – спрашивает Клитемнестра.

Электра пожимает плечами.

– Ему понравится твоя сестра. У нее добрейшее сердце, и он это увидит, – произнося эти слова, Клитемнестра и сама слышит, что они звучат, как угроза. – Ты останешься здесь, – добавляет она. – Мои люди будут подсказывать тебе, как поступать, так что слушай их.

– Разве они не должны давать советы Оресту?

– Ты старше. И тебе я больше доверяю.

На губах Электры появляется кроткая улыбка.

– А Леон? – спрашивает она.

– Леон поедет вместе с нами.

Они отправляются на рассвете. После того, как они забираются в колесницу, им в ноги складывают узлы и сумы с поклажей. Из одного узла выбивается полоска вышитой ткани, Ифигения разглаживает ее кончиками пальцев. Леон берется за вожжи, лошади всхрапывают и устремляются в путь. Вскоре Львиные ворота и высокие каменные стены Микен остаются далеко позади, окутанные лучами восходящего солнца.

Они едут по холмам, расцвеченным первыми красками весны: земля пестрит зеленью с желтыми крапинками, заря окрасила небо в цвет спелых персиков. Колесницу потряхивает на каменистой тропе, Леон напевает песни, чтобы скоротать время. Его красивый голос приятно ласкает слух. На ветках деревьев чирикают птицы, утро постепенно уступает место дню. Они останавливаются только чтобы освежиться у небольшой речки и съесть пироги, которые Эйлин собрала им в дорогу. Леон всеми силами старается избегать взгляда Ифигении. Когда Клитемнестра сказала, что он поедет с ними, он заметно опечалился.

– Почему я? – спросил он.

– Потому что ты поклялся защищать нас.

– Вы всегда твердите, что вам не нужна защита.

Клитемнестра чуть не расхохоталась.

– А теперь нужна.

В конце концов его желание быть рядом с Ифигенией взяло верх над болью от ее потери. Да и как он мог не подчиниться приказу царицы? Но теперь он говорит только по необходимости, а когда Ифигения задает ему вопросы, отвечает не глядя на нее, словно страшится заплакать от ее света. Но Ифигения ничего этого не замечает: она слишком взволнована, чтобы думать о чем-то помимо грядущего замужества. Покачиваясь в такт колеснице, она оживленно щебечет.

– Эйлин сказала, что Ахилл самый быстрый из смертных. Ты знала об этом?

– С каких это пор Эйлин слушает женские сплетни? – спрашивает Клитемнестра.

– Еще она сказала, что его мать – богиня, – продолжает Ифигения, – и что воины обожают его. Их называют мирмидоняне, и все они выросли вместе с ним во Фтии.

Клитемнестра глядит на окружающий пейзаж: каменистые холмы и поля с пасущимися на них овцами.

– Ты знала, что когда мы были детьми, все в Спарте верили, что