Таинственные земли - Дэйв Дункан

Расписке надул губы.

– Понравилась тебе проконсул?

– Приятная женщина.

Ответом ему был еле заметный кивок.

– А ты не чистокровный фавн. Чья еще в тебе кровь?

– Джотунна.

– О Боги, что за странная помесь! Вот и нашлось объяснение твоим вспышкам гнева. Но это неплохо: джотунн действовал бы очертя голову, а фавн просто пришел бы в уныние. А как у тебя с упрямством – при таком-то наследии?

Рэп без труда сдерживал свой нрав, когда знал, что его пытаются раззадорить. Только глупцы попадаются в такие явные ловушки.

Вдруг гном ухмыльнулся, обнажив зубы, напоминающие осколки кварца.

– Возьми, – велел он, протягивая кусок черного хлеба с горячим жирным мясом.

– Благодарю вас! – Рэп схватил бутерброд. Вцепившись в него зубами, он обнаружил, что хлеб уже надкушен.

– Благодари не меня, а тощего новобранца с гнилыми зубами. Чему это ты усмехаешься? Рэп проговорил с набитым ртом:

– Вот уж не думал, что когда-нибудь встречу более искусного вора, чем Тинал. Распнекс хохотнул:

– Тюрьма в той стороне, фавн. Убирайся отсюда!

Тюрьма находилась к северу от ворот, у окончания мыса. Ноги Рэпа сами повели его туда, переступая по середине аллеи, на каждой развилке или перекрестке делая верный выбор. Рэп припомнил, как Раша таким же образом похитила Инос.

Трижды мимо него проносились повозки, окутанные клубами пыли и проклятий. Пешеходы попадались редко, но однажды Рэп столкнулся с целым манипулом, марширующим навстречу. Очевидно, бредущий в трансе Рэп не остался для воинов незамеченным, ибо если любого другого человека просто втоптали бы в грязь, то сейчас центурион проревел приказ шеренгам раздвинуться, и Рэп прошел по коридору из бронзоволицых легионеров. Ему не удалось взглянуть в глаза хоть кому-нибудь из них.

Его путь лежал через заросший травой луг, через рощу и по краю парка. Многие строения были скрыты от его взгляда небольшими барьерами внутри огромного, окружающего всю территорию дворца. Рэп увидел казармы новобранцев, но так и не заметил беднягу, которого лишил завтрака. Он плелся мимо мастерских, библиотеки и частных домов, восхищался клумбами и садами.

На пути ему попадалось великое множество статуй – некоторые из них были такими древними, что дожди и ветра превратили их в бесформенные колонны. Они высились по бокам аллеи, но чаще всего встречались на перекрестках. Рэп предположил, что это изваяния прежних проконсулов или императоров, ибо почти все они изображали мужчин. Большинство было представлено в мундирах или старинных нарядах, а самые новые на вид обходились одними шлемами. Рэп не знал, что может выглядеть глупее совершенно голого человека с мечом в руке – таких статуй он тоже повидал немало.

Наконец он достиг клочка настоящего леса – зарослей неухоженных деревьев и кустов. Ноги безостановочно несли его по вьющейся грязной тропе сквозь лес. Среди кустов мелькали небольшие хижины, но каждую окружал собственный барьер, и потому Рэп не мог определить, кто обитает в этом странном поселении. Хотя он мог бы догадаться. Неуклюжие строения из прутьев ничем не отличались от хижин в деревне и имели те же размеры.

Затем его ноги по собственной воле повернули на узкую боковую дорожку. Он достиг еще одного барьера и прошел сквозь него, а затем ноги замедлили шаг. Рэп чуть не упал, неожиданно остановившись в нескольких шагах от двери дома. На бревне в тени, лениво отмахиваясь от мух пучком веток папоротника, восседал Маленький Цыпленок.

Его узкие глаза расширились, губы растянула усмешка.

– Добро пожаловать в тюрьму, Плоский Нос, – произнес он.

Она сбежала из тюрьмы – Инос цеплялась за эту мысль, как за веревку, протянутую над пропастью.

Караван двинулся в путь незадолго до полудня и сразу очутился на незнакомой местности, обогнув холмы, которые Инос знала благодаря охоте с Азаком. Девушка считала, что уже повидала настоящую пустыню, но оказалось, она ошиблась.

Свет солнца стал подобен обнаженному мечу, зной обрушивался на путников, словно удары дубиной. Впереди расстилалась иссушенная земля, изобилующая лощинами и расселинами – словно при создании мира она была влажной и с тех пор неуклонно сохла и трескалась под безжалостными лучами. Несколько стад газелей и горстка рудокопов составляли всех ее обитателей, если не считать многочисленных муравьев, сороконожек, скорпионов и ядовитых змей. И множества мух. Целых туч мух и мошкары.

Верблюды оказались шумными, остропахнущими и не внушающими доверия существами. При ходьбе они качались не так сильно, как лодка на волнах, но этой качки хватало, чтобы Инос мучила тошнота. Без поводьев она чувствовала себя беспомощным пассажиром в крайне неудобном кресле, плывущем высоко над выжженной землей. Через несколько дней, когда она немного освоится в обществе верблюдов и исчезнут все сомнения, что беглецам удалось перехитрить Рашу, Азак пообещал дать своей мнимой жене несколько уроков в искусстве езды на верблюдах. А тем временем веревка ее верблюда оставалась привязанной к вьючному животному, идущему впереди, а если Инос что-нибудь требовалось, ей следовало попросить у Фуни и извинить Азака за то, что он занят.

Но как бы там ни было, они удрали из Араккарана. Эта мысль была подобна прохладному озеру среди голого мыслительного ландшафта, дождю – после засухи.

Солнце уже нырнуло за темные острые зубцы Агонист, когда караван прибыл в оазис. Инос была разочарована – оазис произвел на нее менее романтическое впечатление, чем она ожидала. Здесь не оказалось ни единого строения, пальмы были считанными и чахлыми, а трава съедена тысячами караванов, направляющихся в столицу. Оазис предлагал колодец людям и два грязноватых пруда животным, но ни тени, ни защиты от обжигающего ветра, который налетал неожиданно, швыряя в глаза и рот пригоршни песка. Верблюды выражали свое мнение громко и недвусмысленно, и Инос полностью соглашалась с ними.

Вновь став на землю трясущимися ногами, она узнала, что ее первая обязанность – раскинуть шатер, в котором Азаку и его мнимой семье предстояло провести ночь. Кроме того, она обнаружила, что теперь Азак стал Третьим Охотником на Львов и гонялся за Вторым, который покамест ускользал от него.

Шатер был наконец раскинут, но большую часть работы выполнила Фуни, высмеивая Инос за ее неумелость и заливаясь пронзительным, как визг стекла под ножом, смехом.

Фуни была одной из правнучек шейха. Ее приставили к Инос в качестве наставницы и помощницы. Фуни досаждала Инос сильнее, чем мухи. Не видя ее лица, Инос не могла определить возраст Фуни, но предполагала, что ей не более двенадцати лет. Девочка была крошечной, визгливой, дерзкой и раздражала Инос обширными познаниями в жизни кочевников. К Инос она относилась как к слабоумной и недалекой чужестранке; изводила ее придирками, описывая рядом круги на одном из вьючных верблюдов, и не упускала случая ее унизить. Следующие полчаса Инос потратила, пытаясь определить место Фуни в своем списке людей, заслуживающих отмщения, и, наконец поставила ее четвертой – после вдовствующей герцогини Кинвэйлской.