Успеть до захода солнца - Нора Робертс

Засыпая, он мысленно пожелал, чтобы страшный гнев Господа обрушился на нечестивых и коварных. Значит, и на Эстер.

Пока он проклинал Элис, она провела свою первую ночь на свободе и пробыла больше суток в медикаментозном сне.

Утром у него заложило грудь, разболелось горло, заполыхала жаром кожа, но он заставил себя одеться, поесть и оседлал старую лошадь. Собака хромала и хрипела, но затоптала уже едва заметные следы.

Хотя дождь сделал свое дело, Господь помогает тем, кто помогает себе сам. Он ездил больше часа, пока промозглый холод не вернул его в дом.

Он не стал сажать собаку на цепь – куда она денется? – и лишь сумел расседлать лошадь. Дома он выпил холодное лекарство прямо из бутылки. Теперь ему нужно было выйти на люди и послушать, говорят ли о том, что нашли какую-то глупую старуху, и рассказала ли что-нибудь о нем эта сучка и предательница.

Однако все это могло подождать, точно могло подождать. Прежде всего ему требовалось выспаться и одолеть простуду, которую он заработал из-за нее, сучки.

Он заполз в постель и спал, ныряя то в жар, то в холод. Он проснулся, чтобы снова принять лекарство, в ту самую минуту, когда Коллен заказал для матери бутылку вина.

На третий день Бодин уже настолько изучила больничный распорядок дня, что могла по шагам определить, какая сиделка прошла по коридору.

Ее рабочий день проходил теперь в больнице. Она руководила делами комплекса с помощью ноутбука и смартфона в те часы, которые сама для себя установила. Ее мать, в это утро ее напарница по уходу за больной, делала то же самое. Больничный коридор фактически стал для них офисом, гостиной и своего рода местом заключения.

После полудня, как и накануне, Сэм или Рори должны были привести Мисс Фэнси, а Бодин и Морин вернутся на свое рабочее место. Они попробуют убедить Кору поехать с ними и отдохнуть до ночного дежурства. Но пока еще это не удавалось никому.

Бодин знала, что Коллен всю ночь просидел вместе с Чейзом на этом сравнительно удобном диване. Он не ждал от нее благодарности за это, но получил ее.

Приехав с матерью вскоре после рассвета, она налила всем кофе из термоса, который заправила дома, и раздала бисквиты с беконом и яйцом.

Коллен с энтузиазмом поцеловал ее.

– Их приготовила мама, – сообщила она, и тогда он повернулся к Морин и расцеловал ее с таким же энтузиазмом.

Впервые за три дня Бодин услышала, как ее мать засмеялась.

Да, она отблагодарила его.

Ткань их жизни, сплетенная за последние двадцать пять лет, была порвана. Разрушился привычный уклад в доме, на работе и в семье.

Больница стала их миром – дежурство, приезды и отъезды, обрывки сна и еда наспех. Рабочие вопросы и задачи, люди и животные, которые требовали их внимания, подспудное беспокойство за Кору.

Если даже возвращение Элис вызвало столько слез и волнений, подумала Бодин, то каким же ударом было для всех ее легкомысленное бегство?

– Сейчас тяжелее? – спросила Бодин.

Морин оторвалась от сообщения, которое читала на планшете, и взглянула на нее поверх очков:

– Что тяжелее, милая?

– Вот такое возвращение Элис или ее бегство? Я как-то не совсем правильно выразилась.

– Нет, правильно. Все правильно. Я сама задавала себе этот вопрос. – Морин сдвинула в сторону планшет и положила на него очки. – Тогда я так злилась, что поначалу не тревожилась за нее. Ведь я собиралась в поездку на медовый месяц, а Элис выкинула фокус, чтобы привлечь к себе внимание. Мы не хотели оставлять маму в таком состоянии, но она и слушать нас не желала. Она сказала, что тогда она расстроится гораздо сильнее. А я просто мечтала поехать. Вот я, став замужней женщиной, лечу на Гавайи с мужем. Так экзотично, так романтично, так восхитительно. И дело было не в сексе. Я не сберегла себя до замужества.

– Как? Я просто в шоке. Я в шоке, услышав такое.

Морин тихонько засмеялась и откинулась на спинку дивана.

– Я была очень довольна собой, ведь я вышла замуж, я была безумно влюблена и пребывала в полном восторге, поскольку отправлялась с мужем почти в другую страну. А Элис выкинула свой фирменный трюк – все испортила.

Бодин сжала руку матери.

– Я бы тоже злилась.

– А я просто клокотала от злости, – сказала Морин. – Я не волновалась до самого конца недели, которую мы провели в поездке. Была уверена, что сестра скоро вернется. И каждый день я улавливала чуть больше беспокойства в мамином голосе, когда она звонила. Мы вернулись на день раньше, и тогда я увидела тревогу. У мамы, бабушки и деда… Мы собирались строить дом.

Бодин представила себе их тревогу, их лица и прослушала последнюю фразу.

– Прости, что?

– Мы с твоим отцом собирались построить свой дом. Если бы нам выделили для этого землю. Достаточно близко, чтобы он мог ездить верхом на работу, да и я тоже. Тогда мы только начинали расширять пансионат, только планировали то, что сейчас у нас есть. И хотели построить себе дом. Но так и не построили.

На этот раз Бодин взяла мать за руку и не отпустила.

– Потому что Элис сбежала.

– Я не могла оставить мать. Сначала мы думали, что отложим строительство до тех пор, пока не вернется Элис; тогда все встанет на свои места. Первый год был самым тяжелым, буквально каждый его день. Нашли пикап: сел аккумулятор, и она его просто бросила – Элис была такая. Не стала чинить, просто отправилась дальше. Открытки, приходившие от нее, были веселые и хвастливые. Ма наняли детективов, и они какое-то время шли по следу, а потом потеряли его. Бабушка велела маме не выбрасывать деньги на ветер и разбила ее сердце. А я забеременела и родила Чейза – все в тот первый год. Короче, это был самый счастливый и тяжелый год в моей жизни. В нашей жизни. Элис исчезла из нее, но она словно была повсюду.

Морин протянула руку и потрепала Бодин за коленку.

– И вот мы сидим тут, снова вокруг нас все закрутилось. Теперь крутятся и мои дети тоже, и мне это не нравится. Мне не нравится, что мы не можем вывести мою мать из палаты даже на десять минут, а у нее очень усталый вид, она бледная.

– Я вижу, – согласилась Бодин.

– Ужасно, но обида до сих пор сидит у меня внутри. Она там, хотя с Элис случилось что-то жуткое, чего она не заслуживала. Кто-то надругался над моей сестрой, украл у нее жизнь, и я хочу, чтобы он заплатил за это. Но я по-прежнему испытываю неприязнь к той эгоистке, которая не могла порадоваться моему счастью, не думала о матери, а думала только о себе.

Бодин отложила в сторону ноутбук и обняла Морин.

– Мне нужно простить ее. – Морин прижалась лицом к плечу дочери. – Я должна как-то убедить себя и простить ее. Не ради нее, а ради мамы и меня самой.