Возмутители глубин. Секретные операции советских подводных лодок в годы холодной войны - Николай Черкашин

«Веня, приходи к нам. Если что, так мы сразу вместе..»

Пришел в носовой отсек. Командир минно-торпедной боевой части, старший лейтенант А. Трушин находился в центральном посту. Встал рядом с другом…

Когда открыли передние крышки торпедных аппаратов, увидели, как дрогнули задние от напора глубины. Дрогнули, но чудовищное забортное давление удержали. Торпеда вышла нормально… А давление нарастало. Гребные валы вдруг изогнулись, потом снова приняли свою форму. Дейдвудные сальники кувалдами подбивали. Линолеум на палубах вспучивался.

Штурман К-278, капитан 3-го ранга Александр Бородин:

— Гидроакустик, который обеспечивал наше погружение с надводного корабля, качал потом головой. «Я из-за вас чуть не поседел Такой скрип стоял, такой скрежет…» Но наш прочный корпус выдержал Обжатие его было таким, что мою железную койку выгнуло, как лук…

На 700-метровой рабочей глубине вывели реактор на 100 % мощности. Наконец боцман, управлявший горизонтальными рулями, доложил:

— Глубина — тысяча метров! Крен — ноль, дифферент — ноль.

Стрелка глубиномера остановилась у четырехзначной цифры — 1000. Есть глубина в один километр!

Контр-адмирал Чернов вышел на связь с отсеками по боевой линии и, глядя на глубиномер, дрогнувшим голосом произнес в микрофон внутрилодочной связи бессмертную фразу: «Остановись, мгновенье!..» Потом поздравил всех, и по отсекам пронесли флаг корабля. Чернов достал бутылку коньяка и разлил на десять стопок, все чокнулись с главными конструкторами. Выпили, обнялись.

Всплывать не торопились.

— Успех надо закрепить, — сказал Чернов и обратился к главным конструкторам лодки, которые находились в центральном посту — Юрию Кормилицыну и Дмитрию Романову: — Если еще на двадцать метров погрузимся, на возможный провал — выдержим?

— Должны выдержать… — сказали творцы титанового рекордсмена. Главный строитель корабля, Михаил Чувакин тоже кивнул — не раздавит.

И они ушли на глубину 1027 метров, туда, где еще никогда не вращались гребные винты подводных лодок.

По злой прихоти судьбы через пять лет подводный рекордсмен навсегда уйдет именно в эту котловину на дне Норвежского моря. Но тогда они были на вершине победы…

Минуты сверхглубинного плавания тянулись невыносимо. Будто чудовищное давление обжало не только прочный корпус, но и спрессовало в нем само время. Добрый час можно было прожить в такую минуту- А из отсеков поступали тревожные доклады — там потек фланец, там треснула от резкого уменьшения диаметра корпуса деревянная панель… Чернов медлил с командой на всплытие. Надо было испытать все до конца. Потом, как пули, стали отлетать срезанные немыслимым обжатием титановые болты. Но в целом все механизмы работали без замечаний, корабль прекрасно управлялся как по глубине, так и по горизонту. А самое главное — он мог стрелять из этой бездны, оставаясь неуязвимым для глубинных бомб и торпед противника, которые были бы раздавлены на полпути к цели.

— Я не выдержал и крепко обнял корабелов по очереди! — вспоминает Чернов. — Спасибо, ребята…

Подумать только, они замыслили это титановое чудо еще 25 лет назад! В 1969 году… И будто по заказу мы погрузились как раз в день рождения «Плавника» (это заводское имя К-278, и не надо было его менять в угоду нашим политикам).

Честно говоря, не хотелось уходить с такой глубины. Кто и когда на нее пришел бы еще? Никто больше и не пришел-.

На рулях глубины в тот исторический день сидел боцман атомарины, мичман Вадим Полухин. Это подчиняясь его рукам, уходила атомарина на рекордную глубину. Он сидел в каске, чтобы, не дай бог, какой-нибудь срезанный давлением болт не угодил в голову. Вадим Полухин — человек отваги и таланта Писал песни, которые потом пели под гитару весь экипаж, весь подплав.

А лодка притаилась у пирса между скал

И, слушая эфир, насторожилась.

Громадина стальная — металл, металл, металл,

И рубка от походов облупилась.

Не у Христа за пазухой, а на краю земли

Российские флоты расположились.

Какая здесь романтика, уж мне не говори.

Сверхсрочников из нас не получилось.

За последний куплет получил тогда еще матрос Полухин трое суток ареста — за «пропаганду против сверхсрочной службы». Тем не менее и Вадим Полухин, и Вениамин Матвеев остались на флоте надолго. Полухин ушел на сверхсрочную в морскую авиацию, летал на Ту-1 6 командиром огневых установок — это в самом хвосте воздушного ракетоносца Потом снова вернулся на подводные лодки, с голубыми авиационными погонами спустился в центральный пост— еще переаттестовать не успели.

— Это что за летуны у нас тут объявились? — грозно встретил новый старпом старого боцмана И только потом оценил «летуна» за преданность кораблю и флоту.

Мичман Вениамин Матвеев:

— Проверяли на том погружении все, что можно было проверить. В том числе и систему порохового продувания балластных цистерн. С такой глубины никаким сжатым воздухом не продуешься — только силой пороховых газов. Всплыли, точнее, вознеслись с глубины 800 метров за 30 секунд.

Контр-адмирал Чернов поднял перископ и чертыхнулся — все вокруг серое, непроглядное.

— Штурман, что у тебя с перископом? Поднять зенитный!

Подняли зенитный перископ — все тоже, кромешная мгла.

Отдраили верхний рубочный люк — зачихали. Все в пороховом дыму. Лодка всплыла в облаке дыма. Но всплыла! С немыслимой до сей поры глубины. С помощью новейшей системы всплытия. Все подтвердилось, все оправдалось.

О выполнении важнейшего испытания было доложено главнокомандующему ВМФ СССР адмиралу флота Советского Союза С. Горшкову и членам правительства…

О том небывалом и до сих пор непревзойденном рекорде не трубили в газетах. О нем узнали лишь тогда, когда атомная подводная лодка К-278 навсегда скрылась в пучине Норвежского моря, быть может, в той самой, где и был поставлен главный мировой рекорд подводного судостроения в двадцатом веке.

Ну, ладно, секретность… Но, то, что экипажа не наградили за такое свершение, вот это в голове не укладывается. Почему?

Мичман Вениамин Матвеев:

— Перед погружением адмирал Чернов сказал: либо всех наградят, либо никого. Так оно и вышло — никого. А дело в том, что мы в Норвежском море получили радио — вернуться в базу и принять на борт московских адмиралов. Чернов возвращаться не захотел, записал в вахтенный журнал: «Управление подводной лодкой беру на себя». И велел погружаться. «Наездников нам не надо», — сказал он.

Правда, позднее командир наш, капитан 1-го ранга Зеленский получил орден Красной Звезды, а Чернов — Октябрьскую революцию. Но это было на степень ниже того, на что представляли. Командир-то шел на Героя..

Полковник медицинской службы Евгений Никитин, автор книги «Холодные глубины», высказался на этот счет более определенно: