Семья - Лесли Уоллер

— Это просто местные ребятишки. У них хороший настрой, и они настоящие патриоты.

— Но вы…

— Сержант, — окликнул его другой журналист, которого не было видно на экране.

— Разве не правда, что… — пытался продолжить первый комментатор.

— Сержант, всего несколько слов о…

Потом на экране снова появился Кимберли, но на этот раз уже без своего плаката.

— Расскажите нам, как все началось?

— Была арестована Эллен Гордон, и ее поместили вместе с преступными элементами в женской тюрьме, и они…

— Вы не можете говорить немного гром..?

— Ее изнасиловали…

Комментатор телевидения немного нахмурился, потом посмотрел прямо на Палмера и сказал:

— В Фарго, Северная Дакота, сегодня во второй раз родилось еще пять близнецов…

— В чем там дело? — спросил Палмер.

Она не сразу смогла ему ответить.

Палмер продолжил:

— Я хочу сказать, что их работа комментировать происшедшее, а я с трудом могу разобраться кто, почему и где. А ты?

— Нет.

— Что?

— Нет.

— Что-то случилось? — спросил он, пристально глядя на нее.

— Нет.

— Точно?

Она кивнула и начала подниматься. Палмер выключил телевизор.

— Если тебя все это так расстраивает, не стоит смотреть «Новости», — заметил Палмер.

Эдис повернулась к нему. Она уже переоделась ко сну, на ней была ночная рубашка и скромный халат, с тоненькой рюшкой у горла. Палмер пытался понять по выражению ее лица, что случилось.

— У тебя действительно все в порядке?

Она кивнула и вместо того, чтобы выйти из комнаты, снова села в кресло. Казалось, что у нее не было сил двигаться. Она тяжело дышал. Он нахмурился и снова спросил:

— Ты в этом уверена?

— Да.

— Мне кажется, что с тобой что-то происходит. Ну хорошо, я пришел сюда для того… — Он сделал паузу. — Мне попался чек на две с половиной тысячи долларов для этой, как ее там, «Операции Спасение». Это что, благотворительность?

Он ждал ее ответа.

— Или что-то еще?

Это был рабочий день, но стройка на Лексингтон-авеню почти бездействовала. Уже в течение нескольких недель среди железобетонных конструкций, которые поднялись почти до тридцатого этажа, не наблюдалось никакого движения. Возвели колонны и перекрытия, но отсутствовала электропроводка, система воздухозабора и канализации и т. д. В данный момент здание напоминало раковину из бетона, усеянного красно-ржавыми отметинами на металлических крепежных штырях. Любому прохожему, а их в обычный день набиралось до сотни тысяч, попадавшему на Лексингтон-авеню, могло показаться, что стройка замерла, впрочем, это случалось в Нью-Йорке, привыкшем к неким необъяснимым паузам, будь то из-за задержки материалов, забастовки рабочих или вообще необъяснимых причин.

Но опытный глаз архитектора, строителя, разработчика, генерального подрядчика (они также часто бывали в этом районе) сразу бы подметил иное. Существует особый темп при строительстве любого крупного здания, расположенного на большом земельном участке. Строительство мешает нормально функционировать городскому транспорту, и поэтому стройка должна идти в скором темпе. С этим также связан бюджет строительной фирмы. Все завязано по времени. В ходе строительства прибыли нет. Соответственно, чем быстрее можно списать расходы и получить прибыль, тем лучше.

«У Клэмена неприятности» — таково было мнение специалистов.

При нормальных условиях работы по электропроводке, воздухозаборной системе и канализации все должно было идти параллельно с возведением бетонных перекрытий и вместе с ними двигаться вверх, отставая всего лишь на несколько этажей. А сейчас огромная раковина покоилась в тишине, как выгоревший каркас. Никто не вызывал рабочих по системе внутренней связи. Не было никакого движения транспорта. Еще неделю назад отсюда убрали огромные краны. Над стройкой нависла зловещая тишина, так отличавшаяся от шума и суматохи последних месяцев.

Несколько сторожей проверяли нижние этажи и выдворяли бродяг из их временных пристанищ по случаю наступления утра. Вечером же они не обращали внимания на худых, небритых мужчин, кое-кто приносил с собой в бумажных пакетах бутылки с остатками выпивки. Бродяги находили себе здесь прибежище, прячась от дождя и ветра.

Утром в среду Сол Герачи сидел один в трейлере, приспособленном под офис, и смотрел в окно на четыре будки сортира зеленого цвета. Рабочие, которые сотнями работали здесь на заливке бетона и подготовке арматуры, разрисовали туалеты разными идиотскими надписями.

«Ирландская забегаловка», — читал он эту надпись в сотый раз. «Итальянское консульство». Сол прищурился, пытаясь прочитать третью строку. Кто-то написал ее прошлой ночью мелом, может, это сделал сторож. «Место рождения Гарри Клэмена», — наконец-то разобрал он.

Сол не мог удержаться и засмеялся. Он поднял трубку и позвонил в основной офис «Компании Клэмена». Гарри обещал быть на стройке не позднее девяти, а сейчас уже половина десятого. Пока ждал ответа, Сол увидел, как две секретарши, опоздавшие на работу, остановились и начали изучать фривольные надписи. Казалось, что на резком мартовском ветру у них вот-вот отмерзнут коленки.

— Привет, Гарри, это — Сол.

— Я сказал, что приеду, перестань надоедать мне.

Сол заметил, что Гарри говорил таким голосом, будто он известный предприниматель, которого беспокоят по пустякам и ему все жутко надоело. Но Сол уловил за всей этой бравадой и нотку обреченности.

— У тебя все в порядке?

— Почему у меня может быть что-то не в порядке? Все распрекрасно. На Лексингтоне работа не двигается. Пришлось также прекратить рытье котлована в Йонкерсе. Но прекратить работу в Парамусе я не могу. И знаешь, меня преследуют привидения.

Сол нахмурился.

— Что ты сказал? Где?

— Э, малыш, я не имею в виду свой старый телевизор. Я звоню в банк, а они только записывают мои послания. Но мне никто не перезванивает. Тони Фиш звонит мне, назначает встречу, а потом не приходит. Я ему звоню, и он мне не перезванивает. Потом он снова назначает мне свидание и, конечно, снова не является. Такое впечатление, что меня окружают призраки.

— Гарри, здесь тоже становится не по себе. Я больше не стану приходить сюда по утрам. И я хочу тебе напомнить, что ты обещал приехать утром.

— Да, знаю я, — вздохнул Клэмен, — но самое ужасное — это наш друг на Бликер-стрит.

— Кто?

— Винни. Похоже, что он исчез с лица земли. Когда я звоню в банк или Тони Фишу, мне хоть кто-то отвечает и записывает мое послание. Великолепно. Они не перезванивают мне, но я хотя бы разговариваю с их людьми. А звоню Винни, и как только кто-то поднимает трубку и слышит мой голос — гробовое молчание, Эти ублюдки знают мой голос, Сол, и вешают трубку. Этот, как его там зовут, Рокко вешает трубку и не желает разговаривать с Гарри Клэменом. Представляешь?