Сирота с Манхэттена - Мари-Бернадетт Дюпюи

«Это может оказаться тот самый Жюстен, из детской! - сказала она себе. - Ждать осталось недолго, каких-то двадцать минут!»

Интуитивно она почувствовала, что деда лучше ни о чем не спрашивать. С рассеянным видом девушка допила молоко.

- В принципе, мы могли сойти с поезда еще в Варе, - ни с того ни с сего сказал он. - Но ехать ночью в экипаже бывает небезопасно. И уж тем более я не остановился бы на ночь в единственном трактире этого городишки!

- Действительно, поезд останавливался на вокзале Вара, - проговорила Бонни. - Я видела на стене табличку.

- Мое дорогое дитя, по случаю твоего возвращения на родину я выбрал достойное заведение, - продолжал Ларош, не удостоив гувернантку взглядом.

- Благодарю вас, дедушка. Я позавтракала, и мне бы хотелось немного прогуляться, если, конечно, вы не против.

- Ты не притронулась ни к круассанам, ни к хлебу, - заметил Ларош. - А об одиночных прогулках не может быть и речи. Прошу, останься за столом. Я еще не затронул очень важной темы, Элизабет, и теперь самое время это сделать. Отныне и до своего совершеннолетия ты - под моей опекой. Нотариус уже составил соответствующий документ.

Онемев от удивления, до крайности раздосадованная, девушка свернула столовую салфетку. У нее возникло ощущение - и очень яркое! - что она в клетке и дверца вот-вот захлопнется. Она не стала сдерживаться.

- Я с таким трудом добилась мало-мальской независимости в Нью-Йорке, прожив столько лет взаперти! Я же вам рассказывала! - гневно начала она. - И если во Франции я снова буду несвободна в своем времяпрепровождении и поступках, то и радоваться возвращению я больше не вижу повода!

Сказано это было дрожащим от волнения голосом, прекрасные голубые глаза Элизабет сверкали. Ларош отвернулся, чтобы скрыть минутное замешательство. Он словно увидел перед собой Катрин, требующую, чтобы ее отдали замуж за Гийома Дюкена. Стиснув зубы, он прогнал болезненные воспоминания - болезненные, потому что дочь требовала, а не умоляла.

- Нет повода, говоришь? - сказал он, делая ударение на каждом слове. - А осчастливить родную бабку - это для тебя не повод? Научиться управляться с виноградниками, известными на всю Европу и даже Россию, виноградниками, растущими не где-нибудь, а в регионе Fins Bois [50], - тоже не повод? Поместье перейдет к тебе после моей смерти, вместе с замком, фермами! И ты откажешься от такого наследства ради свободы, которая может привести тебя к погибели?

Гуго Ларош не кричал, он даже понизил голос, дабы не привлечь внимания посетителей ресторана.

- Тут нечего обсуждать! - отрезал он. - И не бойся, я не имею намерения лишать тебя развлечений, приличествующих твоему возрасту и статусу. Адела с радостью будет ездить с тобой в Ангулем, и в эту субботу, вечером, она устраивает бал в твою честь. Еще прошу заметить, что верховые прогулки по нашим землям - прекрасный способ насладиться свободой.

- Чудесно! Значит, я быстро стану наездницей, - бросила ему вызов внучка. - Вы обо всем позаботились, дедушка. Раз уж вы купили мне лошадь, я смогу свободно навещать семью моего отца, Дюкенов.

Ответом ей был мрачный взгляд Лароша. «Это объявление войны!» - подумала Бонни. В этот самый миг в вестибюль гостиницы как раз входил Жюстен. Сегодня он оделся с особенным тщанием. С первых заработков он смог купить у одного старьевщика в Руйяке штаны для верховой езды из плотной саржевой ткани, гетры и кожаную куртку с шерстяной подстежкой. Еще на нем были серая фланелевая рубашка и зеленый свитер.

Вопреки всем его стараниям администратор гостиницы пренебрежительно наморщил нос.

- Меня ждет мсье Ларош, - сказал ему Жюстен.

- Мы ему немедленно сообщим, молодой человек.

Землевладелец, который уже увидел слугу, вышел в вестибюль. Внезапно он расцвел улыбкой и даже дружески потрепал Жюстена по плечу.

- Точно в назначенное время! Это еще одно качество, которое я ценю в людях, Жюстен. Чемоданы Элизабет тут, в вестибюле. Портье поможет тебе их погрузить.

- Я оставил фаэтон на ярмарочной площади и по вашему совету, мсье, прихватил с собой юного Коля, чтоб было кому присмотреть за лошадьми.

- Прекрасно! Пойду оплачу счет. Дамы сейчас выйдут.

Элизабет подошла к деду, когда Жюстен уже развернулся, намереваясь уйти. Их взгляды встретились, и диалог, прерванный десять лет назад, тотчас же возобновился - безмолвный и при этом преисполненный взаимного интереса.

Юноша почтительно поклонился, она нежным голоском поздоровалась. Бонни тоже его поприветствовала. И тут молодым людям на выручку пришел случай, а может, то, что некоторые называют провидением.

Ларош ощупал карманы своего редингота и воскликнул:

- Да что со мной сегодня такое? Забыл бумажник в номере, придется подниматься!

Администратор с недовольным видом протянул ему ключ, предварительно еще раз проверив цифры в выписанном счете. Элизабет быстро подошла к Жюстену.

- Это правда вы? - едва слышно спросила она. - Племянник Мадлен, горничной?

Она узнала белокурые волосы, гармоничное лицо, черные глаза и, конечно же, ощущение безграничной доброты, которой был проникнут его облик. Девушка поспешно извлекла из сумочки какой-то предмет. Жюстен увидел оловянного солдатика, того самого барабанщика, им подаренного. Элизабет поспешно его спрятала.

- Да, это я, - шепотом признался юноша. - Но только прошу, не говорите ничего мсье Ларошу. Ну, о моей тетке и что я в то время жил в замке. Иначе я потеряю место.

Он молил со смущенной улыбкой, очарованный ее красотой. Она казалась ему похожей на изящнейшую из всех фарфоровых статуэток. Те же восхитительные цвета - нежный розовый, прозрачный голубой, молочный белый, только оживленные юношеской пылкостью и потаенной чувственностью.

- Я так рад, что вы приехали! Я все эти годы надеялся на ваше возвращение, - прошептал он. - Извините, мне нужно забрать ваш багаж.

Он кивнул лакею в коричневой ливрее, местному носильщику, который бегом влетел в вестибюль.

- Слова не скажу! Я вам это обещаю, - выдохнула Элизабет.

И тут же на ее плечо опустилась властная рука. Заинтригованный Гуго Ларош вопросительно смотрел на внучку.

- Что ты обещаешь Жюстену? - поинтересовался он.

- Я призналась, что боюсь лошадей, он сказал, что все будет хорошо. Вот я и пообещала образумиться.

- Мы уже это обсуждали, Элизабет. Тебе придется «образумиться» - отличное слово ты выбрала. И я подумал: пускай верховой езде тебя обучает Жюстен. Он терпеливее меня.

Молодой конюх и лакей как раз переходили через проезжую