Психиатрия для самоваров и чайников - Максим Малявин

6. Мышление. Здесь характерны следующие особенности. Резонерство — бесплодное рассуждательство и мудрствование, зачастую на совершенно незначительную тему. Соскальзывание — когда пациент излагает мысль вполне связно и правильно, а потом без всякой видимой причины, но столь же бойко и уверенно, перескакивает на другую мысль, ни с какого бока с предыдущей не связанную, и продолжает ее развивать как ни в чем не бывало — бронепоезду по фиг, по какой ветке ехать. Паралогичное мышление, или «кривая логика», — когда умозаключение не вытекает из суждений, и дважды два равно собака, а то, что сосед сегодня на обед приехал раньше на четверть часа, означает, что ветер все же переменится. Опора на слабый признак — это когда для построения умозаключения берутся не основные, а второстепенные признаки предмета или явления, — это как если счесть девушку легкомысленной или распущенной, если она надела лакированные туфли (в них же может отразиться, как в зеркале, то, что показывать не положено, уж ей ли не знать!). Неологизмов и шперрунгов мы касались выше. Небольшое замечание насчет интеллекта. Он у шизофреника НЕ СТРАДАЕТ, и даже конечные состояния, описанные Крепелином как dementia praecox («преждевременное слабоумие»), к деменции отношения не имеют: больной просто не считает нужным демонстрировать интеллект. НО! Страдает усвоение новых знаний (в том числе и из-за отсутствия побудительных мотивов, поскольку наблюдается снижение воли), и интеллект будто бы застывает на том уровне, что был где-то к началу болезни. Это одна из причин, почему раннее начало — не есть хорошо.

Притом что шизофрения довольно распространена (один человек на одну-две сотни населения), ее прогноз при правильном подходе к лечению вселяет некоторый оптимизм: по некоторым данным, в первые пять лет выздоравливают 14 % больных, а для более длительного периода цифры могут быть больше.

И еще одно важное замечание. Многие склонны полагать, что шизофрения и раздвоение (растроение и прочее умножение, по которому плачет бритва Оккама) личности — это близнецы-братья. А между тем это не так. Даже не побочная ветвь. Это совсем другое дерево (©) Все началось, наверное, из-за ошибочного толкования слова «схизис», которое легло в основу термина «шизофрения».

Кому-то подумалось: мол, раз расщепление (а так он и переводится, этот схизис) души, то бишь френа, значит — раздвоение. Значит, в больном человеке сидит не одна личность, а как минимум две. Как Смит и Вессон. А то и четыре, как Карл Маркс и Фридрих Энгельс. И если часть клинических случаев вполне безобидна, типа Славы КПСС, то Джекила и Хайда стоит опасаться. Или, как в случае с Исаевым и Штирлицем, ходить в разведку: если одного заловят, второй обязательно сделает ноги.

Возможно, я кого-то огорчу до невозможности, но действительность несколько иначе выглядит. Практически не бывает у шизофреников множественных личностей в одном носителе. Вот голоса в голове, которые принадлежат двум, трем (до сотен иногда счет доходит) источникам, — это пожалуйста. А с личностями, увы, дефицит. Своя, и то постепенно снедаемая дефектом. Пардон, негативной симптоматикой.

За множественными личностями — это к товарищам истерического склада этой самой личности, пожалуйста. Некоторые из них вам могут много кого интересного предъявить. Правда, без паспорта, но тут уж ничего не поделаешь — нет у психиатров в этом вопросе координированного взаимодействия с Федеральной миграционной службой. Так и живут эти личности в одном истерическом носителе без паспортов и без прописки. Начиная от какого-нибудь тульпеныша и заканчивая такой компанией, что Билли Миллигану и не снилось.

«А что же тогда схизис?» — спросит кто-то. А схизис — это действительно расщепление. Но не личности на несколько неравных частей, а психической деятельности. Расщепление между логической и эмоциональной ее составляющей, к примеру. Между кипящими страстями внутреннего мира и крайне скудной отдачей чувств и эмоций вовне.

Поэтому не ищите черной кошки в темной комнате, когда ее там нет.

Теперь о формах и типах шизофрении.

Вялотекущую шизофрению как диагноз сейчас не пинает только ленивый, безногий и непосредственно больной вялотекущей шизофренией. Вот так всегда: при желании из любого явления можно сделать пугалку-страшилку, напугать других, ужаснуться самому, откреститься и обозвать по-новому, если уж нельзя совсем никак не называть. Хорошо, пусть будет шизотипическое расстройство. Суть та же: неврозоподобная либо психопатоподобная симптоматика, некоторая эмоциональная холодность, эксцентричность, неадекватность эмоций, которые практически не прогрессируют со временем; особенности мышления: резонерство, вычурность, метафоричность и символичность.

Простая шизофрения характеризуется тем, что при ней продуктивная симптоматика выражена слабо и присутствует на начальных этапах в виде разрозненных, нестойких галлюцинаций и бредовых идей, а на первый план выходит нарастающий эмоционально-волевой дефект с постепенной утратой тонкости и яркости эмоций, эмоциональным отупением, постепенным уходом пациента в себя, нарастанием безразличия к тому, как он выглядит, как к нему относятся окружающие, что ждет его самого впереди.

И все же, когда речь заходит о шизофрении, прежде всего рисуется образ параноидного шизофреника, нечто академически понятное, идейно толковое, этакий козырный туз в партии «Психиатры против правозащитников», некий иридиево-платиновый эталон.

При параноидной шизофрении на первый план во время обострений, как уже упоминалось, выходит параноидная симптоматика. В ее развитии, если оно протекает lege artis[74], есть определенная закономерность. Перечисленные далее синдромы будут сменять друг друга с течением времени.

1. Паранойяльный — это бред первичный (то есть не вызванный тем, что наговорили голоса, и не сопутствующий глубокой депрессии), систематизированный — то есть если следят, то конкретные люди, с конкретной целью и при помощи конкретных средств; если супруга изменяет — то вот список кавалеров, график ее отлучек и расписание вычисленных свиданий; если изобрел мопед на атомной тяге — то вот чертежи и томик переписки с охреневшим патентным бюро; если сутяжный — то томов переписки с соответствующими органами будет больше.

2. Параноидный — бред уже не столь систематизирован и начинает охватывать еще одну-две области. Появляются галлюцинации: слуховые, обонятельные, осязательные, содержание которых перекликается с бредом: если жена изменяет, то голоса охотно расскажут, когда, с кем и как; если ведется слежка, то следящие будут перешептываться где-то рядом, периодически переключаясь на обсуждение неверной жены этого лопуха.

3. Синдром Кандинского — Клерамбо, он же синдром психического автоматизма, когда имеется бред преследования и воздействия, и он как бы подтверждается ощущениями, будто пациентом кто-то управляет. Автоматизм может быть: а) идеаторным, когда имеет место наплыв мыслей, их закупорка (шперрунг), «эхо» мысли (пациент подумал, а окружающие, жалкие плагиаторы, повторили слово в слово), чувство, что мысли его могут прочесть все кому не лень (открытость мысли), а также всякие телепатические заморочки; б) сенсорным, когда есть четкое ощущение воздействия на внутренние органы и физиологические отправления, с некоторой обидой на спецслужбы за столь тотальный контроль — вот возможность самостоятельно сходить по большому могли бы и оставить пациенту; в) двигательным, когда те же неведомые силы добрались до пульта дистанционного управления руками-ногами (и даже языком), и пациент теперь птица подневольная: как джойстиком двинут — то и спляшет.