Клара и мистер Тиффани - Сьюзен Вриланд

— Л-А-М-П-А С П-А-У-Т-И-Н-О-Й, — знаками объяснила я ему.

Фрэнк принялся бешено жестикулировать, размахивая руками, вытирая лицо, будто наткнулся на паутину. Это было смешно и трогательно. Я хохотала, что заставляло его усмехаться при взгляде на то, что казалось ему только широко раззявленным молчаливым ртом.

— Я Х-О-Ч-У, Ч-Т-О-Б-Ы В-Ы Б-Ы-Л-И С-Ч-А-С-Т-Л-И-В-Ы, — дал он понять знаками и прижал руку к сердцу.

Я сделала то же самое. Движимая внезапным порывом, я дала ему прочитать письмо со студий Лэма. Его глаза стали огромными от беспокойства, а голова яростно замоталась из стороны в сторону. Я не сомневалась, что он отреагирует именно так.

Была ли потребность в признании настолько жизненно необходима, чтобы я отказалась от любви в надежде заполучить ее? Намеренно ли причинил мне боль мистер Тиффани? Нет. Я не уползу прочь, потому что он одаривал своим вниманием других. Я не уйду без борьбы, и моим оружием станут замыслы моих новых работ.

— П-О-Р-В-И Е-Г-О, — приказала я знаками.

Фрэнк с остервенением порвал письмо и запустил крошечными обрывками в свой ящик для сбора мусора. Один ухитрился отклониться и медленно запорхал к полу. Он поймал его, бросил туда же, куда и все, и потер одну ладонь о другую в знак завершения дела.

— Т-Е-П-Е-Р-Ь Я С-Ч-А-С-Т-Л-И-В-А!

Мистер «Фермер» — Джон Томас, тот, кто обвинял меня в «пагубном влиянии», пришел в нашу студию.

— Доброе утро! У меня для вас хорошие новости. — Он поприветствовал меня громогласно, как будто у него только что отелилась корова. Он чувствовал себя в должности мистера Митчелла вполне на своем месте. — Вы останетесь довольны. Даже чрезвычайно довольны. Это будет самое значимое событие у вас на неделе.

— Достаточно предисловий, мистер Томас. Скажите же мне.

Он положил на стол листок бумаги:

— Заказ еще на пять ламп с глициниями. На сегодняшний день их набралось двадцать. Продаются по триста пятьдесят долларов за штуку, это недурной бизнес. С павлином, ирисами и вьющимися бигнониями — по две штуки каждых. Он добавил еще один листок: — Двадцать абажуров с пионами. Они на удивление хорошо продаются по сто семьдесят пять долларов. И, — он торжественно помахал третьим листком, перед тем как положить его передо мной, — еще сорок ламп со стрекозами, по цене сто тридцать долларов, двести долларов и двести пятьдесят долларов, в зависимости от размера и стиля. — Его обычно писклявый голос звучал весьма внушительно.

— Господи! Кто бы мог предположить? — произнесла я с достаточным ехидством в голосе, чтобы он смог уловить мой зловредный намек.

Мистер Томас указал на перечень:

— Здесь вы видите модели, размеры и некоторые требования покупателей по определенным сочетаниям цветов, предпочтительным кромкам, масляные или электрические варианты. Есть одна гигантская подвесная электрическая люстра диаметром двадцать восемь дюймов. Сделайте две таких, чтобы мы оставили одну для нашего демонстрационного зала.

Я почувствовала, что от таких возможностей у меня участилось дыхание, не от количества, а от разнообразия.

— Но тут не получается сорок. Остальные — по вашему выбору. — Мистер Томас отступил назад и ощерился явно не мышиной ухмылкой. — На сегодня хватит?

— Вполне! Я вне себя от радости.

Теперь я знала, что приняла правильное решение.

После того как он удалился, я очистила свой стол, чтобы составить таблицу с нарядами, и обнаружила оставшееся непрочитанным письмо. Это был запрос, чтобы я сделала доклад о работе женщин в студиях Тиффани перед «Женским образовательным и промышленным объединением» в Олбани и Бостоне. Я была польщена и ощутила, что просто обязана внести вклад для женщин, занимающихся искусством. Хотя со всеми этими заказами мне вряд ли стоило забивать себе голову чем-то еще, я спешно дала согласие.

Появился мистер Тиффани с кипой бумаг в руках, уселся на небольшой кухонный стульчик и спросил, как я себя чувствую.

— В полном восторге!

— Я так и думал. Вот кое-что еще, что осчастливит вас.

Из-под кипы бумаг он вытащил нарядную кожаную папку, на которой были вытиснены слова: «ВСЕМИРНАЯ ВЫСТАВКА, ПАРИЖ, ФРАНЦИЯ, 1900».

— Эти французы, они думают, что доставляют нам удовольствие — ждать два года, пока сподобятся прислать нам наши награды, — хмыкнул он.

Я открыла папку. В сертификате, который был назван «дипломом», указывалась моя фамилия, название награды и описание «Une lampe avec le motif d'une insecte en forme de dragon»[30].

У меня вырвался смешок.

— Дракон и стрекоза[31] — вещи совершенно разные! — В нижнем правом углу был вытиснен бронзовый медальон.

— Впечатляет, — произнесла я голосом, на октаву выше обычного.

Мистер Тиффани вынул из кармана коробочку на петлевом креплении, открыл ее и положил передо мной. Это была сама бронзовая медаль, без имени, за исключением надписи «Тиффани глас энд декорейтинг кампани».

— Я хотел, чтобы вы увидели ее, но мне желательно использовать эту вещь в выставке всех медалей в демонстрационном помещении. Всего на некоторое время.

Я закрыла коробочку, чтобы показать, что не имею ничего против, и немедленно уцепилась за благоприятную возможность изложить ему свой замысел относительно абажура с паутиной над мозаичным основанием с нарциссами: показала предварительные рисунки и немного поразглагольствовала об изюминке замысла, подведя все к кульминационному моменту, который позаимствовала у Элис в Короне.

— Цветы не будут геометрически круглыми. Они будут слегка неправильной формы, чтобы показать, что их колышет легкий ветерок.

— Мне нравится. Мне это нравится! Непредсказуемость и неугомонность природы.

Паутина делала свое дело.

— Если вы используете трещиноватое стекло самого бледно-желтого цвета с легкими изломами под поверхностью, то оно прекрасно изобразит тонкие участки паутины между свинцовыми прожилками, а также отразит окружающий свет.

— И тогда вы попались?

— Как муха в пословице. Видите ли, трещиноватое стекло улавливает свет раннего утра точно так же, как паутина в моем саду в «Шиповниках». Обычно паутина встречается на сирени. Я сообщу вам, когда она расцветет. Вы должны приехать, чтобы посмотреть.

Мистеру Тиффани случалось и раньше приглашать меня, но по какой-то причине, может, из-за бронзовой медали, я подумала, что на сей раз это серьезно.

Вечером я крутилась по своей комнате с дипломом в руке, примериваясь, где бы пристроить его, когда Мерри прошла по коридору с занавесками в руках. Она заглянула ко мне.