Успеть до захода солнца - Нора Робертс

– Это мое жизненное призвание. – Коллен оперся на лопату. – Чем еще могу помочь?

– Я пока не продумал, кто что будет делать. Мы все просто ждем. Я даже не знаю, как правильно. Знаю только, что кто-то из нас должен быть там и подхватить бабушку, если она упадет.

Она и его бабушка, подумал Коллен, потому что всегда была рядом, сколько он себя помнил.

– Как она там? Держится?

– У нее стальной стержень вместо позвоночника. Пожалуй, я всегда это знал, но прежде не видел так ясно, как сейчас. Она настояла, что останется в палате Элис на всю ночь. Я заглядывал туда время от времени, отец тоже. Похоже, они обе спали. Потом, где-то в пять тридцать, пришла Бодин. Она заехала в дом бабушек, взяла для Коры смену белья и все, что сочла нужным, и велела нам с отцом ехать домой. Не слушала никаких возражений.

– Яблочко от яблони…

– Конечно. Я не знаю Элис, – отрывисто произнес Чейз. – У меня нет к ней никаких родственных чувств. Да и вообще нет никаких. Разве что жалость и сочувствие, потому что она прошла через сущий ад, да еще, похоже, издевательства длились годами. Но я совсем не знаю ее, и она мне совсем чужая. Я должен думать о близких мне женщинах, с которыми связан прочными узами. – Исчерпав на время все слова, Чейз потер ладонью лицо. – Черт побери, прабабке скоро девяносто. Как мне удержать ее, убедить, чтобы она не сидела часами в больничном холле?

– Отвлеки ее. Придумай для нее занятие.

Чейз вскинул вверх руки и, как человек, скупой на слова и жесты, выразил так полную беспомощность и отчаяние.

– Какое?

– Ну, господи, я не знаю. Что-нибудь, что ей по силам. Ведь она бабушка Элис, значит, ее с внучкой связывают некие узы, каких нет у тебя, а потому ты точно не должен испытывать из-за этого чувство вины, сынок.

– Элис сестра моей матери.

– Ну и что, Чейз? Ты не видел ее ни разу в жизни. – Его внезапно осенило. – Одежда!

– Что – одежда?

– Бодин сказала, что Элис была только в платье – а полиция забрала его и отправила на экспертизу. Ей будет нужна одежда, правильно?

– Пожалуй, но…

– Подумай сам. Ты вернешься туда и за завтраком ненароком скажешь, что у Элис ничего нет, кроме больничного белья. Готов поспорить на недельное жалованье, что твоя мать и Мисс Фэнси запрыгают, как на пружинах.

– Я… Да, пожалуй. Я как-то не подумал об этом.

– Скорее всего, они тоже. – Коллен нагружал на тачку навоз и грязную солому. – Сейчас у них голова идет кругом, но скоро они снова станут практичными. А пока практичным побудешь ты. Вот и дашь им задание.

– Чертовски хорошая идея, Кол.

– Я решаю мировые проблемы, пока гребу лопатой конское дерьмо.

На лице Чейза появилась улыбка, но быстро пропала.

– Кол, где-то рядом, где-то совсем близко, черт побери, тот мужик, который сделал все это Элис. Как бы нам решить это?

– Я думаю над этим, потому что мне еще чистить и чистить. Ты береги своих и помни, что я тоже способен погреть стул в больничном холле. Сегодня после полудня я буду в Миссуле и, когда освобожусь, могу поехать в больницу.

– Не стану возражать, если ты это сделаешь.

– Значит, договорились. – Коллен кивнул и продолжил выгребать навоз.

В тот день Коллен изменил расписание, написал Мэдди эсэмэску, чтобы она пришла на последний урок, и оставил Бена за главного, а через час постучал в ярко-синюю дверь сестры. Под окнами ее красивого дома висели ярко-красные, как перец чили, цветочные ящики, которые сделал своими руками его свояк. В них буйно цвели анютины глазки с лиловыми и желтыми лицами; в них Коллену всегда мерещилось что-то слишком человеческое.

Анютины глазки посадила его сестра.

Он знал, что за домом есть оранжерея, где стоят качели в виде космического корабля. Сестра и ее муж соорудили их вдвоем.

Создали они и совместную жизнь, семью, а еще замечательную лавку искусства и ремесел. На заднем дворе имелась гончарная мастерская, и некоторые гончарные изделия в их лавке были с клеймом его сестры.

Она всегда была умницей, подумал Коллен. Умела превратить во что-то интересное вещи, которые другая просто выбросила бы.

В детстве они дрались, и он предпочитал своему дому и ей ранчо и компанию Чейза. Но Коллен всегда восхищался креативностью Севены. Даже ее невозмутимым спокойствием – хотя, когда в нем самом кипела кровь, ее холодный тон всегда его разочаровывал.

Но когда Севена открыла дверь и он увидел ее каштановые косы, хорошенькое, словно глазированный капкейк, лицо и огромный живот, натянувший клетчатую юбку, то почувствовал, что его захлестнула теплая волна любви.

– Как ты только встаешь с постели и поднимаешь такую тяжесть? – Он ласково ткнул ее пальцем в живот.

– Джастин приделал к ней лебедку.

– Это он может. А где наш великан?

– Спит – хотя этот драгоценный час почти закончился. Заходи поскорее, пока у нас еще тихо и спокойно. – Она увлекла Коллена в дом и прикоснулась к нему животом, обнимая. – С ним в постели спит щенок. Сынуля думает, что обдурил меня.

Она вошла в гостиную. Там стояла большая, мягкая софа с обивкой в красные маки на голубом фоне и кресла, красные, с голубыми полосками. Все это они нашли на блошиных рынках и обили заново. Как и столы, заново покрытые лаком, и лампы, которые Севена спасла с какой-то свалки, почистила и покрасила.

Мебель вокруг была самая разная, ничего шикарного. Но все необходимое для уюта в доме тут было.

Севена шлепнулась в кресло и погладила свой живот.

– Ма одевается. Ты приехал раньше. Хочешь кофе? Я уже выпила единственную дозволенную мне чашку кофе – не могу совсем отказаться от него, – но тебе готова сварить.

– Я просто посижу.

– Как насчет чая из американского лавра, ковбой?

Он усмехнулся:

– Не в этой жизни, хиппи несчастная. Почему ты не в лавке?

– Мне понадобился свободный день. Надо кое-что закончить в мастерской, а Джастин сейчас слишком меня опекает на этом этапе выпечки. – Она снова похлопала себя по животу. – Кол, я сама могла бы отвезти сегодня маму. Я знаю, что ты чувствуешь.

– Никаких проблем.

– Я вполне могу пригласить няню, если хочешь, чтобы я тоже поехала.

– Не дергайся, Севена.

– Она действительно ждала этой поездки – в основном, чтобы побыть с тобой. – Она посмотрела на потолок, услышав глухой удар, тявканье и детский смех. – Время истекло.

– Я пойду к нему.

Севена лишь махнула рукой:

– Не нужно. Поверь мне, он сам найдет дорогу. А я совершила ошибку и сказала ему, что ты приедешь. Так что держись.