Пария - Грэхем Мастертон

— Сейчас — нет.

Джилли потянулась через стол и провела кончиком пальца по косточкам моей левой руки.

— Тебе не кажется иногда, что ты становишься сверхчеловеком, способным заставить течь время вспять, чтобы спасти свою жену за секунду до несчастного случая?

— Не смею и мечтать о невозможном, — сказал я. Но одновременно я хитро подумал: ведь именно это ты и сделал, Джон, ты это уже выполнил, и когда „Дэвид Дарк“ будет поднят со дна океана, ты вернешь себе жену, Джейн, такую же, как до катастрофы. Улыбающуюся, теплую и желанную, носящую в чреве нашего первенца. Только Энн Патнем знала, что я сделал, какой договор заключил, чтобы вывести мою семью из Страны Мертвых и защитить саму Энн от гнева Микцанцикатли. А когда вчера вечером я отвозил ее в клину доктора Розена, то она торжественно поклялась мне, что никому ни слова не скажет о моем разговоре с Не Имеющим Плоти, что обещание, данное мною демону, навсегда останется для всех тайной. Ведь в конце концов от этого зависела и ее жизнь, не только жизнь Джейн.

Конечно, я чувствовал себя виноватым. Я чувствовал, что предаю Эдварда и Форреста, в определенном смысле даже Джилли. Но ведь есть в жизни такие минуты, когда человек должен принять решение, не оглядываясь на остальных. Я верил, что та минута и была для меня именно такой. По крайней мере, я смог убедить в этом себя. К тому же жизнь Энн была под угрозой, так что я и не мог поступить иначе.

Человек всегда сможет найти сотни оправданий своему эгоизму и трусости, тогда как храбрость не нуждается ни в каком оправдании.

После обеда я отвез Джилли домой, на Витч-хилл-роуд, поцеловал ее и обещал, что заскочу утром в „Лен и кружева“. Потом по трассам 128 и 2 я поехал на юг, в направлении к Бостону и Дедхэму. Я опасался, что очередной разговор с Уолтером как всегда окажется пустой тратой времени, но Эдвард так настаивал, что у меня не хватило бестактности отказаться. Я включил кассетник, поставил Грига и старался успокоиться, а за окнами мелькали огни Мелроуза и Сомервиля.

Когда я подъехал к дому Бедфордов, в окнах было темно. Не горели даже фонари у главных дверей. Черт, подумал я, зря проехал двадцать миль. Мне не пришло в голову, что Уолтер мог выйти. Он же всегда возвращался домой, каждый вечер, по крайней мере пока Констанс была жива. Надо было сначала позвонить ему. Возможно, он переселился на пару дней к соседям, чтобы прийти в себя после потрясения.

Несмотря на это, я подошел к входным дверям и позвонил. В холле прозвучал звонок. С минуту я стоял под дверьми, притопывая и потирая от холода руки. Траурный вопль козодоя раздался среди высоких деревьев позади дома, потом еще раз. Я припомнил романы ужасов Лавкрафта, в которых приход первобытных древних сил, таких, как Йог-Согот, всегда предвосхищал дружный хор тысяч козодоев.

Я уже хотел обойти дом сзади, чтобы проверить, не сидит ли Уолтер в комнате перед телевизором, когда двери распахнулись и в них появился Уолтер, поглядывая на меня.

— Уолтер? — произнес я. Я подошел ближе и увидел, что Уолтер выглядит неестественно бледно, а его глаза распухли и покраснели так, будто он не спал месяц. Он был в голубой пижаме и спортивном плаще в „елочку“ с поднятым воротником.

— Уолтер, что случилось? — спросил я. — Ты выглядишь ужасно.

— Джон? — он произнес мое имя с трудом, как будто держал во рту сухой камешек.

— Что случилось, Уолтер? Ты был в бюро? Ты, наверно, вообще не спал со времени нашей последней встречи.

— Нет, — ответил он. — Я не спал. Может, тебе будет лучше войти.

Я вошел за ним в дом. Там было темно и холодно. Проходя мимо настенного термостата, я заметил, что Уолтер полностью отключил отопление. Я включил его, и еще до того, как мы вошли в гостиную, услышал треск нагревающихся калориферов. Уолтер с удивительно ошеломленным выражением лица смотрел, как я обходил комнату, включая лампы и задергивая занавески.

— Ну вот, — начал я. — Может, выпьем?

Он кивнул. Потом довольно неожиданно сел.

— Да, — сказал он. — Пожалуй, я выпью.

Я налил две двойные порции виски и подал ему бокал.

— Как долго ты сидишь здесь в темноте? — спросил я.

— Не знаю. С тех пор…

Я сел рядом с ним. Он выглядел еще хуже, чем на первый взгляд. Он не брился наверно весь уик-энд, и жесткая седая щетина покрывала его подбородок. Кожа его была липкой и жирной. Когда он подносил бокал ко рту, он не мог сдержать дрожи руки. Наверно, голод и усталость так же отрицательно влияли на него, как и переживания.

— Послушай, — обратился я к нему. — Пойди умойся, а потом я заберу тебя на пиццу в один кабачок. Это, конечно, не ресторан „Четыре времени года“, но что-то теплое в желудке тебе наверняка нужно.

Уолтер проглотил виски, закашлялся и беспокойно огляделся.

— Ее сейчас уже нет, верно? — спросил он. Его глаза были вытаращены и налиты кровью.

— В чем же дело?

— Я видел ее, — заявил он, схватив меня за кисть руки. Вблизи от него несло застарелым потом и мочой, изо рта воняло. Мне едва верилось, что это тот самый лощеный Уолтер, кривившийся на меня, когда задники моих туфель не были вычищены.

— После твоего ухода она явилась и говорила со мной. Я думал, что сплю. Потом я подумал, что, может, вообще ничего не было, что она не умирала, что это был только сон. Но она была здесь, в этой комнате, и говорила со мной.

— Кто тут был? О чем ты говоришь?

— Констанс, — настаивал он. — Констанс была тут. Я сидел у камина, а она говорила со мной. Она стояла вон там, за этим креслом. Она улыбалась мне.

Я почувствовал холодный укол страха. Уже не было сомнений, что мощь Микцанцикатли растет и распространяется все дальше. Если демон мог выслать дух Констанс в Дедхэм, то он скоро подчинит своей власти половину штата Массачусетс, а ведь он все еще находится на дне моря в медном ящике.

— Уолтер, — сказал я, стараясь сохранять утешающий тон. — Уолтер, у тебя нет никаких причин для беспокойства.

— Но она говорила, что хочет быть со мной. Она говорила, что я должен к ней прийти. Она молила, чтобы я убил себя, потому что тогда мы снова будем вместе. Она молила меня, Джон. Перережь себе горло, Уолтер, просила она. В кухне есть острый нож, ты даже не почувствуешь этого, говорила она. Смело перережь себе горло и присоединись ко мне, говорила она.

Уолтер дрожал так сильно, что я должен был придерживать его за плечи, чтобы он успокоился.

— Уолтер, — уговаривал я. — Это не Констанс говорила с тобой. Это была не настоящая Констанс, так же, как и Джейн, которая ее убила, не была настоящей Джейн. Ты видел что-то, что выглядело как Констанс, но это дух, заключенный в „Дэвиде Дарке“, управлял этим призраком и говорил ее ртом. Этот дух питается человеческими жизнями и человеческими сердцами, Уолтер. Он уже забрал жизнь Джейн и Констанс; теперь он хочет забрать и твою.