Между панк-роком и смертью - Трэвис Баркер

Мы хотим как можно скорее начать записываться с Мэттом. Есть юридические вопросы, которые нужно решить с Томом, но я очень рад сочинять новую музыку. В прошлом году я боялся работать в студии, а сейчас жду этого с нетерпением. Моя музыкальная деятельность не ограничивается Blink-182, но я по-прежнему люблю и уважаю эту группу, а когда играю с блинками, то стараюсь изо всех сил, чтобы не казалось, что это всего лишь один из моих временных проектов.

Я многим обязан Тому, начиная с того дня, когда он решил, что я стану отличным барабанщиком на замену. Он навсегда останется важным человеком в моей жизни и, надеюсь, найдет счастье, которого ищет.

Каждое утро в Лос-Анджелесе, возвращаясь домой после того, как отвожу детей в школу, я общаюсь с папой. Подростком я иногда вел себя как полный осел: я был настоящей занозой в заднице, и, думаю, он волновался, что я ничего не добьюсь, поэтому ему постоянно приходилось кричать на меня и наказывать. Я очень горжусь тем, что не только соответствую его жизненным стандартам, но, как надеюсь, даже превосхожу их. Я люблю своего отца, и сейчас мы с ним ближе, чем когда-либо.

Мне бы хотелось, чтобы папа больше отдыхал, но он отказывается уходить на пенсию. Он работает в компании «Famous» и помогает мне заботиться о своей коллекции автомобилей, потому что к машинам у нас с ним общая страсть. Совсем недавно у меня в «Импале» 63-го года сломалась рулевая колонка, и он взял на себя смелость отправить ее какому-то парню на восток, который специализируется на восстановлении рулевых колонок у «Импалы». Прямо сейчас я помогаю папе с его «Кадиллаком Купе-де-Вилль» 1957 года. Мы поместим в него двигатель LS3, любезно предоставленный моим другом Делмо, и покрасим его в цвет черной вишни. Мы наслаждаемся своей зависимостью от классических автомобилей – вместе.

Не так давно папу подвело здоровье: он рухнул на пол у меня дома. Я отвез его в отделение неотложной помощи, и он пробыл там около двух недель, пока врачи делали анализы и пытались понять, что происходит. Он лежал в той же больнице в Фонтане, где умерла моя мама: я пытался перевезти его в Сидарс-Синай, но он не захотел. Всякий раз, въезжая на парковку, я испытывал жуткое дежавю. Этот случай лишь напомнил, насколько ценно время, которое мы проводим вместе, – потому что всё может закончиться в любой момент.

У меня есть ритуал перед выходом на сцену: я молюсь, называю по имени всех людей, которых знал и любил и больше никогда не увижу, и думаю о них. Раньше этот список был очень коротким: в нем была только моя мама. Но со временем я потерял многих, в том числе Криса, Че и Адама. Теперь мне приходится задуматься на несколько минут и пробежаться по всему списку, и благодаря этому я понимаю, как мне повезло, что я жив, и как много значили для меня все эти люди.

Мне всегда хотелось оставаться скромным и практичным. Я никогда не забывал, откуда я родом. Независимо от всего того, что приносит с собой успех, моими приоритетами всегда были и остаются моя семья, поклонники и любимые. В детстве я мечтал в один прекрасный день стать профессиональным барабанщиком, пусть хотя бы на несколько часов. Я надеялся хоть раз оказаться на сцене перед тысячей зрителей. То, во что превратилась моя жизнь, выходит далеко за рамки моих детских надежд – я осуществил свои мечты, много трудился над тем, чтобы они жили и дальше и становились еще грандиознее, превосходя мои собственные ожидания. Одно из самых больших преимуществ моего успеха в том, что теперь я могу вернуть долг своей семье: я помогаю сестрам и забочусь о том, чтобы у папы был хороший дом.

Я хочу проводить как можно больше времени со своими детьми. Не знаю, как долго я здесь пробуду; завтрашний день никому не обещан. Но пока я жив, я хочу быть с ними и направлять их. Я знакомлю детей со всем, что мне нравится: учу их играть на барабанах, вожу на автомобильные выставки, рисую им временные татуировки.

У меня есть сундуки, где лежит всё, что они нарисовали или слепили. Я обожаю сидеть дома с детьми. Я брею Лэндону голову, делаю ему ирокез, а Алабаме заплетаю косички. Сестры научили меня заплетать косички еще в детстве, так что сейчас я ощущаю себя и мамой, и папой одновременно. Я бы ни на что на свете это не променял – иногда я даже вожу Баму на маникюр.

Каждый день начинается с того, что я просыпаюсь, готовлю детям завтрак и везу их в школу. Затем иду в студию или тренажерный зал – в зависимости от того, какой сегодня день. После школы мы снова проводим время вместе. По понедельникам я забираю их из школы, и мы вместе играем в теннис. По вторникам я их забираю, и мы идем на бокс. Они идут в детскую группу, а я во взрослую. По средам у нас джиу-джитсу. По четвергам у Алабамы чирлидинг, а у Лэндона баскетбол. По пятницам у Алабамы гимнастика, а у Лэндона бокс. Утром в субботу у Алабамы тренировка по чирлидингу: взрослым не разрешают смотреть, поэтому я сижу в машине и занимаюсь на тренировочном пэде. По воскресеньям у детей уроки пения и игры на барабанах.

На ударных я учу их играть сам: они оба хотят уметь делать то же, что и папа. Они видят, как усердно я работаю.

Сама тренировка славы не приносит, но без нее никакой славы быть не может.

На вечеринке по случаю десятого дня рождения Лэндона он играл на барабанах с юным диджеем И-Фрешем, который до смешного хорош. Они сыграли три песни: «Berserk» Эминема, «Jump Around» группы House of Pain и «(You Gotta) Fight for Your Right (to Party!)» Beastie Boys. Я установил им сцену, и они отнеслись к выступлению серьезно. После этого многим друзьям Лэндона и И-Фреша захотелось стать их техниками или помощниками на гастролях. Я думал, что буду что-то подсказывать Лэндону во время игры, но он и так отжигал – мне вообще не пришлось ему ничего говорить.

Во время выступления Лэндона я посмотрел на отца: он плакал. Потом он подошел ко мне и сказал: «Приятель, ко мне вернулись воспоминания. Я думаю о тех временах, когда ты был маленьким». Жизнь идет по кругу: папа смотрел, как я стучу в барабаны, когда я был ребенком, а теперь мы вместе смотрим на Лэндона. Я называю Лэндона «приятелем», а Алабаму «Куки» – это прозвища моих родителей. Всё возвращается. Папа сделал из меня мужчину. Я люблю его за это и не могу в полной мере отблагодарить за то, как он меня воспитал. Надеюсь, я смогу сделать то же самое для своих детей.

На соревнованиях Алабамы по чирлидингу я даже выкрикнуть ее имя не могу – настолько я горд, – но мне нельзя становиться чересчур эмоциональным, ведь я ее отец и должен ее поддерживать. Я невероятно горжусь ею: куда бы ни отправилась ее команда, они везде занимают первое или второе место. Мы с Лэндоном всегда рядом: мы болеем друг за друга, как семья. Я даже не могу поверить, что мои дети делают то, что они делают, и выступают перед зрителями, – ведь я знаю, что это такое.

Меня просто убивает то, как быстро они растут. Мне хочется, чтобы они как можно дольше оставались маленькими. Лэндон уже ходит на свидания и ночует у друзей. Он любит ту же музыку, что и я: я больше не включаю ему радио «Дисней», потому что теперь это его не радует, – он считает, что это для малышей. Бама ходит по дому на каблуках, и я слышу, как она говорит о мальчиках, которые ей нравятся в школе. Зато они оба до сих пор верят в Санта-Клауса. Иногда они спорят об этом, но в такие моменты я говорю им, что они сошли с ума. Они спорят со мной про Зубную фею, а я говорю: «Нет, эта сучка настоящая. Поздно ночью она приходит к детской кроватке».