Бесы в красной гостиной - Валентин Логунов

Однако меня привлекает, как ни покажется странным, зафиксированная в президентском проекте возможность роспуска парламента. Но сформулирована эта норма так, что я ее не поддержал бы. Президент может по своему усмотрению в ситуации острого политического кризиса распускать парламент. А если причина кризиса – его действия?

Конечно же, Конституция не должна «строиться» под конкретного политика. Чрезвычайно опасно, если особыми полномочиями воспользуется человек, не разделяющий демократических ценностей. Налет политической конъюнктуры в президентском проекте, безусловно, есть. Надеюсь, что «синтетический» проект, который будет выработан после соединения двух вариантов, освободится от этих недостатков».

Зря надеялся! 12 июля состоялось заключительное пленарное заседание Конституционного совещания. Ожидали 73 процента голосов «за», но, когда дело дошло до подписания, не собрали и половины. Многие просто сбежали из зала. Проект президента завис между небом и землей, и никто не знал, что с ним делать дальше. Кроме президента. Он знал.

В ходе повествования о первых трех годах 90-х меня всякий раз невольно выносит на «ельцинскую» тему. Не только потому, что он действительно играл в эти годы главную роль, и не потому, что, по моему мнению, его решения и поступки привели к чудовищным результатам. Мне как психологу-любителю очень хочется понять эту личность: что в нем было природное, а что наносное, приобретенное в процессе самой жизни. Например, был ли он способен на великодушие или был мстителен…

Великодушие означает способность прощать. Умел ли Ельцин прощать? Когда в августе 1991 года произошло то, что произошло, он повел себя с Горбачевым так, что это шокировало даже его апологетов. Он в открытую, не сдерживая торжества, буквально вынудил Горбачева при полном зале подписать указ о запрещении КПСС. Разумеется, ничья подпись в данном случае незаконна, потому что запретить партию мог только суд. Но Ельцину так хотелось произвести аффект, так хотелось унизить противника!

Однако даже не это удивляет. В одном из своих воспоминаний Бурбулис рассказывает, что последовало вслед за унизительной сценой. Они втроем (Горбачев, Ельцин, Бурбулис) удалились в комнату за сценой, где Ельцин, как будто ничего не произошло минуту назад, предложил Михаилу Сергеевичу …собраться вечерком семьями. Чайку попьем, поговорим, Раиса Максимовна развеется… Горбачев опешил. Когда пришел в себя, заметил: «Думаю, не стоит этого делать».

Вот как это объяснить, как понять?! Как желание продолжить только что устроенную при всем честном народе экзекуцию? «Да нет, – рассказывает Бурбулис, кажется, и сам шокированный предложением Ельцина. – Предложение было искренним, шло от души». Загадка. И думаю, не только для психолога-любителя, но и специалиста. Что-то похожее на сценку в сафари, когда наевшийся лев, отрыгивая, уступает недоеденное гиенам.

Случай с Горбачевым не единственный. Так же, мягко скажем, неблагородно повел себя Ельцин с Хасбулатовым, человеком, который целый год выполнял работу председателя Верховного совета вместо Ельцина, тогда председателя парламента. Всем же было ясно, что Ельцин не готов к этой работе, на которой требуются, помимо высокого умственного напряжения, специфические знания, да и просто большой словарный запас. Поначалу Ельцин удивлялся: «Как вам, Руслан, удается удерживать в повиновении эту неуправляемую массу!?». А затем возненавидел и начал строить различные козни.

Пусть меня простят женщины за то, что я провожу параллель между ними и Ельциным, но, на мой взгляд, что-то женское было в нем. Настоящий мужчина, как и «настоящий полковник», никогда не опустится до мелких уколов, сделанных исподтишка; это стыдно и не по-мужски. Борис Николаевич часто не гнушался донимать своих политических противников мелкими пакостями. Характерный пример – преследование президентом председателя Конституционного суда Валерия Зорькина.

Конституционный суд не по своей воле оказался чуть ли не в эпицентре политической борьбы. Две ветви власти спорили о своих полномочиях, а полномочия были зафиксированы в Конституции, и суд вынужден был принимать решения, опираясь на Конституцию и руководствуясь ею. И ничем иным. А президент хотел, чтобы Конституционный суд стоял на его стороне. И не просто желал. Он домогался этого, используя всяческие «подлянки». 6 июня 1993 года, за пять месяцев до разгона парламента и Конституционного суда, его председатель Зорькин был лишен охраны, служебной машины со спецсвязью, а на следующий день ему было предложено освободить государственную дачу в Подмосковье. Тогда служба охраны Верховного совета взяла эти функции на себя. Нашлась и машина. В сентябре произвол повторился: Главное управление охраны (президента) распорядилось не допускать Зорькина, членов его семьи, конституционных судей в резиденцию председателя суда – в Огарево-3. Глава Администрации Президента Сергей Филатов заявил, что ни его администрация, ни президент к действиям Главного управления охраны (ГУО) не имеют никакого отношения. Выходит, это сторож взял, да и не пустил председателя Конституционного суда? На другой день в ГУО пояснили: все эти действия вызваны тревогой за здоровье конституционных судей, поскольку еще 25 мая медицинская служба ГУО обнаружила на объектах Огарево-3 в воде «выделения синегнойной палочки». Вопрос, как же вы, доктора, в течение почти четырех месяцев подвергали здоровье судей угрозе, остался без ответа.

Подобных примеров мелочности, подножек, «сдачи» верных, но «отработанных» сторонников можно привести много. Когда умер его помощник Лев Суханов, который был рядом с ним в самые его тяжелые годы, он не пришел с ним проститься (а жили в одном доме на улице Осенней). Эти его поступки вроде никак не увязываются с образом мужика-громады, волевого и сильного человека. Однако что только не намешает в нас природа-матушка!

Приступая к написанию этой предпоследней главы, я пребываю в некотором смущении. Со дня опубликования указа «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» до сожжения нескольких этажей «Белого дома» прошло тринадцать дней и ночей, и все они тщательно зафиксированы историками, журналистами. До часов и минут. Написаны тысячи аналитических статей, личных воспоминаний, дано множество различных оценок, нередко пристрастных, но также и претендующих на объективность, сделаны разные выводы. И кажется, уже нечего прибавить к сказанному и написанному.

Автор этой книжки и не претендует на новое слово во второй после развала большой страны исторической драме. Его задача в другом: попытаться изложить события так, чтобы читатель, если таковой окажется, представил их в полном объеме и панорамно. И тут не обойтись без того, чтобы не воспроизвести весь текст названного указа, теперь замалчиваемого. Попытайтесь узнать, кто авторы антиконституционного указа… Сегодня вряд ли кто из них признается.

«Российская газета», 23 сентября 1993 года.